— А если я не выберу тебя?
— Может, и не выберешь. Но я должен верить, вампирша. Так же, как я выбрал тебя, — говорит он, вдыхая мой запах, согревая кожу прикосновениями. Я закрываю глаза, и время замедляется, выдергивая нити боли из сердца и сшивая его заново ярким шелком. — Иногда даже демоны должны верить в любовь, моя вампирша. И я верю в тебя.
ГЛАВА 23
Темнота комнаты — это отдельное царство. И в этом царстве Ашен — другой человек. Его сила, тени и десятилетия темного прошлого никуда не делись. Но он кажется незащищенным. Хотя иногда он все же борется с собой, пытаясь сохранить оборону, понемногу он рушит защиту.
Когда дверь закрывается за ним, отрезая внешний мир, Ашен долго смотрит на меня. Наверное, я выгляжу так же разбито, как чувствую себя внутри. Как догорающий фитиль. Но он смотрит на меня так, будто нашел что-то дикое, редкое и драгоценное. Глядя на свое отражение в его глазах, я не чувствую себя сломленной. Я чувствую себя тем, кем была долгое время. Уникальной.
Жнец приближается медленными шагами. Возможно, он ожидает, что я отступлю по мере его приближения. В последнее время я часто так делала. Но на этот раз я твердо стою на месте.
Когда он останавливается передо мной, в глазах Ашена вспыхивает мягкий огонь. Он не пылает, как обычно. Не чернеет от ярости. Он похож на пламя, которое горит уже давно, лаская воздух нежными языками.
Ашен прикасается к моему лицу, и в его прикосновении я чувствую облегчение. Я слегка прижимаюсь к его ладони и закрываю глаза. Касание - такая простая вещь, но столь же важная, как воздух или вода. Мой мозг кричит, чтобы я не сдавалась, но в конце концов он сдается не Ашену. Побеждает мое израненное сердце, пропитанное ядом. У него есть воля к жизни, которую не сдержать никаким доводам.
— Ki murangen, naga ekimmu, — шепчет он. «Я люблю тебя, моя вампирша». Его дыхание обжигает мою кожу. Его губы касаются моих. Я чувствую его слова в прикосновении и знаю, что он говорит правду. Знаю, без надежды или веры. Может, есть другие вещи, которые для него так же важны, как я, но его любовь, будь она медной или стеклянной, она настоящая.
Поцелуй углубляется, и Ашен хватает край моей кофты, медленно стягивая его вверх, позволяя пальцам скользить по коже. Я отстраняюсь, и он снимает его через голову. Сжимаю его руки, пока он расстегивает мой лифчик. Он медленно стягивает бретели, сначала с одного плеча, затем с другого, пока лифчик не падает на пол.
Я расстегиваю пуговицы на рубашке Ашена, пока наши языки исследуют друг друга. Его руки касаются каждого открытого участка кожи. Они скользят по ребрам, спускаются к плечам. Опускаются вдоль позвоночника. Касаются груди, медленно водят круги вокруг сосков. Когда последняя пуговица расстегнута, я стягиваю рубашку с его плеч, вдавливая пальцы в каждый мускул, пока ткань не падает на пол.
Ашен отстраняется, чтобы провести губами по моей шее, оставляя поцелуи и легкие укусы вдоль ключицы. Он прокладывает путь вниз, пока не берет грудь в рот, посасывая. Мои пальцы вплетаются в его короткие волосы, ногти скользят по коже головы. Его стон вибрирует в моей груди, пока он водит языком вокруг соска. Переходя ко второй груди, он опускается на колено, притягивая меня к себе, ладони раскинув по моей спине.
Не убирая рук, Ашен целует меня по центру груди, затем начинает медленно спускаться вниз. Он следует линии, ведущей к животу. Целует пупок, расстегивая мои джинсы и стягивая их. Замедляется, опускаясь ниже, останавливается над линией трусиков.
И затем замирает сверхъестественно неподвижно.
Его сердцебиение ускоряется. Плечи под моими руками становятся горячими. Дым стелется по полу, будто весь мир замер.
Ашен прижимает лоб к моему животу. Обхватывает мои бедра и притягивает ближе, его хватка твердеет, как раскаленный камень.
— Жнец?..
Его хватка сжимается. Дым извергается за ним, как вулканогенное облако. Искры трещат в клубящихся тенях.
Что-то не так.
— Ашен?..
Он медленно вдыхает, выдыхает еще медленнее. Будто пытается загнать демона обратно под поверхность человека. — Мне так жаль, моя Лу. Правда. — Его голос тонкий и напряженный. Я никогда не слышала его таким.
Я знаю, за что можно извиняться. Часть меня все еще ищет, на кого бы свалить вину за все мои страдания, и он - легкая мишень. Но, возможно, не во всем он виноват. Иногда я думаю, что простое знакомство затянуло нас в водоворот кипящей воды. Нам не хватило бы сил просто плыть. Нам было суждено сгореть.
— За что?
Ашен не отвечает словами. Он лишь сжимает меня крепче, прижимая лоб к моей коже. Я чувствую запах серы и соли. Оттенок кислого цитруса. Это страх. И ярость. И скорбь.
Он остается неподвижным, прижавшись ко мне. Его дыхание сбито. Тело слишком горячее, хватка слишком крепкая. Я не понимаю его. Он не ослабляет хватку. И затем что-то влажное скользит по моей коже. Боже.
— Ашен?
Я кладу руки на его лицо, провожу большими пальцами под глазами, размазывая горячую слезу по его щеке.
— Ашен.
Я отталкиваю его, чтобы опуститься на колени и взять его лицо в ладони. Он смотрит вниз.
— Что случилось? — спрашиваю я. — Что не так?
Ашен качает головой.
— Не прячься от меня сейчас, — шепчу я. — Посмотри на меня.
Он отрывает взгляд от пола, и его стеклянные глаза встречаются с моими. Глубина горя в них - это скорбь, которая никогда не отпускает.
— Говори со мной, Ашен.
— Ты сказала, что Галл… — Ашен делает напряженный вдох, ярость борется с печалью, искры сыплются на пол. — Ты сказала, что он разрезал тебя. Чтобы проверить, можешь ли ты выносить ребенка.
Воспоминание об этой пытке многогранно, как свет, преломляющийся в призме. Боль скальпеля. Запах крови в воздухе, обжигающий мое собственное горло голодом. Ощущение каждого слоя, который снимали. Не только кожи, мышц и органов, но времени, надежды, мечт, давно покинувших меня. Боль осознания, что если они проверяют, значит, что-то могло измениться. И отчаянная надежда, что ничего не изменилось.
Я сглатываю ком в горле.
— Да.
— Ты сказала, что они украли. Украли у тебя, — говорит Ашен, его ярость так горяча, что мне хочется убрать руки с его кожи.
Я киваю, слеза скатывается из уголка глаза. Кажется, в комнате не хватает воздуха. Я едва могу выдавить слово, но оно звучит, растянутое шепотом.
— Да.
— Что украли, Лу? Ты была беременна?
Я качаю головой. С чувством благодарности и ярости к судьбе говорю:
— Нет, я не была беременна.
Может, это был шанс, который мог бы быть, если я меняюсь в самых основательных аспектах. Проклятие всех вампиров — никогда не зачать, даже полукровку. Может, его можно было снять. Но Царство Теней украли даже эту возможность.
— Я никогда не смогу забеременеть, даже если стану чем-то новым. Галл и Эмбер…
Грудь сжимается, язык кажется слишком толстым. Сердцебиение отдается в ушах. Капли пота выступают на лбу. Ашен смотрит на меня со страхом, настоящим страхом — за то, что я уже сказала, или за то, что недоговорила. Я сглатываю и пробую снова.
— Они взяли… украли…
Боже, я просто не могу. Кажется, меня отравили воспоминаниями и воображением. Как будто пленка покрывает все, что видишь, тот ужасный момент, когда страхи, о которых ты даже не подозревала, разворачиваются перед тобой. Ужас, от которого скручивает живот, пока тошнота не поднимается к горлу. Мозг подбрасывает образы того, что могло бы быть. Ты видишь себя в летнем солнце, держа на руках свою мечту, а затем смотришь, как ее вырывают.
Я лишь качаю головой. Взгляд блуждает по темным углам комнаты. Ашен выдыхает долго и дрожит. Опускает голову. Клубы дыма раскрываются, становясь занавесом из искр и теней, прекрасным саваном, окутывающим нас. Они колышутся, как траурная вуаль на ветру. Это печально. Зловеще.
— Прости, Лу. Я не осознавал до этого момента, что такое возможно. Не до тех пор, пока не поцеловал твою кожу и не вспомнил твои слова. Все вдруг сложилось в ужасный кошмар.
Ашен проводит рукой по волосам. Плечи опускаются. Впервые он выглядит как человек, которого я могу сломать. Но я вижу, что он уже так же разбит, как я. Сколько бы раз я ни желала стереть его в порошок, сейчас не хочу этого. Не хочу и чинить его. Я просто хочу существовать с тем, кто знает, каково это.
Ашен берет мою руку, переворачивает ладонью вверх, проводит большим пальцем по линиям.
— То, через что ты проходишь… я пережил подобную потерю давным-давно.
— У тебя был ребенок?
Долгая пауза, пока густой дым окутывает нас, тяжелый, как одеяло.
— Почти.
Кости в груди будто проваливаются. Между нами витает горечь, скорбь и вина, но и общее горе, что связывает нас.
— Мне так жаль, Ашен. Очень жаль.
Некоторые из тех слоев времени, что копились, как толстый осадок, в глазах Ашена, будто стираются, когда он смотрит на меня. Не просто на меня, а в меня, прямо в душу, будто видит ее форму и цвет. Он сжимает мою руку.
— Знаю, я не давал тебе причин верить моим обещаниям, моя Лу. Но клянусь тебе, клянусь, я сделаю все, чтобы ты получила свою месть. Если захочешь сжечь все миры, я подам тебе спичку и буду стоять с тобой, пока не упадет последний пепел. Я заплачу за это обещание жизнью, если понадобится.
Я пытаюсь улыбнуться, но это кажется неестественным.
— Гениальный план. Если я уничтожу все миры, ты останешься единственным, кого можно любить.
— В этом есть плюсы, если пощадишь меня.
Долгая тишина, прежде чем мы обнимаем друг друга. Мое тело впитывает его тепло. Его гнев остывает под моей кожей. Я смотрю через его плечо, как мои пальцы проходят сквозь дым, клубящийся у его спины. Искры следуют за рукой, а Ашен держит меня крепче, будто находя облегчение в прикосновении.
— Уведи нас, — шепчу я, пока его пальцы скользят вдоль позвоночника. — Заставь забыть. Закрой от остального мира, чтобы не было прошлого и будущего, только мы в этой комнате. Хотя бы на одну ночь.