Я мигнула. Я не была уверена, что мне нравится мысль о ненадежности моей магии. Но, с другой стороны, пока клинок в ножнах, я могла заменять ее магией фей.
– Я должна просто придумывать заклинания на ходу?
– Но они ненадежны. Ты можешь считать, что нашла идеальное заклинание, а с ним что-то пойдет не так. Это даже хуже, чем не иметь магии вовсе.
– Вот только еще я владею магией фей, и она надежна.
Выражение лица Джеррольда заставило меня прикусить губу. Он попытался выдавить улыбку.
– Однако есть и положительная сторона: ты способна делать все, что захочешь, когда дело касается мелочей. И на месте выдумать заклинание, которое сработает так же хорошо, как и все, чему я мог бы тебя научить.
– Что, например?
Джеррольд огляделся и подобрал сухую веточку.
– Попробуй зажечь, – протянул он ее мне.
Я взяла веточку, всмотрелась в ее кончик сквозь сгущающуюся темноту. Хм-м. Темнота. Свет…
– Торопись, – обратилась я к магии, – свет, зажгись!
И вот так, лишившись всего капельки сил, я заставила кончик веточки вспыхнуть.
Мы попробовали еще несколько маленьких трюков, после того как я воззвала к магии фей и призвала шар света, чтобы мы видели друг друга. Я могла не только создавать огонь, но и делать из воздуха чистую воду, вынудить бутон распуститься цветком за считаные мгновения, а маленькие предметы отправлять в полет, как с помощью магии фей. А вот жульничать при игре в кости, что позволяла магия фей, тут не выходило.
Джеррольд погладил свой подбородок, затем посмотрел на меня так, будто принял решение.
– Позволь мне повторить то, что Брианна, вероятно, уже рассказала тебе о человеческой магии. У большинства людей она недостаточно сильна, чтобы извлекать пользу, а половине тех, у кого она есть, не хватает воли, терпения или упорства ею овладевать. Как с музыкальным даром. Все могут петь. Не каждый готов пройти обучение, чтобы стать менестрелем. Еще меньше народу способны сочинять музыку. И еще меньше – сочинять ее и исполнять так, что их сочтут великими музыкантами.
– Так что… дело не в обладании магией, а в ее силе и готовности над ней работать?
– Именно, – кивнул Джеррольд. – Не все столь целеустремленны. Поскольку они не властны над своей магией, они поначалу не могут воплотить даже каплю воды. Но при достаточном упорстве почти любой, кому достает магии, способен стать компетентным магом – ведьмой. Не блестящим, но вполне грамотным, чтобы зарабатывать этим на жизнь. Те, кто обладает большей силой и посвящает время ее совершенствованию, становятся волшебниками. Если ты не колдун, а они встречаются крайне редко, на обучение уйдет много труда. А без этого труда, без постоянного использования магия у большинства людей попросту иссякает. – Джеррольд усмехнулся. – Волшебники скрывают это от людей.
– Потому что тогда для них не осталось бы работы? – спросила я наполовину в шутку.
– Нет, – посерьезнел Джеррольд. – Потому что тогда волшебникам, ведьмам и остальному подобному народу пришлось бы тратить все время на расхлебывание того беспорядка, учиненного людьми, которые не думают, прежде чем действовать. Помнишь сказку о рыбке, исполнительнице желаний?
– Которая подарила мужу и жене три желания?
– И что случилось дальше. Первым делом, не подумав, он пожелал колбаску на ужин. Затем жена так разозлилась, что он впустую потратил желание, и она захотела, чтобы эта колбаска воткнулась ему в нос. А он взял и пожелал это отменить – и не досталось им никакого великого подарка, кроме единственной колбаски.
Я прикусила губу.
– Но на крестинах я тоже не думала. Просто встала между Авророй и той феей.
Джеррольд улыбнулся.
– Это совсем иное «недуманье». Ты могла бы пытаться использовать людскую магию и магию фей для самых разных целей, лишь бы облегчить себе жизнь, – но ты так не поступаешь. Ты учишься контролю и дисциплине.
– Это, наверное, потому, что после каждого раза магия меня истощает. Значит, урок таков: не использовать магию без крайней необходимости? – Я покачала головой. – Нет, неправильно. Мне нужно обучение иного рода, не заучивание сотен заклинаний. Я должна уметь сосредоточиться всякий раз, как мне нужно использовать человеческую магию. Нельзя отвлекаться ни на что вокруг. Моя концентрация должна быть идеальной, иначе ничего не выйдет.
Джеррольд взглянул на меня в свете волшебного шара, и взгляд его был серьезен.
– Не хотел бы я обладать такой магией, честно говоря.
– Только потому, что тебе нравится полный контроль и предсказуемость, – не знаю, почему я это сказала, но стоило словам слететь с губ, как мы оба поняли – я права.
Волшебник выглядел огорченным.
– Я склонен считать магию своим инструментом. Должен признать, что не слишком жалую инструменты, способные вывернуться в руке и все испортить, потому что я на какую-то долю секунды отвлекся.
– Может, именно поэтому мне и досталась именно такая магия. Я-то против этого ничего не имею. – Затем мне кое-что пришло в голову. – То есть это не магия избрала меня своим хозяином?
– Воля случая. И ты могла бы отвергнуть то, что не способна полностью контролировать. Буду честен. Если бы это был единственный способ стать волшебником, я вполне мог пойти по стопам отца и стать кузнецом. Надеюсь, ты не слишком разочарована тем, что я не смогу тебя ничему научить.
– Ну, сказать по правде, я даже рада. – Я поднялась со скамейки.
– Почему же? – поинтересовался Джеррольд. Он застонал и с трудом поднялся за мной – старые колени явно причиняли ему неудобства.
– Потому что у меня не прибавится занятий. – Я потерла висок, гадая, не является ли смутное ощущение пустоты в голове прелюдией к мигрени. – Такими темпами в один день все было бы не уместить, разве что в полтора.
Джеррольд поморщился и опустил мне на плечо ладонь, утешая.
– Мне очень жаль, Мири. Кажется, мы с каждым днем взваливаем на тебя все больше обязанностей, а ты о них совсем не просила.
– Но я просила. Я хотела научиться защищать Аврору. Теперь, по крайней мере, я могу это сделать, а не сидеть и заламывать руки. – Я молодец – удержалась, чтобы не сказать «как Мелали». И, расставаясь с Джеррольдом у входа в сад, я добавила: – Да что там говорить, я предпочитаю быть игроком, а не зрителем.
Однако у меня была еще одна причина испытывать облегчение: моей человеческой магии от меня только и было нужно, что умение рифмовать на ходу и сосредоточенность. Несмотря на то, что у нас со Свитой Авроры очень мало свободного времени по вечерам, я хотела кое-что сделать, но для этого мне требовалась помощь.
Очень много помощи.
Когда я подала остальным безмолвный знак, что хочу встретиться после ужина, мы все отправились на тренировочный двор, единственное место, которое в этот час однозначно пустовало.
– Мы снова поднимемся в башню Джеррольда? – взволнованно спросил Нат, как только к компании присоединился последний из нас (то есть я).
– Ну, вообще-то нет. – И прежде чем он успел еще что-то спросить, я добавила: – Я тут кое о чем подумываю, и мне нужна ваша помощь. И сейчас для этого самое подходящее время.
– Ладно, в чем дело? – спросил Джайлз.
Я глубоко вздохнула.
– Вы все знаете, что мой отец был фей или полукровка. Но никто из фей, похоже, не знает, кто его мать. Это я и хочу попытаться выяснить.
Роб нахмурился, но затем его лицо прояснилось.
– А! Вижу, к чему ты клонишь! Нужно проверить все записи о феях в Тиренделле и окрестностях, нет ли где-то совпадения!
Я сглотнула ком в горле, потому что собиралась сказать кое-что… ну, страшное.
Но такая вероятность существовала, и нам – мне – нужно было рассматривать и ее.
– И темных фей тоже.
– Почему? – изумилась Анна.
– Темные постоянно грызутся друг с другом, она могла заиметь врага, а есть ли лучший способ защитить сына, чем отправить его к людям? – Я была почти уверена, что вокруг этой темы и плясала Брианна, не говоря ничего конкретно. – Так вот, нам нужно изучить и темных, вдруг среди них есть подходящая женщина, которая исчезла вскоре после того, как передала моего отца сэру Делакару. Как еще объяснить, почему темная фея не вернулась за сыном, как не ее гибелью.
Лица друзей выражали разные степени смятения, начиная от Джайлза, который будто напряженно обдумывал услышанное, и заканчивая Натом, который выглядел всерьез встревоженным.
Он и заговорил первым.
– Но почему сэр Делакар? Почему не украсть человеческого ребенка и не оставить своего подменышем? Все знают, что темные феи так поступают.
– Потому что он добрый, а она не хотела, чтобы ее сыну хоть как-то причиняли вред. И потому что враги наверняка стали бы искать подменыша. Проверять все традиционные места, где оставляют ребенка-фею или полукровку, вроде домиков на отшибе. Здесь бы его искали в последнюю очередь. – Затем я вспомнила кое-что, о чем рассказывала Брианна. – Если та фея намеревалась встретиться лицом к лицу с врагом и победить, она, вероятно, предполагала, что вернется за сыном самое большее через несколько месяцев и все это превратится в забавную историю, как она обманула людей и заставила их заботиться о ее ребенке, а потом оставила их с носом, когда он вдруг исчез.
– Теперь понятно, почему никто из светлых не знает… или говорит, что не знает, – наконец произнесла Элль. – Но…
– Понимаю. Я уже прикинула все, о чем вы только можете подумать. Что, если его подбросили, чтобы творить пакости при дворе? Вот только он ничего не творил. Что, если он был злым? И это не так. Что, если он намеревался предать короля и королевство? Так и этого не случилось…
– А что, если вся разница между светлыми и темными феями по-настоящему заключается только в том, как они поступают и где черпают силу? – задал вполне разумный вопрос Джайлз. – Что, если взять ребенка светлой феи и отдать темным на воспитание и наоборот? Что, если феи – это не две отдельные расы, а просто два разных склада ума?