— Значит, Девять — и те из нас, кто поклоняется им — не вне Его благодати?
Отец Эффрам усиленно качает головой:
— Нет. Они всегда были частью Его планов для этого смертного мира.
— Известно ли это самим богам?
Он кивает. В его лице океан сочувствия и сострадания.
— Да. Дорогое дитя, — oн протягивает руку и берет мою руку в свою, — любовь не может изменить человека или бога. Все, что oнa может сделать — это открыть дверь, создать новый путь для его выбора. Тот, что не был открыт для него раньше. Вот что может предложить ему сила твоей любви — все это и не более.
Я смотрю в сторону: — У меня нет желания изменить его, только видеть его счастливым.
— Я уверен, что твоя любовь делает его счастливым. Поможет ли она ему набраться мужества войти в эту дверь, еще неизвестно.
ГЛАВА 53
ПРОХОДИТ ДВА дня, и планирование начинается всерьез. Герцогиня настаивает на своем участии;она заявляет, что если я могу принести жертву, то она, по крайней мере, может оставаться в курсе событий. Исмэй и Сибелла тоже присутствуют. Подозреваю, скорее для моральной поддержки, чем в каком-либо официальном качестве. Настоятельнице каким-то образом удается проникнуть в процесс, и я с трудом сдерживаю желание попросить герцогиню вывести ее из комнаты.
Чудище пригласил ардвинниток и угольщиков. Он утверждает, что у них есть особые навыки и знания, которые могут оказаться полезными для нас. Ардвиннитки помогают поддерживать порядок в городе всего лишь несколькo дней, и он уже впечатлен ими.
Странно видеть их в одной комнате с советниками герцогини. В то же время кажется правильным, что все силы страны — как старые, так и новые — сплотились вместе, чтобы изыскать способ остановить войну на нашей земли. Несмотря на необычную одежду и непривычные манеры ардвинниток, их присутствие и осанка так же царственны, как у герцогини. Я горжусь тем, что принадлежу к линии Ардвинны.
Мы только расселись — епископ как можно дальше от ардвинниток, словно опасается, что их близость осквернит его веру, — когда дверь открывается. Дюваль оборачивается лицом к нарушителю:
— Я же велел тебе, чтобы нас не беспокоили.
Прежде чем паж с белым как полотно лицом успевает промолвить хоть слово, темная фигура заполняет дверной проем. Не дожидаясь приглашения, он заходит внутрь. Исмэй задыхается, ее рука летит ко рту, губы Сибеллы от изумления раскрываются, но никто не издает и звука.
Бальтазаар медленно проходит вперед. Он обращается ко всем:
— Слишком долго я держался в тени, но довольно. Я хочу быть частью этого.
Епископ крестится. Oтец Эфрам низко кланяется, его клобук спадает с головы при быстром движении. Никто ничего не говорит и не рискует нарушить неловкую тишину, которая с каждым мигомразрастается все больше. Я поднимаюсь на ноги и прочищаю горло:
— Ваша светлость, лорд Дюваль, позвольте мне представить моего господина, Мортейна.
Глаза герцогини расширяются, нo в них любопытство и удивление, а не страх. Она yказывает жестом:
— Молю, присоединяйтесь к нам.
Дюваль отчетливо бледнeeт. Даже Чудище выглядит застрявшим между благоговением и конфузом. Но реакция аббатисы наиболее радует. Все ее тело цепенеет от удивления. Мортейн поворачивается и устремляет на нее долгий взгляд, пока она, наконец, не отводит глаза. Вина и стыд горят внутри нее как свеча.
Дюваль откашливается и обращается к нему:
— Мой господин. Мы только что обсуждали способ доставить Аннит во французский лагерь, чтобы она могла выстрелить стрелой Ардвинны в их короля.
Мортейн встает рядом с Дювалом и смотрит на карту:
— Я осведомлен. Пожалуйста, продолжайте.
Дюваль дергает воротник своего дублета, затем возобновляетдоклад:
— Думаю, лучше, если Аннит замаскируется под маркитантку или прачку — как предложила Исмэй — и присоединится к лагерю. Тогда она сможет выбрать наиболее удобный момент для действий. За выстрелом обязательно последует замешательство. Это увеличит вероятность, что ей удастся проскользнуть в ближайший лес и спрятаться на несколько дней.
Мортейн смотрит на карту, пальцем прослеживая линию от центрального павильона до границы лагеря, примыкающей к лесу.
— Слишком много занятой земли, чтобы покрыть без сопровождения.
Маршал Рье резко качает головой и говорит:
— В любом случае, боюсь, это уже невозможно.
— Почему нет?
— Потому что, по сообщениям разведчиков и часовых, французы с утра перемещают стрелковые башни и орудия в зону действия, пока мы говорим.
— Как скоро они подготовятся к стрельбе?
Рье выразительно пожимает плечами:
— Это может начаться всего через два дня.
Дюваль беспокойно проводит рукой по волосам и вполголоса ругается.
— Итак, даже время против нас. Что оставляет только или вариант прямого нападения, или вылазки, — мрачнo произносит он.
Капитан Дюнуа в раздумьи морщит лоб:
— Ни то, ни другое не создает четкого пути для возвращения девушки в безопасное место.
— Что если мы создадим диверсию? Организуем вылазку, чтобы отвлечь их. А потом отправим вторую, меньшую группу, чтобы помочь ей пробиться в укрытие во время следующей схватки?
— В дополнение ко второму налету, — вслух размышляет Чудище, — мы могли бы использовать нашу собственную пушку. Напомнить французам, что у нас тоже есть пушки. Возможно, даже захватим несколько их во время нападения.
Голос Мортейна наполняет комнату:
— Но это все еще сводит безопасное возвращение Аннит к случайности.
Все присутствующие в комнате замолкают.
— Мы могли бы произвести полномасштабное нападение, — предлагает маршал Рье. — Использовать оставшихся наемников.
— Если они согласятся. Многие из них не будут сражаться, пока им не заплатят то, что должны.
Капитан Дюнуа утомленно потирает лицо рукой.
— Вы напомнили мне: еще один состав наемников требуeт покинуть город.
Мортейн насмешливо смотрит на него, и Дюваль пытается объяснить:
— Французский король перекупает наемников, нанимает их прямо под нашим носом.
Он поворачивается к Дюнуа и сдобренным иронией голосом велит:
— Отпусти их и хорошего избавления.
— Подождите! — Глаза Чудищa становятся отсутствующими, словно он изучает какую-то невидимую карту, которую может видеть только он. — Сколько наемников пытаeтся уйти?
— Триста или четыреста.
Ухмылка распространяется по лицу Чудищa, освещая его почти нечестивым ликованием:
— Мы только что нашли выход из города.
Дюваль сразу схватывает значение его слов, он усмехается:
— Наши силы могут ускользнуть с наемниками.
Мортейн кладет руки на стол и наклоняется вперед:
— Хотя это отличный план, чтобы добраться до французского короля, в нем не говорится, как Аннит благополучно вернется в город.
— Нам нужно спланировать две диверсии и использовать пушку. Мы можем отправить людей из этих выездных ворот, — Дюваль указывает на карту. — Французы решат, что пользуются преимуществом бегущих от нас наемников, тогда как на самом деле мы осуществим собственную диверсию. Oсажденные довольно часто совершают набеги на вражеский лагерь в надежде найти еду или какую-нибудь добычу. Тогда, даже если первая группа, изображающая из себя наемников, не сможет вернуть Аннит, вторая группа расчистит ей путьназад.
— Но кто им расчистит путьназад? — Мой вопрос заставляет их задуматься. — Мы пытаемся избежать бесчисленных смертей, а не увеличивать их. — Герцогиня и я обмениваемся взглядами. Вдруг я перестаю понимать, как эта девочка может принимать на себя вес всех решений. Не думаю, что могла бы это вынести.
— Вы просите их пожертвовать жизнью, просто чтобы дать мне шанс пустить стрелу. Стрелy, которая мы даже не знаем сработает ли…
— Сработает, — уверенно говорит Мортейн.
— Несмотря ни на что, мы не можем просить людей идти на несомненную смерть.
Долгое молчание.
— Это то, для чего они подготовлены, — мягко объясняет капитан Дюнуа. — И они хорошо понимают: порой нужно умереть нескольким, чтобы выжить многим. Такова природа службы солдата.
Мортейн смотрит на меня и тихо говорит:
— Что если не просить ваших людей идти на смерть? Вместо этого мы попросим тех, кто уже мертв.
— Хеллекины, — шепчу я.
— Хеллекины. Они жаждут искупить свои грехи и обрести покой. Я верю, что спасение тысячи жизней даст им это.
Епископ прочищает горло:
— Можно ли им доверить такую миссию, если вы не поведете их?
Мортейн медленно поворачивается к епископу, заставляя беднягу вздрогнуть. Мрачное принятие в его глазах заставляет темную полосу беспокойства развернуться во мне, прежде чем он объявляет:
— Я поведу их.
Отец Эффрам выходит вперед. Cложив руки вместе и поклонясь,oн спрашивает:
— Мой господин, вы знаете, что произойдет, если вы решите заняться земными делами, не так ли?
Мортейн смотрит на старого священника, как будто удивлен его вопросом.
— Знаю, — отвечает он.
Когда никто ничего не произносит дальше, я не могу сдержаться:
— Что? Что произойдет, если ты включишься в дела смертных?
Мортейн оглядывается на карту, избегая моих глаз. Он как-то странно, болезненно кривится и говорит:
— Тогда я умру, как смертный.
Герцогиня предлагает подготовить покои для Мортейна, но он вежливо отказывается. Позже мы стоим с ним на крепостных стенах, теплый летний ветер играет нашими волосами
— Ты не можешь сделать это! — я говорю ему.
— Ты можешь отдать жизнь за свою страну, но я не могу отдать свою жизнь за твою?
— Вес твоей жизни, измеряемый веками, а не годами, сильно отличается от моей.
Он отворачивается от меня.
— Я узнал, что качество жизни не определяется ее долголетием. И я бы сказал, что твоя жизнь дороже моей. По крайней мере, для меня. Кроме того, мир меняется. Эпоха богов подходит к концу. Подобно тому, как крупные царства поглощают малые, так и мы, боги, ассимилируемся Единым Богом. Наше время истекло.