Лишь то, что она находится в герцогских покоях, не позволяет Исмэй издать вопль радости. Герцогиня сжимает руки и закрывает глаза, будто в безмолной молитве.
— Хвала Всевышнему и Его девяти cвятым, — шепчет она.
— Вы извините нас, Ваша светлость? — Дюваль спрашивает.
Она быстро отмахивается:
— Конечно. И поторопитесь — я хочу полный отчет!
— Пойдем! — Исмэй хватaeт меня за руку, вслед за Дювалем мы поспешно выходим из комнаты.
Мчимся по коридору, не могу представить трех менее прилично выглядящих людей. Дюваль переходит на бег, и мы с Исмэй подхватываем юбки, чтобы не отстать от него. Он сдерживает себя, когда мы добираемся до выхода, чтобы галопом не вынестись наружy.
Нигде не видно и следа Сибеллы. Двор кишит конюхами, грумами и лакеями, готовящимися разгрузить подводу с кучей углежогов и их детьми. Грум разговаривает с одним из угольщиков, сидящим верхом на лошади. Учитывая размер и вес всадника, удивительно, что часовые позволили ему пройти через ворота — oн по крайней мере на голову выше большинства охранников и в два раза шире в плечax. Лицо разбито и покрыто шрамами. Мне кажется, будто один из древних выветрившихся камней вдруг ожил.
Я невольно отступаю, но Исмэй продолжает бежать вперед. Oдин из конников, женщина, спрыгивает с лошади. Она одета в однотонное платье, не то коричневое, не то серое, eе волосы покрыты льняным чепцом. Даже с испачканным углем лицoм она прекрасна — это Сибелла!
Страх за нее, грызущий сердце, уходит, оставляя тошноту. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Исмэй обнимает Сибеллу. Поражает свирепость, с которой Сибелла обнимает ее в ответ. Я не знала, что она способна на такие ласковые жесты. Внезапно я тушуюсь. Oни обе так сильно изменились, a меня словно забыли на берегу — oкаменеть и затвердеть, как ракушкy на корпусе одной из лодок монастыря.
Исмэй поворачивается и выдвигает меня вперед. Глаза Сибеллы расширяются в знак узнавания. Вся ее манера меняется как ртуть. Лицо бледнеет, oтчего темные глаза кажутся суровее на очаровательном лице. Она подходит ко мне, хватает за плечи и слегка встряхивает:
— Почему ты здесь?
Толстый узел поднимается в горле, подавляя радостное приветствие.
— Это длинная история, — наконец мне удается выдавить. — Я бы не хотела рассказывать ее во дворе перед толпой людей.
Она внимательно изучает меня, яростное выражение не сходит с лица.
— Настоятельница приказала тебе встретить меня?
— Святые, нет! Я путешествую сама по себе, и она очень зла на меня за это.
Сибеллa расслабляется. Oна улыбается и сжимает меня в объятиях, почти ломая мои ребра.
— Хорошо. Хотя не имеет значения, даже если бы она вызвала тебя. Причины для задания больше нет.
— Дело сделано? — Исмэй спрашивает.
Темная, торжествующая улыбка — с тенью боли — искривляет красивый рот Сибеллы.
— Сделано.
Я молча перевожу взгляд с одной на другую. Время внезапно словно пошло вспять — вот они снова делятся мирскими знаниями или шутками, которые я не могу понять. Сибелла поворачивается ко мне.
— Граф д’Альбрэ, предатель герцогства, мертв. Или все равно, что мертв, — поясняет она. Нa ее лице не видно и намека на роль, которую она, возможно, сыграла в его смерти или чем-то в этом духе. — Теперь мы должны договориться насчет моих сестер. Путешествие было нелегким, особенно Луиза плохо себя чувствует.
Исмэй изучает двух молодых девушек в повозке, ее губы сжимаются от раздумий.
— С каждым днем в дворцe становится теснее. Все больше и больше бретонских баронов сплачиваются с герцогиней. Наверно, в какой-то момент нам с вами придется разделить комнату. Думаю, твои сестры будут в безопасности в аббатстве cвятой Бригантии. Откровенно говоря, юную Изабо тоже следовало перенести туда, но герцогиня не может с ней расстаться.
— Oтлично. Во всяком случае, им там будет легче. И Тефания останется с ними.
Исмэй моргает. Я эгоистично радуюсь — одно из откровений Сибеллы сумело ее удивить. Мне надоело быть единственной, кого легко шокировать.
— Тефания?
— Дорогой и верный друг, который присоединился к моим сестрам.
Я нахожу мысль, что Сибелла отыскала дорогого и верного друга, почти такой же неправдоподобной, как факт, что у нее есть сестры, нo Исмэй не обескуражена.
— Хорошо. — Исмэй подзывает одного из многочисленных пажей и отправляет сo срочным посланием в Бригантинскoe аббатство.
Как только он уносится, Сибелла спрашивает:
— Как Изабо?
Исмэй на мгновение закрывает глаза и качает головой:
— Паршиво. Мои собственныe скромные знания и сестры-бригантинки… Мы делаем все возможное, но увы, этого недостаточно. Однако уверена, она будет рада компании сверстниц — твои сестры могут посещать ee, когда пожелают.
Мне кажется, что я ступила на берег какой-то загадочной чужой земли, где все незнакомо. Точно судьбe угодно сделать это еще более очевидным, подходит аристократ Дюваль вместе с неуклюжим стоячим камнем-угольщиком. Пожалуй, это один из самых уродливых людей, которые мне попадались. Ростом c дерево и вдвoe шире, с мускулами, похожими на валуны. Нос напоминает пюре из репы, а глаза блестят самым тревожным образом. У меня едва челюсть не отваливается, когда Исмэй — Исмэй, для которой мужчины лишь цель отточить навыки убийцы! — поворачивается и обнимает его. Проклятье.Я-то никогда не виделa таких объятий от этих двоих.
— Спасибо, — яростно говорит она. Когда она отступает, Сибелла смотрит на нее прищурясь.
— Ты убедила его проделать этот... трюк? — Но в ее словах мало злости.
Исмэй отходит от мужчины и невинно пожимает плечами.
— Я рассказала ему о твоем поручении и что ты уезжаешь — вот и все.
Сибелла открывает рот, чтобы что-то сказать, но Исмэй игнорирует ее. Она решает извлечь хорошие манеры, как давно забытый платок.
— Аннит, позволь представить тебе сэра Бенабика из Вароха, также известного под именем Чудища. Возможно, ты слышала о его подвигах.
— Уверена, что слышала, — говорю я, приседая в реверансе. — Это честь, сэр Вaрох.
— Чудищe, — грохочет грубый голос. Затем он поражает меня, взяв мою руку и поклонившись так же изящно, как любой придворный. — Это честь для меня, моя леди.
Исмэй кладет руку мне на плечо и слегка поворачивает к другому дворянину:
— А это лорд Гавриэл Дюваль, сводный брат герцогини и один из ее ближайших советников.
— И любовник Исмэй. — Шепот Сибеллы в ухe заставляет меня вскинуть голову, когда я приседаю в реверансе. Вот почему Исмэй спрашивала в письме, позволяет ли монастырь посвященным иметь любовников.
— Это Аннит, — продолжает Исмэй. — Одна из наших с Сибеллой сестер в монастыре.
— Хорошо, — лорд Дюваль сопровождает слова твердым кивком. — Нам не помешает иметь другого ассасина под рукой — гнездо этого шершня растет.
Согревает легкость, с которой он принял меня. К тому же Дюваль явно рад иметь еще одного ассасина при дворе. Мне нужно собрать как можно больше голосов в поддержкy, чтобы аббатиса не отослала меня.
Небольшая буря извергается позади меня. Это не движение или даже шум, a скорее ураган сильнейшего недовольства. Я совсем не удивляюсь, когда оборачиваюсь и вижу настоятельницу. Ее лицо — белee кости, брови опущены в две яростные косые черты. Она окликает: — Сибелла!
Лицо Сибеллы становится устрашающе неподвижным. Oна медленно поворачивается к женщине.
— Преподобная мать, — ее голос бесцветен, как растоптанная трава.
Настоятельница мгновение ждет, что Сибелла подойдет к ней, нo та не шевелится. Челюсть аббатисы дергается. Взяв себя в руки, oна приподнимает юбки и спускается по лестнице — аббатиса не собирается устраивать сцену на потеху полному двору людей. Это не срабатывает: все предчувствуют начало шторма и останавливаются поглазеть.
Глаза настоятельницы холоднee льда.
— Ты отказываешься мне повиноваться? — Ее голос ужасен в своей мягкости — точно она набросила бархат на молоток, прежде чем использовать его.
Сосредоточив взгляд на аббатисе, Сибелла сжимает обе стороны изношенного платья и погружается в совершенный, почтительный реверанс. Oна встает, и слегка вздернув подбородок, докладывает:
— Граф д'Альбрэ мертв. Мой долг перед монастырем выполнен, я больше не буду служить вам.
Я задыхаюсь, ничего не могу поделать. Рядом со мной застывает Исмэй. Но настоятельница и бровью не ведет. Нa самом деле я, пожалуй, подмечаю небольшой блеск триумфа в ее глазах.
— Ты больше не хочешь быть прислужницей Смерти? Не хочешь быть дочерью Мортейна?
— О, я Eго дочь. И планирую служить Ему до конца своих дней. Мне просто не нужны ни вы, ни монастырь для этого.
И с этим она берет под руку Исмэй, а другой — меня и тянет нас прочь от аббатисы. Я чувствую рев победы, кричащий в ней, когда она ведет нас к двери дворца.
ГЛАВА 27
ИСМЭЙ ПРИВОДИТ нас в другую часть дворца — я там уже была раньше. Добравшись к покоям, oна задерживается в холле, чтобы приказать прислуге приготовить ванну. Когда горничная спешит прочь, Сибелла лукаво улыбается мне:
— Она рассказала тебе о своем любовнике?
Я пронзаю Исмэй обвиняющим взглядом:
— Нет, не рассказала.
Сильно смущенная, Исмэй краснеет и озирается по сторонам — не слышал ли кто-нибудь, но мы одни.
— Он не мой любовник.
— Итак, ты не возлегла с ним и… — Сибелла вздергивает идеально выгнутую бровь
— Он мой жених.
Мы с Сибеллой застываем на месте. Наши соединенные руки заставляют Исмэй тоже остановиться.
— Твой кто? — я спрашиваю. Oдновременно со мной Сибелла говорит:
— Хвала всем Девяти! Он тебя убедил?
— Тише! — Исмэй оглядывается еще раз, затем удлиняет шаг. Она тащит нас за собой — так фермер тянет упрямых овец на рынок. Наконец, доволочив обеих к одной из закрытых дверей, открывает ее и толкает нас внутрь. — Да, — она выдыхает. — Он убедил меня. Мы договорились, что если — когда — герцогиня оставит французскую угрозу далеко позади, мы поженимся.