Взгляд скользит к зеркалу. Поверхность которогоиспещрена древними шумерскими символами — шевронами, линиями, треугольниками.
— Не припоминаю такого в журнале «Жизнь Марты Стюарт», — говорю я, разглядывая текст, растянувшийся по зеркалу и части стены. Ашен хмурится, и я чувствую его недоумение.
— Октябрьский выпуск прошлого года. «Бюджетный Хеллоуин: декор из собственной крови», — отвечает Эдия.
— Точно. Получилось на ура. Бьянка будет в восторге.
Ашен бормочет что-то невнятное, похожее на «haramenzen» — шумерское «хулиганы». Я ловлю взгляд Эдии, и она на мгновение улыбается, пока Ашен подхватывает меня с пола, накидывает полотенце на плечи. Когда я стою более уверенно, поворачиваюсь к зеркалу.
— Gasaantiildibbameziab. Dul susi giskasilim tilla. Nigkulli duma galu barama niingar, — шепчу я, читая первую строку. — Первые строки моего заклинания в Сэнфорде.
— «Королева, дарующая жизнь умирающим. Оружие - сладкий голос. Моя музыка не позволит творить ни одному смертному», — переводит Ашен. Наши взгляды встречаются в отражении. Кровавые буквы — словно маска на наших лицах.
— «Umunzid kian utudza angim sunutega. Gasaan utud muszid kesdi. En utud sag men mama», — продолжает Эдия, читая следующую строку. Вместе с первой они повторяются снова и снова. — «Истинный облик, созданный небом и землей, ты была сотворена, как небо - неосязаема. Потомство царицы, облаченное в истинную форму. Потомство жреца, чья голова увенчана короной».
— Что это значит? — спрашивает Ашен, вглядываясь в буквы, будто ждет, что текст выдаст ему тайный смысл. Оба смотрят на меня в зеркале, но я лишь пожимаю плечами.
— Не знаю. Я ничего не помню, — говорю я, пытаясь выудить из памяти сон, который выманил меня из комнаты и привел сюда. Но там лишь метель, туманные мгновения перед пробуждением. Я смотрю на Ашена. — Ты что-нибудь слышал?
Он качает головой, и тревога в его глазах сменяется досадой.
— Нет. Я проснулся, а тебя не было. Вышел разбудить остальных и услышал, как ты разговариваешь в ванной. Ты повторяла строки заклинания. — Его челюсть напрягается. Когда он поднимает глаза, в них пляшут языки пламени. Взгляд скользит к Эдии. — Как это возможно? Я читал заклинание, которое должно было уберечь Лу от самоповреждений.
Выражение лица Эдии мрачнеет.
— Она не хотела причинить вред. Она хотела передать сообщение.
Ашен снова смотрит на меня, и я вижу, что ее слова только усиливают его тревогу. И раздражение.
— Кому? И о чем?
— Не знаю, но утром покажем это Бьянке, — говорит Эдия, поворачиваясь ко мне. — Может, она расшифрует, что ты пыталась сказать. В клубе она увидела что-то в твоей крови, связанное с заклинанием, возможно, и здесь сможет помочь.
— Да. Не могу дождаться. В прошлый раз было так весело, — отвечаю я с тяжелой долей сарказма, глядя Эдии в глаза. Рука тянется к влажной майке, прижимается к сердцу, которое, кажется, уже перенесло больше боли, чем стоило.
Ашен хмурится, пытаясь понять наш обмен репликами. Какие бы выводы он ни сделал, они только ухудшают его настроение. Он демон, для этого много не надо.
— Приведи ее в порядок, ведьма, — бросает он хрипло, мягко подталкивая меня к Эдии. — Ей нужен отдых.
— Во-первых, я здесь. Не говори так, будто меня нет, — огрызаюсь я, сбрасывая его руку и сверля его взглядом. Он хмурится, морщина между бровями углубляется. Ладно, признаю, он прав насчет чистоты и отдыха. Я чувствую себя отвратительно и смертельно усталой. — Во-вторых, я ускользнула прямо у тебя из-под носа, так что злиться стоит только на себя. А не на Эдию.
— Именно на себя я и злюсь, вампирша, — говорит Ашен, делая шаг вперед. Его горящие глаза согревают мою кожу. Взгляд полон ярости. Он наклоняется, поднимает кайкен с пола, смотрит на кровь на лезвии. — Это больше не повторится.
Он снова смотрит на меня, мышца на скуле дергается, когда он изучает мое лицо, задерживаясь на губах. Хочется отпустить колкость насчет его мотивов, но я сдерживаюсь. Все же бросаю на него злой взгляд, который становится только интенсивнее, когда наши глаза встречаются.
— Дай нам немного пространства, Жнец, — говорит Эдия, включая душ. Ашен ловит мой взгляд, но кивает в ответ. Задерживается на секунду дольше, чем нужно, затем разворачивается и уходит, направляясь в комнату.
— Странная ночка, — шепчу я со вздохом, бросая полотенце на раковину и снимая промокшую майку и шорты.
— Да, в последнее время много странных дней и ночей, — отвечает Эдия, пока я забираюсь в душ. Она закрывает занавеску, но я чувствую, что она не уходит. — Твой Жнец сильно перепугался, когда нашел тебя здесь, разрисовывающей стены.
— Он не мой, Эдия, — говорю я, наблюдая, как вода смывает кровь с порезов на пальцах.
Наступает тяжелая пауза молчания.
— Ты никогда в этом не убедишь себя, знаешь ли.
Я вздыхаю. Хотела бы, чтобы она ошибалась.
Эдия оставляет меня под струей горячей воды, возвращается с чистой пижамой и флаконом эликсира, оставляет их на раковине и уходит. Когда я вытираюсь, а волосы собираю в пучок, иду по темному коридору обратно в комнату.
Дверь приоткрыта. Жнец расхаживает у окна, погруженный в мысли, за ним тянется шлейф дыма и искр. Он замирает, услышав, как дверь закрывается, и поворачивается ко мне. Мы стоим, молча глядя друг на друга.
— Прости, — наконец говорит он.
— Это не твоя вина.
Хотя часть меня хочет обвинить именно его. Но он был рядом, на полу, держал мою руку. Ему не обязательно было это делать. И как бы я ни пыталась убедить себя держаться подальше, часть меня все равно тянется к нему. Я смотрю на него сейчас, стоящего у окна, и мне не нужны сверхъестественные чувства, чтобы увидеть боль и вину в его глазах, даже в темноте, даже на расстоянии.
Ашен опускает взгляд.
— Я не допущу этого снова.
— У тебя может не быть выбора.
— Я должен был бодрствовать. Или остаться у двери, — тихо говорит он, встречая мой взгляд. — Возможно, другой выбор привел бы к другому исходу.
— Не так уж все плохо. Всего пара порезов и новый декор.
— По ту сторону все ощущалось иначе.
Я наклоняю голову, обдумывая его слова.
«Ощущалось».
Ашен никогда не говорит о чувствах. Только о том, как есть, как было. Но не о том, что остается после. «Разрушая мои стены, оставляешь беззащитным». Но он не сказал, что боится или надеется. «Ты украла мое сердце, вампирша». Но он не сказал, что любит.
Может, поэтому я так легко влилась в Царство Теней. Я договаривала за него. Заполняла пробелы. Но сейчас все иначе. И это уже второй раз за ночь. Он злится на себя и признает это, а теперь добавляется что-то еще.
— Как это ощущалось? На той стороне? — мой голос тихий, усталый, полный ожидания, что мне снова придется заполнять пробелы.
Ашен отворачивается в темноту. Думаю, он не ответит, но затем его взгляд возвращается ко мне, челюсть напрягается.
— Как погружение в глубокую воду и утопление. Как беспомощность.
Тишина снова окутывает нас. Мы смотрим друг на друга из своих углов, не решаясь пошевелиться или разрушить это мгновение.
Постепенно искры гаснут, дым рассеивается. Ашен подходит к кровати, откидывает одеяло и жестом предлагает мне лечь. Сегодня у меня нет сил спорить. Между беспокойным сном, остатками алкоголя, эмоциональным хаосом и горячим душем я готова обменять перемирие на отдых. Так что я без возражений забираюсь под одеяло, почти постанываю, когда оно накрывает меня. Ашен устраивается рядом, но поверх покрывала. Он берет мою руку, поднимает ее, разглядывает пальцы в полосе лунного света.
— Не заживают, — замечает он. Порезы все еще открыты, но кровь уже не идет.
— В кайкене серебро. Займет немного больше времени.
Мой пульс учащается, когда Ашен изучает каждый порез. Его палец медленно скользит по линии сердца на ладони, будто он надеется, что я не замечу. Но я замечаю.
— Ты можешь взять мою кровь, чтобы ускорить заживление, — говорит он тихо, почти с надеждой.
Я не отвечаю, но и не отказываю. Сердце ведет разум туда, куда не стоит, и я думаю о том, каково было бы, если бы мы были парой. Принятие его крови было бы естественным. Обычным делом. Но мы не пара, и каждый глоток приближает меня к зависимости. И эта потребность односторонняя. Я вампир - неудивительно, что чья-то кровь может манить. Но я сомневаюсь, что та малость моей крови, которую он получил в нашей первой схватке, действует на него так же.
— Не могу, — наконец говорю я, но не отнимаю руку. — К утру все заживет. Завтра мне все равно придется охотиться. Сейчас мне просто нужен отдых.
— Тебе просто нужен отдых, — повторяет он. Тьма поглощает его слова, и на мгновение остается только тишина. Ашен переворачивает мою руку и подносит к губам, задерживая поцелуй на костяшках. Кости будто нагреваются от его прикосновения. — Спи спокойно, вампирша. Больше никуда не уходи.
По его тону я понимаю, что он говорит не только о лунатизме. Он имеет в виду бегство. От него. Кажется, он хочет этого для себя, а не ради великой цели или славы своего Царства. Хочется верить. Даже после всего, что доказывало обратное. Мысль согревает грудь, хоть я и не хочу этого.
Я разрешаю себе почувствовать хоть немного. Только тепло его прикосновения в этом моменте неопределенности. Так что я позволяю его руке сомкнуться вокруг моей. Позволяю ему положить руку на ребра. Я принимаю это утешение, чтобы наконец отдохнуть.
Снимаю часть доспехов с сердца и засыпаю под тяжестью его руки, с переплетенными пальцами.
ГЛАВА 19
Сквозь закрытые веки пробивается тусклый свет, когда я прихожу в себя. И мне совсем не хочется возвращаться в сознание. Мне невероятно комфортно. И тепло. Я отдохнувшая. Не так, как после траты сил на исцеление. А по-настоящему. И почему-то... в безопасности.