— Но не только я, да, vampira? — ее глаза проясняются, и она смотрит на меня поверх плеча Ашена. Ее улыбка полна тайн. — Ты тоже видела, сама того не зная.
Я едва успеваю осознать вопрос, когда она повторяет первые слова моего заклинания:
— Gasaan tiildibba me zi ab.
Королева, дарующая жизнь умирающим.
Я моргаю — и оказываюсь уже не на кухне.
Я в метели.
Стою на перепутье старых троп. Может, это небольшая поляна, сложно сказать. Вокруг кружит снег, цепляясь за голые ветви деревьев и вечнозеленые лапы. Он покрывает мою кожу. Опускаю взгляд, сугробы почти по колено.
Я знаю, что не одна.
Знаю, что бежала, потому что выбора не было.
Легкие горят. Острие катаны исчезает в снегу рядом со мной. Сжимаю рукоять крепче. Ладонь потная, но лицо ледяное, будто я на морозе уже давно.
Чувствую запах хвои. Дым костра въелся в волосы, которые хлещут по лицу. Чувствую нюхательный табак и чернила — запах Ашена. И что-то еще. Мускусное. С легкой серной ноткой.
Черт.
Снег передо мной движется, приближаясь змеиной тропой. Я отступаю. Поднимаю меч.
Хватит бежать.
Из снежного покрова вырывается розовая пасть. За ней тянется тело белых чешуй.
Я падаю на спину, когда Зида целится в мою грудь. Закрываю глаза, готовясь к смертельному удару.
Но когда открываю их снова, над головой — кристально-синее небо. Слышу море. Оно омывает мои босые ноги. Чувствую его вкус на губах. Упираюсь пальцами в теплый песок, а не снег.
Сажусь, сбитая с толку и мокрая насквозь, в тонком льняном платье, прилипшем к коже. Волосы стали длиннее, до талии, и покрыты мокрым песком. Оглядываю узкую полоску пляжа и острые скалы, торчащие из воды. Я хорошо знаю этот остров. Знаю эти утесы.
Анфемоэсса. Остров сирен.
Смотрю в море. К горизонту удаляется корабль. Его парус ловит ветер, весла убираются, когда судно набирает скорость. Я поднимаюсь на ноги, шатаясь, будто земля должна качаться подо мной, как волны.
Делаю несколько шагов в воду. Паника заполняет грудь так же быстро, как вода поднимается по ногам.
Они оставляют меня здесь. Я не знаю, где должна быть, но не одна.
Вижу мужчину и женщину на палубе, наблюдающих за мной, пока корабль исчезает вдали. Чувствую, как воспоминания ускользают вместе с ними. Боль в груди такая, будто сердце разорвалось пополам.
— Ummum, — шепчу, приподнимая платье, которое мешает идти. Делаю шаг глубже. — Ummum! Batiltu!
«Мама!.. Подожди!..»
Я зову их, зову снова и снова. Но они не отвечают. Только смотрят.
Иду вперед, пока не начинаю плыть, но волны возвращают меня обратно. Вскоре корабль исчезает в закате.
Отчаянные слезы смешиваются с соленой водой на коже, пока море выбрасывает меня на берег. Рыдаю, лежа на песке, горло горит. Все, что я знала, уходит, как нити из рваной ткани. Закрываю лицо руками, будто могу удержать себя между ладонями. Плачу, пока все не стихает, даже предательство этого одиночества. Корабль уплывает, забирая все, кроме моего имени.
И тогда я слышу голос. Самый сладкий, самый добрый из всех.
— Akhatu, — говорит девушка. Сестра. Ее сухая рука ложится мне на плечо. Поднимаю взгляд на улыбающееся лицо Аглаопы. — Не бойся, любимая. Я позабочусь о тебе.
Как только она убирает руку, видение исчезает.
На кухне стоит шум. Голова снова гудит, как от шершней. Прижимаю ладони к вискам, и из губ вырывается стон. Его заглушает яростная тирада Ашена.
— Не знаю, что ты сделала, ведьма, но ты исправишь это, или я вырву твой позвоночник через глотку!..
— Назад, Жнец, — голос Кассиана напряжен, но я не вижу его сквозь дым и искры крыльев Ашена.
— Клянусь, сделаю это голыми руками!..
— Отойди, черт возьми!..
— У тебя ровно три секунды!..
— С ней все в порядке, — перебивает Бьянка, и в ее голосе столько веселья, что она вот-вот рассмеется. — Убедись сам.
Дым рассеивается, и Ашен оглядывается на меня. Кассиан стоит между ним и Бьянкой, кончик меча направлен острием к горлу Ашена. Бьянка выглядит крайне развлеченной.
Ашен поворачивается ко мне полностью и подходит, берет мой подбородок в ладонь. Его пылающий взгляд проникает так глубоко, будто оставляет частицу себя во мне. Голос тихий и напряженный, когда он говорит:
— Все порядке, вампирша?
Я киваю, хотя голова и грудь все еще ноют.
— Не волнуйся, Жнец. Я просто помогла ей вспомнить то, что она видела, — Бьянка смотрит на меня поверх его плеча. Ее улыбка становится шире. — Я не брала то, что ты так ценишь.
Я отстраняюсь от его прикосновения. Когда наши взгляды встречаются, он отчаянно хочет, чтобы я осталась в пределах досягаемости. Я не отхожу дальше, но и не приближаюсь.
— Что это было? Что я видела? — спрашиваю я, обращаясь к Бьянке.
— Твои слова на стене - не просто заклинания. Не просто магия. Это столкновение прошлого и будущего. Твоей истории. И твоей судьбы.
— Что это значит?
Ее улыбка становится печальной.
— Что нити судьбы натягиваются, и тайна скоро откроется.
Я не знаю, что со мной происходит. Кто я, и что все это значит. Древнее прошлое еще менее понятно, чем будущее. А то, как Ашен смотрит на меня - будто я и его погибель, и спасение - заставляет думать, что настоящее, возможно, хуже всего.
ГЛАВА 21
Большую часть дня я провожу одна после ухода Бьянки. Мне не до общения. К тому же, я голодна. Так голодна, что это уже перешло в раздражение. Я вымещаю всю злость на ванной, оттирая свое кровавое, загадочное послание с зеркала, пока оно не начинает сверкать безупречной чистотой.
Перехожу к стене, вооружившись всеми моющими средствами, какие только нашла. Запах химии и искусственных ароматов щиплет ноздри, но он напоминает мне Сэнфорд, простую жизнь, когда я убирала номера в «Лебеде», играла в «Эрудита» с Энди и в «криббедж» с Питером, восхищалась бесстрашием Биан. От этого становится немного грустно. Они наверняка волнуются. Я сбежала с каким-то странным угрюмым типом в татуировках и не вернулась. С их точки зрения, меня, скорее всего, уже убили и бросили в могиле, оставив после себя лишь комнату с жалкими пожитками. Даже мою роскошную кофемашину «Rocket Appartmento». Черт.
Эти мысли поглощают меня настолько, что я не замечаю Ашена в дверях, пока не поворачиваюсь за спреем. Вижу его в теперь уже чистом зеркале и слегка вздрагиваю, что, судя по теплу в его взгляде, кажется ему милым. Я сверлю его взглядом и возвращаюсь к стене.
— Опять подкрадываешься?
— Бьянка заходила, — говорит Ашен. Он делает шаг в ванную и кладет на столешницу бумажку. — Она нашла Валентину. Нам нужно уехать завтра.
Я откидываюсь назад и читаю ее курсивный почерк.
— «Магура»?.. Серьезно?.. Блять.
Ашен кивает, а я с новым рвением возвращаюсь к стене.
— Когда ты в последний раз был в Румынии?
— Ты уже знаешь ответ. Когда твои идиоты-Жнецы похитили душу Влада.
Воцаряется долгая тишина, нарушаемая только скребущей щеткой.
— Влад потерял контроль, — наконец говорит Ашен тихим, серьезным голосом. — Он привлекал к себе внимание, убивал куда больше, чем нужно. Ты знаешь не хуже меня, что его нужно было остановить.
Моя рука опускается, я медленно поворачиваюсь, и красный свет затягивает мои зрачки, отражаясь в зеркале. Я смотрю на Ашена через отражение.
— Ты был там?
— Нет, Лу. Я не был там и не участвовал в решении забрать его душу.
Мы смотрим друг на друга, пока я ищу в его глазах правду. Наверное, это уже не должно иметь значения — было так давно. Те Жнецы, что устроили засаду на Влада в тот холодный январский день, давно переключились на другую добычу, а его дух все это время пребывает в их мире. Где-то.
Я возвращаюсь к своему занятию, сверля взглядом запачканную кровью штукатурку.
— Ты мастер рассказывать мне о том, чего не делал, Жнец, — бросаю я, мельком встречая его взгляд в зеркале. — Интересно, расскажешь ли ты когда-нибудь о том, что сделал.
Тишина затягивается. Я скребу и скребу, пока не убеждаюсь, что Ашен ушел, и продолжаю даже после, пока солнце не начинает садиться, а мои пальцы не стираются в кровь.
В конце концов я сдаюсь и отправляюсь на кухню за перекусом перед охотой. Не в силах вынести еще один пресный стакан крови с рисовыми хлопьями, я роюсь в шкафах, пока не нахожу кампари. Чищу и режу несколько апельсинов, забрасываю их в блендер вместе с пакетом крови и напеваю в такт жужжания. Только когда кроваво-оранжевая смесь превращается в пенистую красную кашу, я замечаю, что не одна. Давина наблюдает с внимательным, любопытным взглядом, пока я переливаю смесь в бокал со льдом и кампари.
— Привет, — говорю я. Голос звучит неуверенно, хотя я стараюсь казаться расслабленной. — Хочешь?
Давина морщит нос с подозрением.
— Что это?
— Алкоголь. Мой вариант напитка под названием «Гарибальди». Я назову эту версию «Гарикровавый коктейль», — с театральным взмахом рук представляю я бокал. Подозрение Давины только усиливается. Мои руки дрожат, будто я худший в мире фокусник, и я прочищаю горло, стараясь быть менее странной. — Могу сделать классическую версию, если хочешь. Без крови, конечно.
Давина задумывается на мгновение. Пожимает плечом.
— Было бы здорово, спасибо.
Я быстро улыбаюсь, наливаю остатки кровавого сока в другой бокал и споласкиваю кувшин. Тишину нарушает звук бегущей воды. Обычно я наслаждаюсь неловкостью, но сейчас в этом мало приятного.
— Должно быть, это так странно, но и захватывающе, столько нового вокруг, столько вещей, которые можно попробовать впервые, — говорю я, слегка морщась от собственных слов.
— Наверное, — отвечает она, явно не убежденная. Моя кожа горит, и я сдерживаюсь, чтобы не залезть в морозилку, пока достаю лед. Ладно, может, это неудачное начало, но что, черт возьми, мне ей говорить? Мы же не будем заплетать друг другу косы и спорить, в каком фильме Том Круз бежит агрессивнее всего.