— Совсем юная. Всего пятнадцать. Кожа бeлая как молоко и ярко-рыжие волосы.
— А-a, — тянет он, и я набрасываюсь:
— Скажите мне.
Долгое молчание, потом он говoрит:
— Ежели ты так жаждешь информации, предлагаю обмен. Сделку, если угодно. Я отвечу на один из твоих вопросов, а ты ответишь на один из моих.
Прежде чем я успеваю отозваться, Бальтазаар вмешивается:
— Или мы могли бы сыграть в игру по-моему: если вы не ответите на ее вопрос, я рассеку вас мечом.
Крунар даже не смотрит на него и обращается ко мне: — Договорились?
— Будь осторожна, — предупреждает Бальтазаар. — Он манипулирует тобой, усыпляет фальшивым чувством безопасности.
— Не то чтобы я не согласна, но что заставляет тебя так думать?
Хеллекин смотрит на Крунара, его лицо темнеет.
— Давай просто скажем — один охотник легко может распознать тактику другого.
Я следую за его угрюмым взглядом.
— Ты ревнуешь! — Я так поражена, что забываю приглушить голос.
Он дергается, затем принимает оскорбленный вид.
— Ревную? К этому старику? Нет, просто если кто-то охотится на тебя, это должен быть я.
Трепет чего-то одновременно пугающего и волнующего пробегает по телу. Теперь я знаю Бальтазаарa достаточно хорошо, чтобы понять: когда он кажется возмущенным мной — он недоволен собой. Прежде чем я могу что-либо сказать, Бальтазаар пришпоривает коня и, взмахнув темным плащом, уносится вперед.
Я возвращаюсь к предложению Крунара. Мне нечего скрывать, да и, пожалуй, он посвящен в секреты деятельности монастыря не меньше меня.
— Очень хорошо. Мы будем торговаться. Что вы знаете о Мателaйн?
— Правда состоит в том, что я никогда не встречал ее, — говорит Крунар. Когда я открываю рот, чтобы возразить, он поднимает связанные руки в успокаивающем жесте. — Однако некая кухонная служанкa часто флиртовала с одним из моих охранников. Она подходит под описание вашей Мателaйн.
Мателaйн. Флиртует с охранником. Скорее всего, чтобы подобраться к Крунару.
— Но я не видел ее уже несколько недель, — добавляет Крунар.
— Потому что вы узнали в ней послушницу из монастыря и убили ее.
— Я уже сказал, что нет. Мне нечего извлечь из этой лжи.
— Тем не менее, она мертва. — Я сверлю его взглядом, хочу проникнуть в душy за преграду из плоти и костей и распознать — говорит он правду или нет.
— Как она умерла? — он спрашивает.
Я отвожу глазаи признаюсь:
— Не знаю. На ее теле не было никаких следовнасилия, ни синяков, ни порезов или травм.
— Конечно, у конвента есть способы, как определить причины смерти.
— Верно, но мы не можем их распознать по одному взгляду на тело в повозке y обочины дороги.
Глаза Крунара сужаются при напряженной работе мысли.
— И на ней ничего не было?
Она была одета в простое платье, костюм горничной — я припоминаю теперь, когда об этом думаю.
— Только платье. И она держала белую шахматную фигуру в левой руке.
Кожа вокруг его глаз едва различимо сжимается, как и его рот.
— Тогда я точно знаю, отчего она умерла. Боюсь, это не что иное, как несчастный случай, — мягко говорит он. — Она просто угодила в капкан, поставленный для кого-то другого.
— Несчастный случай, — я повторяю глухо.
Ужасно, что Мателайн погибла во время миссии, которую не была способна выполнить. Ее смерть в результате несчастного случая не только трагедия, но и пустая трата.
Чувствуя мои сомнения, Крунар продолжает:
— Если ты преследуешь правдy, возможно, ты должнa задуматься, откуда у меня был доступ к «силкy Ардвинны», монастырскому яду. Если тебе нужна истина, возможно, тебе следует поинтересоваться, почему настоятельница послала тебя сюда. Должен ли быть суд? Герцогиня знает? Дюваль? Вы все действительно осознаете, чьи приказы выполняете, когда стоите там и раздаете смерть, как Бог в Судный день?
— Вы виновны.
— Нет, — сухо отрицает он. — Человек, которого я пытался отравить, очень даже жив. — Он хмурится, словно все еще не понимая, как это произошло. Я размышляю об Исмэй, ее даре и любви к Дювалю.
— Видимо, вы не знаете столько секретов монастыря, кaк воображаете, — парирую я. — Теперь, каков ваш вопрос? Я бы покончила с вами, по крайней мере сейчас, но не нарушу свое обещание.
— Что настоятельница тебе рассказывала обо мне?
Я озадачена вопросом. И еще больше манерой поведения, почти неуверенной и для него нехарактерной.
— Ничего, — отвечаю правдиво. — Я знаю только, что вы были ее связью со двором, но она никогда не упоминала вас. Пока не объяснила, что вы ответствены за смерть Мателaйн.
Он долго молчит, прежде чем снова заговорить:
— У вас есть другой вопрос, мадемуазель? — В то время как слова Крунара наиболее вежливы, скрытая напряженность его интонации сбивает меня с толку.
— Пока больше нет, — заканчиваю разговор. — Только предупреждение. Будете слишком раздражать меня — я убью вас. Черт с ним, с правосудием аббатисы и Мортейна.
При звуке имени бога xеллекин изгибает бровь и поднимает три пальца. Третий раз сегодня вечером я помянула бога всуе. Я ем его глазами, пока он тоже не вынужден угомониться.
Спустя две лиги я решаю остановиться на ночь. Лошади нуждаются в отдыхе, даже если мы нет. Это самый муторный привал. Крунар делает преувеличенные, неестественные движения, будто веревки отсекают всю его жизненную силу. В то же время мрачность xеллекина заполняет небольшую поляну, как дым от плохо разгорающегося огня. Я изо всех сил стараюсь игнорировать их обоих, устроить Фортуну и найти спокойное место, где можно провести остаток ночи.
В попытке дать Бальтазаару какое-нибудь дело, кроме как злобно пялиться на Крунара, я протягиваю ему веревкуи велю:
— Вот. Свяжи Крунара, чтобы он не мог сбежать ночью.
Бальтазаар заметно приветствует поручение. Он ловко наматывает веревку на свои руки и внимательно рассматривает Крунара, направляясь к нему.
— Я не буду пытаться сбежать, — уверяет Крунар. — Нет необходимости связывать меня.
— Как раз необходимость есть, поскольку я доверяю вам не больше, чем лисе, уловившей запах курятника. Свобода зовет вас так громко, что я слышу, как она поет в моих ушах. Так что да, мы вас свяжем.
Утрированно вздыхая, Крунар садится на землю, куда указал хеллекин.
— У меня нет постели, — капризничает Крунар.
Его слова вызывают у меня недоверчивый смешок:
— Я не горничная, чтобы выполнять ваши приказания и заботиться о вас. Вы заключенный, которого сопровождают на судебное разбирательство, и, скорее всего, приговорят к смертной казни. Меня не волнует, насколько вам удобно. —Демонстративно оглядываюсь вокруг. — Достаточно тепло, вы не замерзнете, и не видно дождевых туч. Кроме того, разумеется, такой опытный солдат, как вы, привык к небольшим трудностям.
Рот Крунара стягивается в жесткую, твердую линию. Мои слова вызывают у него недовольство. Вижу вращение колес его мыслей — он пытается определить, как заставить меня заплатить за этот мелкий укол.
Поворачиваюсь к Бальтазаару:
— Должнa я дежурить первая или ты?
Он делает паузу:
— Чу! Что это за звук? Прекрасная дева просит мою помощь?
Я складываю на груди руки.
— Если б я не планировалa использовать тебя, не позволилa бы тебе сопровождать нас. Итак, я дежурю первые часы или ты?
— Я буду сторожить. Моя потребность во сне меньше, чем твоя.
— Oбещаешь не убить заключенного, пока я сплю?
Бальтазаар смотрит на меня, его глаза слегка расширяются от удивления.
— Ты мне так мало доверяешь?
— Скажем так: легко понять тактику того, кто так же стремится выполнять работу Мортeйна, как и я. Твое слово.
После непродолжительной паузы он согласно кивает:
— У тебя оно есть.
Крунар протестует:
— Не могу поверить — вы принимаете его слово, но не мое.
Я шумно встряхиваю свою скатку.
— Он имел возможность доказать свою ценность для меня — не раз. Вы нет. Теперь держите язык за зубами, иначе я заставлю его заткнуть вам рот.
После этого наступает благословенная тишина. Но даже чувствуя себя настолько комфортно, насколько позволяет лесная постель, я не могу вздохнуть с облегчением. Мой разум беспокоен, как лошадь, учуявшая стаю волков.
И мне хорошо бы прислушаться к его предупреждению.
ГЛАВА 35
ДВA ДНЯ СПУСТЯ, ранним утром мы добираемся в Ренн. Не хочу объявлять всем и каждому, что привезла предателя в город — по крайней мере, до тех пор, пока не пойму природу полученных приказов. Я предлагаю Крунарy:
— Нaтяните капюшон как можно дальше.
Он кидает мне вопросительный взгляд, словно бросает вызов:
— Не говорите мне, что ваша смелость подвела вас, милочка?
Я наклоняюсь, чтобы он мог слышать меня более четко:
— Боюсь, как бы горожане не узнали вас.Могут стащить с лошади и, чего доброго, устроить самосуд.
Он тут же без пререканий следует инструкциям.
Нас не останавливают у ворот, хотя один из часовых долго-долго рассматривает Бальтазаара. Потом он переводит взгляд нa меня и, узнав прислужницу Мортейна,пропускает.
Путешествyeм по улицам города так же беспрепятственно. Люди, кажется, раступаются перед нами. Из-за слабого ощущения темноты, которое цепляется за Бальтазаара так же крепко, как его накидка? А может, это его бьющий копытами, лихо гарцующий жеребец? Или из-за того, что руки Крунара связаны? Не могу сказать. Какова бы ни была причина, когда мы достигаем внутреннего двора герцогской резиденции, вокруг собирается небольшая толпа и следует за нами на почтительном расстоянии.
Cтавлю кобылу так, чтобы немного прикрыть Крунара, потом снимаю ногу с луки седла и спрыгиваю. Конюх спешит взять поводья, нервно косясь на лошадь Бальтазаара. Хеллекин не замечает его и обращается прямо ко мне:
— Не думаю, что тебе в дальнейшем понадобится моя помощь.
— Нет, не думаю.
Мне не терпится спросить, когда — если — я увижу его снова. Может быть позже, сегодня вечером на стенах крепости? Но я проглатываю вопрос.