Наша группа направляется в гостиную, Давина слегка отстает, наблюдая с края комнаты, пока Коул и Эрикс двигают мебель, освобождая место для портала Эдии. Я на мгновение задерживаюсь, наблюдая, как она раскладывает на полу сосновые иглы, обугленные травы и кости, прежде чем идти за сумками. Пишу мистеру Хассану записку, вырванную из блокнота, с извинениями за испорченные простыни. Оставляю ее на кровати, проводя рукой по поверхности матраса, будто моя кожа может впитать воспоминания.
Когда я возвращаюсь к остальным, Эдия уже читает заклинание, широко раскинув руки. Черный вихрь галактик раскручивается по ее зову, и я с восхищением смотрю на подругу.
— Она и целительница, и путешественница? — спрашивает Давина, останавливаясь рядом со мной и наблюдая, как с пола поднимается мерцающая черная сфера. Я поворачиваюсь к ней с гордой улыбкой и слегка киваю. — Мама была путешественницей. В мое время их было очень мало.
— Сейчас еще меньше, — говорю я. — Большинство были уничтожены со времен твоей эры.
Я не уточняю, но это висит в воздухе. Правда в том, что большинство этих ведьм пали от клинков Жнецов. Их убивали за преступления, сфабрикованные только для того, чтобы сокрушить их силу и подчинить ковены. А если не Жнецы, то люди. Страх человечества перед неизвестным обрек многих сильных ведьм на страдания и костры.
Давина сглатывает и отводит взгляд, прежде чем исчезнуть в портале. Эрикс и Коул следуют за ней, поблагодарив мистера Хассана и взяв у него пакеты с едой с благодарными улыбками. Эдия обнимает старика и смотрит на меня долгим понимающим взглядом, прежде чем шагнуть в мерцающую черную сферу.
— Я не знаю, как тебя отблагодарить, — говорю я старику, сжимая его руки. В моих глазах появляются слезы. Я вижу, как они блестят и в его глазах.
— Azizati. Я уже говорил. Из всех бессмертных существ вампиры – мои любимые. А ты – больше всех.
Сердце расцветает, как цветок, в груди. Хочется спросить, почему. Но и не хочется. Я не уверена, что оправдаю его ожидания. Просто хочу принять его слова, будто я их заслуживаю.
— А как мы отплатим за твои услуги?
— Жнец позаботился об этом.
Я закатываю глаза.
— Конечно, еще бы.
Старый аптекарь улыбается.
— Я скажу твоему Жнецу, куда ты ушла, когда он вернется.
Я фыркаю и поднимаю глаза к потолку, прежде чем посмотреть на старика.
— Скажи что угодно, только не Равелло. Буквально что угодно. Рейкьявик4. Лима5. Середина Сахары.
Мистер Хассан широко улыбается. Он точно скажет ему про Равелло. Возможно, даже точный адрес. Не удивлюсь, если он прицепил ко мне GPS-маячок. С меткой: «Вампирша ЗДЕСЬ».
— Почему? — спрашиваю я.
— Как думаешь?
— Потому что ты безумный старый романтик, вот почему.
— Может, чуть-чуть.
— Ты же понимаешь, что это из-за него меня бросили в темницу и пытали, да?
— Разве, azizati? Потому что он также единственная причина, по которой ты сейчас стоишь здесь.
Хочется сказать: «Да, это все его вина», но я молчу. Улыбка аптекаря становится немного печальной. Сердце сжимается, и я стараюсь не думать о том, что тысячелетия забрали и у него.
— Может, твой Жнец делал плохой выбор. Может, он делал единственный возможный выбор. А теперь пытается сделать лучше.
— Это... загадочно. И не особо помогает.
Аптекарь смеется и поворачивает меня к порталу, подталкивая к темноте.
— Удачи, shakhs shabun. Я буду думать о тебе.
Я улыбаюсь через плечо, не сводя глаз с мистера Хассана, пока тень сферы не поглощает пространство за мной, и шагаю в теплую ночь Италии.
ГЛАВА 14
— Почему у вашего рода так много клубов? — спрашиваю я, одергивая платье, облепившее мои ноги, и слегка пошатываясь на каблуках после двух бутылок вина, выпитых с головокружительной скоростью в Вилле Датура. Ведьмы ковена Датура оказались очень гостеприимными: усадили нас выпить, предоставили гостевой дом на территории, дали нам одежду и наложили заклинание, чтобы скрыть крылья Эрикса на время нашей вылазки в Клуб «Caelum». Они явно торопились указать нам направление к Кассиану, что наводит на мысль — его короткий визит уже успел всем надоесть.
Что, впрочем, неудивительно.
Эдия смеется и вцепляется мне в руку, пока мы ковыляем по крутым улочкам Равелло. Ночной воздух пропитан ароматом цветов и оживленной итальянской речью.
— Может, мы, ведьмы, просто любим танцевать. Или выпить. А может, и то, и другое.
— Подтверждаю. Оба варианта верны, — говорю я, снова поправляя платье.
Эдия шлепает меня по руке.
— Хватит его теребить.
— Оно чертовски тесное.
— Так и задумано.
— Будто меня в него нарисовали, господи.
Каблуки мне велики на полразмера, платье — минимум на два размера мало. Вырез спереди глубокий, сзади — еще глубже. Черное, с блестками, едва прикрывающее задницу и кинжал, притороченный к бедру на пределе анатомических возможностей. Идеально для клуба. А еще может служить салфеткой.
— Ты выглядишь сногсшибательно. Тесно — это хорошо.
— Твое не обтягивает, а ты выглядишь потрясающе, — парирую я, кивая на ее сверкающее бирюзовое платье. Вырез соблазнительно открывает грудь, а ее темная кожа будто светится в лунном свете. Ее наряд тоже короткий, но явно удобнее.
— Ну, знаешь... Не помешает напомнить Кассиану, чего он лишился за эти века. Если хочешь убедить его пойти за тобой, даже если ради его же блага.
— Это... очень плохая идея.
Эдия смеется и прижимает меня к себе, оглядываясь на Эрикса и Коула, за которыми следует Давина. Затем ее взгляд устремляется к фонарям клуба «Caelum» — массивному каменному зданию, нависающему над морем под звездами.
— Что это значит? — спрашиваю я.
— Ты про что?
— Вот это.
Эдия делает невинное лицо.
— Этот взгляд. Эта улыбка, — настаиваю я, указывая на ангела и демона позади нас.
Эдия пожимает плечами.
— Да ничего! Просто проверяла, не проявились ли крылья Эрикса.
Я фыркаю от смеха.
— Что?
— Конечно. И точно не потому, что ты мечтаешь оказаться между демоном и ангелом, как начинка в бутерброде.
Эдия громко хохочет — слишком громко, выдавая себя. Ее кожа слишком темная, чтобы разглядеть румянец, но я чувствую, как кровь приливает к ее щекам.
— Не мечтаю, — шипит она.
— И как это назвать? «Демангелведьм»?
Эдия не может сдержать усмешку.
— Нет. Правильный термин — «демангелсосветпалочковедьм».
Мы заговорщически ухмыляемся друг другу, и я немного крепче сжимаю Эдию. Голоса, смех и музыка льются по улице, как вода. Сегодня мы — часть этого мира. Обычно смертные существуют где-то рядом, но сейчас, среди этого оживления, я чувствую, что жизнь все еще может быть прекрасной — даже для таких, как мы. Я задумчиво улыбаюсь и смотрю на звезды, пока мы идем в тишине.
— Как ты? — внезапно спрашивает Эдия, понизив голос и похлопывая меня по руке.
Улыбка сходит с моего лица.
— Так себе, если честно. Не стоило пить вторую бутылку, — признаюсь я, прикрывая отрыжку кулаком. Голова гудит с тех пор, как я очнулась на полу у мистера Хассана, а смешивать эликсир с алкоголем мне не хотелось — я выбрала последнее. Боль то накатывает, то отступает, но не исчезает. И дело не только в ней. Я чувствую себя... не собой. Вино должно было отвлечь или хотя бы дать повод для отвратного самочувствия. Что ж, получила второе.
— Я имела в виду, как ты себя чувствуешь из-за встречи с Кассианом, — говорит Эдия, хотя и оглядывает меня обеспокоенным взглядом. Думаю, мы обе надеялись, что процедура в Каире волшебным образом все исправит. Но в магии есть забавная вещь. Иногда она совсем не волшебная.
— Да, насчет этого. Хороший вопрос. Не знаю, немного странно, наверное? — На самом деле я старалась об этом не думать, что было еще одной причиной выпить столько вина. Но Эдия не настаивает на большем, просто кивает, когда мы останавливаемся под синими фонарями бара ковена Датура.
Мы ждем, пока остальные нас догонят, когда достигаем входа в клуб, двери которого охраняют два колдуна-вышибалы. Помимо того, что они немного великоваты, эти огромные колдуны ничем не отличаются от обычных посетителей, которые ждут в очереди или спотыкаются, выходя из клуба, но я чувствую магию в них. Она окружает это место такой толстой пеленой заклинаний, что воздух почти мерцает. Персонал, очевидно, был предупрежден о нашем прибытии и отступает, чтобы пропустить нас.
Музыка накрывает нас волной, смешиваясь с запахом пота, алкоголя и зелий. Сердца бьются вокруг, голоса сливаются в гул.
Клуб погружен во тьму, разрываемую лишь светом со сцены, где диджей сводит треки. Эдия ведет нас через границу между танцполом и высокими столиками. Длинный бар изгибается волнообразной линией слева от нас, бармены за ним выстраивают стопки шотов и смешивают коктейли. Мы направляемся к лестнице, где еще два вышибалы охраняют бархатный канат, отгораживающий VIP-зону. Увидев нас, они открывают проход и отступают в сторону.
С каждым шагом по лестнице мое сердце бешено колотится. Прошло очень, очень много времени с тех пор, как я видела Кассиана, но я все еще помню каждый дюйм его кожи. Я почти чувствую, как мои пальцы обводят глубокий шрам, который рассекает его левую бровь, и еще один, поменьше, на верхней губе. Следы кровавых сражений.
Горячий римский воин с загорелой кожей и мускулами, с большими карими глазами, которые сверкали от улыбки даже тогда, когда он вспарывал животы? Да... Мы, вампиры, такое замечаем. И нам это нравится. Так что, конечно, я была по уши увлечена им тогда. Он был своего рода психотически горячим.
Я влюбилась сильно и быстро.
Всего через месяц после встречи с ним я сделала Кассиану предложение, и он принял его. Я сделала его бессмертным. И поначалу он был великолепен. До некоторых пор.
Я чувствовала себя так, словно меня развели, понимаете? Я искала воина, который пойдет со мной в бой, а вместо этого получила типичного парня из Тиндера, который на фотке держит рыбу. Ладно, может, это немного грубо... он все же убивал людей. Много людей. Но его больше интересовала политика: дорогие одежды, ужины и манипуляции смертными.