Тишина длится еще несколько мгновений, пока я наливаю пару стопок кампари в бокал. Затем добавляю еще немного. Ладно, может, еще одну. Потом доливаю и в свой. Не осуждайте меня, мне это нужно. Если уж суждено вести неловкий разговор, пусть он будет подкреплен алкоголем.
Беру апельсины, еще один нож и разделочную доску, передаю их Давине через остров. Занять ее работой кажется хорошим способом отвлечь внимание от меня и моей внезапной неспособности поддерживать беседу. Хотя это не особо помогает. Ее глаза продолжают метаться в мою сторону, пока она ловко режет фрукты. Когда она заканчивает, я смешиваю сок, наполняю ее бокал и подаю с металлической трубочкой.
Ну и что, если я испытываю легкое удовольствие, когда она не перемешивает и давится от глотка чистого кампари?
— Вкусно? — невинно спрашиваю я.
— Эээ… да…
Я помешиваю свой напиток, и моя ухмылка слегка растягивается, прежде чем я делаю еще один глоток. Эта девушка не дура. Она замечает это и улыбается, глядя в бокал, прежде чем последовать моему примеру.
— Полагаю, ты искала меня специально. Я права? — спрашиваю я, не отрывая взгляда, отступаю и облокачиваюсь на столешницу. Лицо Давины снова становится невозмутимым, и она кивает. — Чем могу помочь?
— Я должна извиниться.
Я уже понимаю, что для этого разговора понадобится куда больше алкоголя. Делаю еще один долгий глоток, прежде чем отойти и долить бокал.
— Я тоже должна извиниться перед тобой.
Давина наклоняет голову, выглядит искренне озадаченной.
— За что?
Вздыхаю. Что ж, будем откровенны.
— Потому что я переспала с Ашеном в Каире перед тем, как убить его. Если честно, я была не в себе. Не то чтобы это оправдание. Мне не стоило связываться с твоим мужчиной.
Давина опускает взгляд, ее замешательство углубляется, хотя я вижу румянец под веснушками. Ее пульс учащается, а в запахе появляются нотки перезревшей вишни.
— Он не мой. Ты имела полное право.
— В Царстве Теней все выглядело иначе, — говорю я, пристально глядя на нее, но она не отводит взгляд.
— Я думаю, что в Царстве Теней многое выглядит не так, как есть. Оно полно ловушек и иллюзий, — отвечает Давина, помешивая коктейль. Пожалуй, не поспоришь. Место довольно ужасное. — Ашен был шокирован, снова увидев меня, и когда я вернулась, он был первым, кого я узнала. Так долго я была призраком, запертым в кошмарах. Я бросилась к первому, кто казался безопасным. Но, Лу, даже если он проявил ко мне доброту в тот момент, он никогда не простит меня за то, что я сделала. И знай я, что между вами что-то есть, я бы не побежала к нему.
У меня много вопросов насчет этой «непрощенности», но я откладываю их на потом, фыркаю и отворачиваюсь.
— Мы не вместе. Он сделал выбор, и не в мою пользу.
— Это неправда…
— Он наблюдал, как меня утаскивали на пытки. Он знал, что со мной будет, Давина. Ценю твои извинения, но они не нужны. Ты ни в чем не виновата.
Я осушаю бокал за несколько глотков и громко ставлю его на стол. Мне нужно убраться отсюда. Иначе воспоминания навалятся, как башня, которая раздавит меня при падении.
— Ты знала, что он плакал? — спрашивает Давина, когда я уже собираюсь уйти. Я замираю спиной к ней. — Я видела его злым, яростным. Но таким уничтоженным - никогда. Он держался, пока мы не добрались до его комнаты в Доме Урбигу. А затем преобразился, как зверь в клетке. Он метался. Разнес свои покои, сломал все, пока не рухнул на колени, рыдая.
— Чувство вины творит с людьми странные вещи, Давина.
— Не для Ашена, — говорит она с такой уверенностью, что я оборачиваюсь. Ее лицо так же серьезно, как и слова. — У него за плечами многовековой опыт вины. Ярость и сожаление - часть его, как кости и кровь.
Я пытаюсь подавить ревность, которая поднимается по телу, чтобы утянуть меня под воду. То, как она знает его, их общая история... Даже то, что она была в его комнате, будто имела на это право. Это она видела, как он потерял самообладание.
Я заталкиваю ревность поглубже. Это лишь означает, что я чувствую, будто мне должны то, что мне не принадлежит.
Остается только усталая, горькая боль.
Сардоническая ухмылка ползет по моим губам, когда я делаю шаг к Давине.
— Что, хочешь сказать, его сломала любовь? Чушь. Если бы он любил меня, он бы боролся за меня.
Впервые я вижу огонь в Давине — темно-янтарную искру глубоко в зрачках.
— Он боролся. Единственным способом, который мог принести победу.
Моя ухмылка исчезает. Я изучаю ее лицо, отмечаю пульс, запах, румянец. Жду изменений, делая еще шаг.
— И что ты получишь от этих слов?
В ее глазах мелькает замешательство.
— Получу?
— Насколько я понимаю, каждый Жнец в Царстве Теней ищет выгоду. Они готовы предать кого угодно ради желаемого. А теперь ты одна из них. Так что тебе с этого?
Мы долго смотрим друг на друга. Я почти чувствую, как она вплетена в это полотно, что связывает нас всех. Если бы я могла заглянуть под ее кожу, возможно, увидела бы все узлы и переплетения. Но где конец — не знаю.
Я устаю ждать ответа и не хочу спрашивать снова. Просто хочу утолить жажду и посидеть наедине с мыслями. Поваляться в самобичевании — думаю, заслужила. Так что отступаю и поворачиваюсь.
— Я должна ему, — говорит Давина. Я бросаю на нее подозрительный взгляд через плечо, и ее черты смягчаются во что-то, слишком похожее на жалость. — Не как долг или услуга, которую он требует. Но за вред, что причинила. Я хочу, чтобы он был счастлив. И должна это тебе.
— Ты ничего мне не сделала. Ничем мне не обязана.
— Ошибаешься.
Она говорит это с такой убежденностью, что я наклоняю голову. Чувствую, как сдвигаются брови. Слышу, как ее пульс учащается от адреналина.
— Что ты имеешь в виду…
— Эй, Лулу, Давина, — раздается голос Эрикса, входящего на кухню. Его перья звенят, когда он складывает крылья за спиной. Он кивает в сторону бокала Давины, открывая холодильник. — Выглядит вкусно.
Давина ставит почти полный бокал на столешницу.
— Можешь допить, если хочешь. Мне пора.
С коротким кивком она уходит. Я наблюдаю, как она исчезает за углом, направляясь в свою комнату. Эрикс с энтузиазмом принимает ее предложение и допивает коктейль, пока достает из холодильника сыр и фрукты. После такого «удачного» разговора с Давиной я не в состоянии поддерживать беседу, так что ухожу в свою комнату, а затем незаметно ускользаю в город.
С каждым шагом к Равелло я пытаюсь оставить позади мысли о Давине, Ашене и всех остальных. Даже пытаюсь сбросить все изменения, что во мне произошли. Хочу быть лишь той, в которой все еще уверена. Той, что у меня лучше всего получается.
Одинокой вампиршей, охотящейся в ночи.
ГЛАВА 22
Честно говоря, я в предвкушении охоты на подонка, которого можно сожрать. Давненько я не выслеживала добычу. Даже Джесси, блядь, Бейтс не в счет — его уже почти убили, когда я наконец выпила его кровь. Да он еще и без рук был. Я не использовала свою песню, чтобы заманить жертву, с тех пор как в первую ночь в поместье Жнеца попался тот паренек на «Цивике» с дурацким глушителем. Горло горит при одной мысли, и боль сильнее обычного — голод уже подбирается к желудку.
Я сижу в кафе и наблюдаю за жителями Равелло, пока не нахожу достойного кандидата. Честно говоря, искать подонков долго не приходится. Они кишат на этой земле, как чума. Сегодня — не исключение. Этого, судя по дружеским возгласам, зовут Альберто. Он разглагольствует перед приятелями о девушке, которая сделала ему минет, а потом он ее бросил. Он продолжает перечислять женщин, которые были «слишком толстыми», «слишком громкими», «слишком сумасшедшими» или «слишком плохими в постели». Иными словами, врет, и, скорее всего, у него маленький, вонючий, кривой член. Может, проверю, когда разорву ему глотку. Мразь.
В конце концов он отделяется от друзей и направляется домой, а я следую за ним в тени. Мы проходим через Пьяцца Дуомо, движемся на восток по каменной площади. Сегодня ночью людей мало, и к тому времени, как мы добираемся до Виа Джованни Боккаччо, улица пуста и темна.
Я чувствую себя немного театрально, немного взволнованно. Даже немного страшно, если честно. Я давно не пела. Так что, думаю, нужно выбрать что-то мощное. Для такого важного момента нужна тяжелая артиллерия. А самой мощной певицей была и остается Селин Дион.
Начинаю напевать мелодию Ashes. Несколько тихих нот. До минор. Нижние тона перед кульминацией. Звук моего голоса заставляет Альберто обернуться. Он бросает на меня взгляд и ухмыляется, видимо, не видя во мне угрозы. Поворачивается и заходит в туннель.
Это… не так… он уже должен был попасть под мое влияние. Даже тихое напевание должно было пробудить магию, которая втянет его в мои сети.
Я пытаюсь отмахнуться от этого, заходя в туннель следом. Прочищаю горло. Глотаю комок тревоги, поднимающийся из желудка. Даю ему пройти несколько шагов и начинаю снова. В туннеле мой голос зазвучит еще богаче и красивее. В конце концов, все любят небольшое эхо, как в соборе.
Я начинаю снова, тихо, с самого начала, пою слова.
What's left to say?
These prayers ain't working anymore
Every word shot down in flames
(Что еще тут можно сказать?
Эти молитвы больше не помогают.
Каждое слово исчезло в огне).
Шаги Альберто слегка замедляются. Ура.
What's left to do with these broken pieces on the floor?
I'm losing my voice calling on you
(Что еще можно сделать со всеми этими осколками, лежащими на полу?
Я теряю голос, взывая к тебе).
Чуть медленнее…
'Cause I've been shaking
I've been bending backwards ‘till I'm broke
Watching all these dreams go up in smoke
(Ведь меня бросало в дрожь,
Я лезла из кожи вон, пока не оказалась разбита.