— Рада снова тебя видеть, — бросаю я, взглянув на него. Его добрые глаза улыбаются в ответ, но я вижу в их теплом коричневом оттенке старую боль, новую неловкость и вопросы.
Я глубоко вдыхаю и хочу сказать, что мне жаль, так жаль за ту боль, что причинила ему триста лет назад. Я поступила с ним несправедливо, и письма не смогли этого исправить. Может, ему было легче верить, что я умерла. Может, мое возвращение хуже, чем вечная потеря.
Но прежде чем я успеваю заговорить, Кассиан улыбается и отходит к острову.
— Значит, Жнец, да? Ты всегда умела находить неприятности.
— Как и ты, — улыбаюсь я в ответ, беру кофейник и несу его к блендеру.
— Эдия рассказала мне немного о том, что случилось с вами в его мире. Ты в порядке?
Я поворачиваюсь и облокачиваюсь на столешницу. Мы смотрим друг на друга. Радость исчезает из его глаз, сменяясь беспокойством.
— Нет. Но со временем все наладится. И я сделаю все, чтобы с тобой такого не случилось.
— От чего ты никогда не убегала, так это от борьбы. Я верю тебе.
Я не позволяю себе поморщиться от этого заслуженного укола, скрытого в комплименте. Просто слегка киваю и возвращаюсь к кофе, оставляя в кофейнике лишь глоток.
— Что ты задумала? — спрашивает Кассиан с опаской.
Я бросаю ему улыбку через плечо, услышав, как в коридоре закрывается дверь.
— Войну, — тихо говорю я, и улыбка становится хищной.
Он смеется, закатывает глаза и подносит кружку к губам.
— Ты ни капли не изменилась.
Мы улыбаемся друг другу, когда на кухню входит Ашен. Он, как всегда, в черном — от полированных туфель до дорогого костюма. Мы выглядим полной противоположностью: я в белой рубашке и обтягивающих коротких джинсовых шортах, а он — словно сошел со страниц романа о мафии, с новыми татуировками на костяшках.
— Доброе утро, — говорит он Кассиану низким хриплым голосом. Если бы я не знала его лучше, могла бы подумать, что в нем есть капля ревности.
— Жнец. Надеюсь, моя создательница не мешала тебе спать своими ночными прогулками, — подмигивает он мне за спиной Ашена, достает из хлебницы два ломтя и кладет их в тостер.
— Кажется, вампиры и сон плохо сочетаются по разным причинам, — парирует Ашен с намеком, пока идет к холодильнику.
Я скольжу мимо его широкой спины, хватаю сливки и пакет с кровью.
— Звучит так, будто ты эксперт. Должно быть, провел много ночей с моими сородичами, — говорю.
— Было дело, — отвечает он. Мне даже не нужно смотреть на него, чтобы увидеть загадочную ухмылку в его голосе. Наглый ублюдок.
Микроволновка пикает, и моя радость мгновенно затмевает ядовитые ростки ревности. Я почти подпрыгиваю к блендеру, выливаю сливки, затем кровь. Не спешу, наблюдая, как Ашен роется в холодильнике и ничего не находит. Он закрывает дверцу, когда выскакивают тосты, и разворачивается — прямо ко мне, к моей руке на ручке микроволновки. Его глаза сужаются: теперь он чувствует этот запах, перебивающий аромат тостов.
Топленое масло.
Ох, как же он любит масло.
Но сегодня ему не видать его.
Он смотрит на меня с ненавистью, когда я открываю микроволновку и с слащавой улыбкой достаю миску. Отступаю к блендеру и, не отрывая взгляда, выливаю все содержимое в кувшин.
— Что, черт возьми, ты готовишь? — морщится Кассиан, наблюдая, как я закрываю крышку и включаю блендер.
— Пуленепробиваемый крофе, — отвечаю я, не сводя глаз с Ашена. Он скрещивает руки на груди и прислоняется к столешнице, наблюдая за работой блендера.
— Понятно, — Кассиан соскальзывает с табурета с кружкой в руке. — Звучит отвратительно. Я пойду подожду Бьянку и Давину снаружи. Чао.
Мы остаемся на месте, пока он уходит. Я слащаво улыбаюсь, наливаю свое творение в большую кружку и с самым невинным выражением лица делаю первый глоток. Кассиан прав — это гадость. Жирный кофе просто отвратителен, и я не понимаю, как люди это придумали. Но мое лицо не выдаст ничего, кроме восторга от «самого восхитительного напитка в мире».
— Проблемы, Жнец?
Ашен отталкивается от столешницы и делает шаг вперед, забыв про тост. Его взгляд становится опасным. Мне внезапно хочется запрыгнуть на столешницу и позволить ему трахнуть меня до беспамятства. А потом убить его ножом для масла.
Но это не по плану. Он должен потерять голову от желания, а я - дергать за ниточки, пока он не попадет в мою ловушку. Какую именно, я еще не решила. Наверное, снова пырнуть ножом, это же весело. Но этот его убийственный взгляд переключает во мне вампирский режим, и я хочу начать опасную игру быстрее.
Все равно запрыгиваю на столешницу. В этом нет ничего страшного. Сижу вполне невинно, даже если слегка раздвигаю бедра. Хотя бы эту часть фантазии я могу воплотить.
— Кажется, что-то не так. Помочь найти? — делаю глоток крофе, пока он приближается.
Ашен останавливается передо мной. Вынимает кружку из моих рук, подносит к губам, нюхает и делает маленький глоток. Морщится от отвращения и возвращает ее.
— Это пиздец как мерзко.
— Тогда возьми свое. Я оставила тебе, — киваю на кофейник, где осталось глотка два.
Ашен бросает взгляд на кофейник, затем возвращает пылающие глаза ко мне и делает шаг ближе. Его бедра касаются моих коленей, а руки ложатся на столешницу, загораживая меня. Греховная ухмылка трогает его губы, когда он останавливает взгляд на моих.
— Ты забыла, что случилось в прошлый раз, когда ты не играла по правилам?
Я делаю глоток и провожу пальцем по его горлу.
— А ты?
Мы смотрим друг на друга в тишине. Ашен наклоняется ближе, его глаза скользят по моим губам. Я чувствую их жар. Вижу, как поднимается и опускается его грудь. Чувствую его знакомый запах — чернила, нюхательный табак и мята.
На язык капает капелька яда, и я проглатываю, ощущая жжение в горле. Ашену стоит наклониться еще на пару сантиметров — и наши губы соприкоснутся. Этот поцелуй будет яростным, как и желание, клокочущее в груди. Или же я могу разорвать его горло зубами, выпить всю кровь и вонзить нож в сердце, отправив обратно в Царство Теней. Могу раскрасить кухню в цвет его жизни, пока его плоть не превратится в пепел. Или позволить ему сорвать с меня одежду, раздвинуть ноги и пировать на мне прямо здесь, на холодной столешнице.
— В твоих глазах бушует война, вампирша, — шепчет Ашен, забирая кружку и ставя ее на стол. — Интересно, что происходит в этой устрашающей голове.
— Думаю, убить ли тебя.
Ашен смеется. Этот звук... Я забыла, какой он теплый, драгоценный и редкий. Он преображает его лицо. Он всегда прекрасен, но когда смеется - сияет. Потусторонне и величественно. Вся эта серьезность и скрытая скорбь исчезают, хоть и на мгновение.
— Не сомневаюсь, что убийство у тебя на уме. Но есть и кое-что еще, я так думаю.
— Ты прав, — киваю я, сверля его серьезным взглядом. — Как убить тебя. Это тоже на уме.
Ашен снова смеется, морщинки появляются вокруг его глаз. Он наклоняется еще ближе.
— Ты забываешь, какое у тебя выразительное лицо, вампирша.
— Да, серьезный недостаток, надо над этим работать, как мне говорили.
Мы застываем в тишине, глядя друг на друга, следующие слова и не сделанные движения висят на лезвии ножа. Возможно, у меня выразительное лицо, но язык тела шепчет вампиру куда больше. Я слышу, как кровь Ашена быстрее бежит по венам. Вижу румянец на его щеках. Не пропускаю легкий оттенок ванили в его запахе или как расширяются зрачки, когда его взгляд перебегает между моими глазами.
Ашен приближается. Его глаза опускаются к моим губам. Пальцы скользят по моему бедру, тело прижимается ко мне, а мои ноги раздвигаются, давая ему место.
— Второй Жнец, полагаю, — раздается насмешливый голос Бьянки. Ашен медленно выдыхает и отстраняется, поворачиваясь к ней. Мое сердце бешено колотится. Бедное, сколько же оно уже страдает. И скоро станет еще хуже. Я уже понимаю это по тому, как Бьянка держит одну руку за спиной.
За ней в кухню входит Давина, а следом — Кассиан. Давина переводит взгляд с меня на Ашена, затем останавливается на ведьме, будто это единственное безопасное место. Все веселье Ашена испарилось, и это, кажется, самый неловкий момент в истории. А для того, кто прожил пять тысяч лет, это о чем-то говорит.
— Buon giorno, — говорит Ашен, вежливо склоняя голову. — Sono Ashen, di Casa Urbigu.
Улыбка Бьянки становится шире от его приветствия на итальянском, но в ней есть напряженность. Как лидеру могущественного ковена, в чьем убежище появился древний и опасный Жнец, ее можно понять.
— Добро пожаловать, Ашен. Надеюсь, во время твоего визита все будет в порядке.
Ашен лишь кивает в ответ. Весь свет, что я видела в нем минуту назад, исчез. Это не только грустно, но и пугающе. Я чувствую холод. Не знаю, какой из этих людей настоящий Ашен — тот, что дразнит и смеется, или тот, что отстранен и полон тьмы. Так легко убедить себя видеть то, что хочется, я уже не понимаю, что реально.
Я все еще разглядываю Ашена, пытаясь разгадать его, когда Бьянка останавливается у края столешницы. Чувствую ее пристальный взгляд, со вздохом спрыгиваю вниз.
— Ciao, vampira. Слышала, ты переделала мою ванную, — говорит она с неизменной ухмылкой. Ее не смущает, что я испачкала кровью белые стены. Скорее, она выглядит немного виноватой. И я догадываюсь, почему.
— Да, прости за это. Хочешь посмотреть?
— Не нужно, — улыбка Бьянки становится шире.
Блять.
Быстро, как змея, она вонзает мне в грудь иглу, пронзая сердце.
— Черт! — хриплю я, хватаясь за окровавленную рубашку. Прислоняюсь к столешнице, но Ашен оттаскивает меня назад, вставая между мной и Бьянкой. Черный дым стелется по плитке.
— Объяснись, ведьма, — шипит он, но она уже пробует иглу, медленно проведя по ней языком. Ее глаза становятся серыми, наполненными туманом.
— Она Провидица, — сквозь зубы говорю я, задыхаясь. Ашен оглядывается на меня через плечо. Его глаза уже пылают, когда он замечает кровь, проступающую через ткань. — Так она видит.