Я присела перед ней в реверансе, как перед знатной дамой. Это ее бесконечно позабавило.
– Лес полон историй о тебе, одна из Свиты, – произнесла она пронзительным, но все равно довольно приятным голосом. У нее был легкий акцент, которого я не знала.
Она жестом пригласила меня сесть рядом на землю, я так и сделала, поджав под себя ноги. Джайлза она проигнорировала.
– Все же надеюсь, что нет, Пури Даи, – отозвалась я. – Слишком уж я юна, чтобы обо мне шептались.
Она шлепнула меня по плечу краем шали, но при этом улыбнулась, и мне показалось, что моими словами она довольна.
– Дай руку, – приказала Пури Даи и сразу же схватила ее сама.
Она очень внимательно изучила мою ладонь.
– Ты будешь вести, но не править, – проговорила Пури Даи, и у меня возникло ощущение, что она меня испытывает.
Я пожала плечами.
– Никогда не хотела чего-то подобного, – честно ответила я.
– Ты не избранная. Это ты избрала действовать из любви, что и подтолкнуло тебя на путь, которым ты сейчас идешь.
Теперь она склонилась над моей ладонью и рассматривала ее очень пристально.
– Тебе предстоит множество испытаний, – наконец произнесла Пури Даи, когда я уже начала чувствовать себя неуютно. – Но есть одна вещь, что их все объединяет. Любовь, сострадание и доброта – твое самое сильное оружие. Никогда не сомневайся и не теряй надежды. И когда перед тобой встает выбор – выбирай доброту и сострадание.
У меня по коже прошел странный холодок – но не тот, что продирает от дурного предчувствия, а как будто она сказала нечто очень, очень важное.
Пури Даи сухо закашлялась, и наша провожатая двинулась к ней со страхом и беспокойством на лице. Но старуха от нее отмахнулась.
– Довольно, маленькая. Даже сердца изнашиваются, ничего не поделаешь.
И вновь внутри меня восстала человеческая магия, бунтуя против ее слов. Она требовала, чтобы я действовала!
«Но я не целитель! – подумала я. – Я не знаю, как сосредоточить силу, чтобы вылечить!»
Но я должна была попытаться. Настоятельница упоминала, что заклинания – это и есть способ мысленно направить человеческую магию. Пури Даи сказала про сердце… может, я сумею… что-нибудь придумать!
Не знаю, откуда взялись слова, но я поймала себя на том, что шепчу их под нос, а магия откликается на них так же, как на Колыбельную песнь.
– Сказке твоей еще не конец! Исцеление есть и для усталых сердец. Ты ко мне была добра, долг верну тебе сполна!
Человеческая магия вроде бы одобрила мой стишок. Я ощутила, как она под озадаченным взглядом Джайлза перетекает в Пури Даи, сосредотачиваясь у нее на груди.
Я продолжала держать руки старухи, поддерживая поток магии, пока он резко не прекратился. Восприняв это как знак, что я сделала все, что могла, я отпустила ее руки и выпрямилась.
Может, я и не целитель, но тем не менее сразу же увидела улучшение. За многие годы, проведенные под солнцем, лицо старухи стало бледным, сероватым. А теперь порозовело, наполнившись жизнью. А еще она легче дышала и смотрела на меня с удивлением и восторгом.
– Я не целитель, – словно извиняясь, произнесла я. – И даже не знаю, что именно сделала, но надеюсь, что помогла.
Старуха сказала что-то на родном языке, и девочка, разрыдавшись, убежала.
– Что я натворила? – встревожилась я, рванув было за ней.
Но Пури Даи жестом велела мне сесть обратно.
– Она просто счастлива, – пояснила старуха. – Я сказала ей, что благодаря тебе мой друбарик прослужит клану еще много лет, и что она должна бежать с радостной вестью к своему отцу, моему сыну, который стоит у нас во главе.
Прежде чем я успела снова открыть рот или что-то сделать, девочка вернулась и притащила за руку немолодого, но все еще красивого мужчину. Ужасно красивого, если честно. У него были выразительные темные, слегка раскосые глаза, черные как безлунная ночь волосы, точеное лицо, украсившее бы любую статую героя, и очень длинные красивые усы. Анна бы влюбилась с первого взгляда, хотя ему было не меньше лет, чем папе. Девочка сбивчиво лепетала ему на их языке, но мужчина мягко прервал ее жестом, чтобы спросить о чем-то свою мать. Та ответила, и, к моему жуткому смущению, мужчина встал передо мной на одно колено и низко поклонился.
– Наш клан перед тобой в неоплатном долгу, госпожа, – проговорил он, пока Джайлз, разинув рот, переводил взгляд с меня на него и обратно. – Но если тебе понадобится помощь от любого из наших людей, скажи им, что Батбаяр из клана Уру’ут ее от них требует.
Мое лицо, судя по ощущениям, горело огнем, но я постаралась повести себя как папа или мама и искренне поблагодарила Батбаяра, хоть и не представляла, что же он мне предлагает. Я до сих пор понятия не имела, откуда они родом и кто они вообще такие. Однако я определенно бы их узнала, случись мне увидеть их снова! И тут я поняла, как мы опаздываем.
– Не хочу показаться грубой, но нам нужно возвращаться во дворец и уже придется бежать! – выпалила я.
Но Батбаяр улыбнулся, поднимаясь.
– Нет нужды бежать. За твой великий подарок я могу кое-чем помочь прямо сейчас.
Он обратился к девчонке, та сразу убежала и спустя считаные мгновения вернулась с парой таких красивых вороных лошадей, каких я еще никогда не видела. У них были ноги с длинными щетками у копыт, белые звездочки во лбу, один белый «чулок» и грива, ниспадающая до самых колен, седланные тонкими потниками со стременами-петлями и взнузданные хакаморами.
– Прими их в дар, – сказал Батбаяр и, прежде чем я успела возразить, подсадил меня на спину лошади. Джайлз уже залез на свою, которая стояла как скала. – Они могут бежать несколько дней кряду и долго тебе прослужат. Но никогда не пытайся вложить им в рот удила. Они – дочери самого ветра!
А потом он хлопнул кобыл по крупу, и они пустились галопом из лагеря по дороге во дворец, не давая мне возможности хоть что-нибудь сказать.
– Ой! Ого! Свет безграничный! – взвизгнула Анна. – Они дали тебе ЛОШАДЬ?!
Лошадь явно произвела на нее куда больше впечатления, нежели то, что я исцелила милую старушку, не будучи целителем. Анна хлопала в ладоши и скакала вокруг животного, что его ничуть не беспокоило.
– Мне тоже дали лошадь, – заметил Джайлз с поводьями в одной руке и пирогом в другой.
Для тех, кто сидел в самом конце стола, обед состоял из пирогов – полумесяцев из теста с рублеными остатками еды. Что позволило нам с Джайлзом отдать лошадей в руки конюхов, вбежать в зал, перехватить пару пирогов, собрать остальную Свиту и отвести их обратно на конюшенный двор.
– У Мири красивее, – сказала Анна.
– Они почти одинаковые, – вступилась я. – Разве что у моей чулок на левой передней ноге, а у Джайлза – на правой задней. Вот и все различие. Они обе кобылы.
И тут во двор тяжелой поступью вошел сэр Делакар.
– Давайте-ка посмотрим на ваши подарочки, а ты расскажи мне, что случилось, – проговорил он, шумно дыша.
Забрав у Джайлза повод, старый рыцарь положил руку на нос кобылы, чтобы она опустила голову.
– Хм-м, – протянул сэр Делакар, заглядывая ей в рот. – Молодая.
Он осмотрел все четыре копыта, прощупал суставы, провел рукой по шкуре, пока я объясняла, где мы взяли лошадей.
– Здоровые ноги и копыта. Не опоена, по крайней мере, признаков не вижу. Не ожидал. – Лишь после этого сэр Делакар повернулся ко мне. – Очень интересных друзей ты завела, Мири. К твоему сведению, эти люди называют себя Народом Восточного Ветра, и они путешествуют в течение шести теплых месяцев, продают лошадей, конскую упряжь и какую-то шерсть, а осенью исчезают. И никто не знает куда.
– Как ты ее назовешь? – осведомилась Анна.
Я выдала первое, что пришло на ум.
– Звездочка.
– Не то чтобы свежо, – ухмыльнулся Джайлз.
– А могла бы выбрать Блэки в пару к Брауни.
Сэр Делакар рассмеялся.
– Тем не менее мне предельно ясен смысл такого подарка, – произнес он; Нат и Роб тем временем, смотрели на наших лошадей с нескрываемой завистью. – Вас двое, а в Свите – шестеро, и твоим новым друзьям, не сомневаюсь, об этом известно. Если бы они дали лошадь только тебе, Мири, это одно дело. Но Джайлзу тоже досталась кобылка. Они знали, что другим захочется таких же, а значит – деньги у них в кармане.
Анна и Элль выглядели потрясенными, и я понимала почему. Родители никогда не купят им лошадей, подобных нашим с Джайлзом, да и с чего им вообще это делать, если так подумать? Лошадей и доспехи моему отцу всегда предоставлял король, потому что отец был его первым защитником, но всем остальным, включая рыцарей, приходилось решать эти вопросы самостоятельно. Так что вполне закономерно…
– Сэр Делакар, могу я отлучиться по небольшому делу? – спросила я.
Он вскинул бровь и почти незаметно мотнул головой в сторону моей лошади. Я кивнула.
– Поторопись, – ответил рыцарь.
Он отвлек остальных разговором, и я убежала. Последним, что я услышала, было, как он цитирует строки из стихотворения о покупке лошадей, знакомое мне с детства.
– Одна белая нога – покупай, две – испытай, три – подальше отсылай, четыре – к себе не подпускай.
Его рассказал мне отец, когда я смотрела на огромного гнедого боевого коня с четырьмя ногами в белых щетках. И отец рассмеялся. «Глупый стих, – сказал он. – Белые ноги часто означают светлые копыта, а глупые люди думают, что это делает их слабыми. Неправда. Помни это, любовь моя, и пусть четыре белые ноги не помешают тебе взять прекрасную лошадь».
Я бежала так быстро, как только позволяли мне ноги, и успела выяснить у сенешаля, что да, моего дохода хватит на покупку четырех лошадей и содержание шести. «Однако больше никаких экстравагантных расходов, – предупредил он. – Никаких платьев или иных дорогостоящих вещей до сбора урожая. Вы можете себе это позволить лишь потому, что расходы на ваше поместье разумны и прошлой осенью вы получили хорошую прибыль». И он выдал мне ровно ту сумму, которую счел уместной потратить на лошадей для моей Свиты Авроры. Сэр Делакар продолжал разглагольствовать, насколько наши с Джайлзом кобылы превосходны для той работы, для которой они нам понадобятся.