Возможно, сила моей матери была более тихой, как у Тао, или она вовсе о ней не знала. Так или иначе, но в ней крылась мощь, которой в детстве я не понимала; тогда она казалась мне хрупкой и нежной. Однако, покинув дом в первый раз, я расклеилась, а вот ее разум оставался ясным, решимость не пошатнулась. Как и сказала Пин’эр, моя мать сильнее, чем кажется.
– Нет, мама, – мягко возразила я. – Магия – не единственная стихия; каждая из нас сильна по-своему. Ты оберегала меня все эти годы, теперь моя очередь защищать тебя. Вас обеих, – добавила я, протягивая руку Пин’эр.
Мама глубоко вздохнула.
– Не делай ничего опрометчивого. Будь осторожна и не попадайся. Обещай мне.
– Обещаю, – тут же согласилась я, не обращая внимания на угрызения совести.
В моем плане была еще одна часть, которой я не раскрыла, но она еще не дозрела. Мы с Шусяо собирались устроить диверсию, но что, если вместо этого сделать ловушку для Уганга? Не из злобы, а из желания покончить с угрозой – ведь кто, кроме него, мог собрать семена лавра?
Мама с Пин’эр ходили по комнате, собирая вещи. В дверях мать крепко обняла меня. Я закрыла глаза, вдыхая ее аромат, пронизанный сладостью османтуса.
– Будь осторожна, Маленькая Звездочка. – Рука Пин’эр нежно коснулась моей щеки. – Помни: звезды ярче всего сияют в самую непроглядную ночь.
К горлу подступил комок. Мое детское прозвище. Я глубоко вздохнула, сдерживая эмоции, и только после того, как они ушли, рухнула на пол, водя кончиками пальцев по каменным плиткам. Последнее прощание. Это все, что я себе позволила. Встав, я направилась в свою комнату. Первое, что взяла там, – лук Нефритового дракона. Затем подпоясалась мечом, заткнула за пояс кинжал. Как наивно я полагала, что никогда больше не буду бегать. Но на этот раз я готова… и возьму с собой своих близких.
Глава 11
Луна мерцала, как море серебра; моя мать выполнила свой долг. Если бы фонари остались темными, это стало бы предвестником неприятностей и вызвало бы подозрения у солдат. Когда она вышла из леса, направляясь ко мне и Шусяо, от щепки в ее руках тянулись тонкие струйки дыма.
– Мама, ты готова? – тихо спросила я.
Она кивнула, ее глаза блестели от слез, но не из-за страха или неминуемой потери нашего дома. Сколько себя помню, мама еженощно бродила по лесу, оплакивая моего отца, – только там она позволяла горю вырваться наружу. В детстве меня обижала ее кажущаяся холодность, и только позже я поняла, что она просто прятала от меня слезы. Ужасно захотелось рассказать об отце, трудно хранить такую тайну, но я сдержалась. Связь между ним и мной оказалась мне в новинку, но я уважала его выбор. И мать достаточно настрадалась от разлуки. Я не стала бы возрождать ее надежды лишь затем, чтобы снова их разрушить. Нет, сначала найду способ его спасти. Только отыщу двуличного предателя Тао.
– Убедитесь, что солдаты увидят, как вы зашли, а затем выходите через балкон, – сказала я маме. – Облака висят сразу за лесом. Мы с Шусяо встретимся с вами на берегу Южного моря.
– Приходи так быстро, как только сможешь, – напомнила мне мать, поджав губы, как всегда, когда подозревала, что я замышляю что-то нехорошее.
Но я больше не тушевалась под ее взглядом.
– Придем, – твердо заверила я.
Мама ушла. Небесные солдаты у входа удостоили ее лишь беглого взгляда. Вместо этого они осторожно и оценивающе осмотрели меня, прежде чем отвернуться. Я уставилась на светящиеся стены своего дома, на радужные колонны, запоминая каждые плитку и камень, как при первом расставании. Грудь сдавило от горя. Как я буду скучать по этому месту. Но пока мы живы, жива и мечта о возвращении… какой бы хрупкой она сейчас ни казалась. Ветер усилился, воздух задрожал от потока бессмертных аур. Облака заволокли ясную ночь. Я сцепила руки, холодные, но мокрые от пота.
– Они идут, раньше, чем ожидалось, – тихо сказала Шусяо.
Что-то во мне ожесточилось.
– Тогда нам пора.
Чувствуя на себе взгляды солдат, мы неторопливо зашагали в лес, только потом перейдя на бег, увязая ногами в блестящей земле. Мы остановились у сверкающего лавра, листья которого звенели точно серебряные монеты. Дерево было прекрасно, но как же я его в тот момент ненавидела. Не будь лавра, император никогда не обратил бы внимания на мой дом, и нам не пришлось бы бежать. Я подняла руку, с кончиков пальцев сорвался ветерок. Он понесся сквозь деревья османтуса в другом конце леса, гремя ветвями: приманка, чтобы отвлечь внимание солдат. Мама с Пин’эр улизнули. Как только мы почувствовали, что их ауры уносятся прочь, тоже сплели тонкие нити воздуха, покрытые полупрозрачным пламенем, образуя ловушку вокруг ствола лавра. Та должна была взорваться от малейшего прикосновения.
Тяжесть обрушилась на мое сознание, как будто я ударилась головой о камень. Чары, которые мы с Ливеем так кропотливо возводили, разорвались на куски, словно рисовая бумага, а затем рев в моем разуме сменился глубокой тишиной, такой, что даже спина похолодела.
По земле прокатилась рябь. Глаза Шусяо округлились, она указала вперед. Бледные щупальца прочерчивали ночь, словно пальцы, царапающие небо, дымная горечь пепла переплеталась со сладостью обугленной корицы. Мой дом… он пылал в огне. Мерцающее пламя пожирало некогда белые стены, серый дым поднимался высоко в небо. Меня терзала боль, сдавленные хрипы рвались из горла. Шусяо сжала мое плечо:
– Погорюешь позднее.
Собравшись с духом, я кивнула, отворачиваясь от ужасного зрелища. Яркая вспышка расколола тьму, мимо меня пронеслась молния и ударила Шусяо по ребрам. Она задохнулась, отшатнувшись, а я схватила ее за руку – настал мой черед поддерживать подругу. Она прижала ладонь к своей ране, заживляя ту магией. Призвав свою энергию, я сплела над нами щит. Вовремя. Еще одна волна зловещего света устремилась вперед, разбиваясь о наш барьер. Появился бессмертный, облаченный в Небесную бело-золотую броню, с большим топором в руке. Его карие глаза блестели, волосы были собраны в блестящий пучок. Уганг без своих солдат – такую возможность нельзя упустить.
Он насмешливо улыбнулся.
– Ты еще здесь? А я-то считал тебя умнее.
– Пришел один? А я считала умнее тебя, – парировала я.
Я обнажила меч, а не лук, так как его свет привлек бы всех солдат. Тем не менее Уганг не двинулся, лишь поставил топор на землю и оперся на его рукоять.
– Почему ты нас ненавидишь? – вырвался у меня вопрос, который я давно собиралась задать. – Мы ничего тебе не сделали.
Он пожал плечами:
– Моя дорогая девочка, я вовсе не испытываю к тебе ненависти. Считай это прихотью судьбы; ты стоишь на пути к тому, чего хочу я.
Меня опалила ярость из-за его черствости и безразличия, столь же ядовитого, как злоба. Пальцы сильнее сжали рукоять меча. «Давай быстрее», – призывал мой разум, та его часть, которая не оцепенела от ужаса при виде бессмысленного разрушения моего дома. Ну и что, если враг отказался драться? Я бросилась на него, выставив клинок, и Уганг высоко замахнулся топором. Наше оружие столкнулось с пронзительным скрежетом, мое запястье заныло. Шусяо вскочила, ударив Уганга сбоку. Он изогнулся. Надавив всем весом на топор, Уганг отшвырнул меня, и яркая вспышка его магии устремилась к нам. Я тут же оттолкнула Шусяо в безопасное место, а сама прыгнула вбок, чтобы уйти от атаки.
Уганг поднял ладони, наколдовывая щит.
– Я был прав, сомневаясь в вашей преданности, лейтенант.
– Ты не сделал ничего такого, чтобы ее заслужить, – возразила Шусяо.
– Неверная, непослушная, бездарная. Пришло время очистить Небесную армию от таких бесполезных солдат.
Я с яростью снова замахнулась на него. Меч Шусяо пролетел рядом с моим, быстрый и безжалостный, но Уганг двигался с поразительной ловкостью. Он уклонился от следующего удара Шусяо, развернулся и врезал ногой ей в живот. Она растянулась на земле, но тут же вскочила, швырнув ему в плечо ледяную стрелу. Стоило Угангу, задыхаясь, отшатнуться, как я нырнула вперед, вонзив меч ему в грудь. Клинок заскрежетал о чешуйки доспехов, но щит выдержал. Схватив меч обеими руками, я обрушилась на него со всей силой, магия потекла из моих ладоней. Щит Уганга сломался, мой меч уже готов был пронзить его плоть…
Но чей-то крик зазвенел в ушах. Голос моей матери. Почему она все еще здесь?
Когда я застыла, Уганг оттолкнул мой меч в сторону и отскочил. Я сразу бросилась за ним, но с деревьев золотыми реками полились Небесные солдаты. Мое сердце упало. Феймао вытащил вперед мою мать, а другой солдат, сложённый как бык, держал Пин’эр.
– Они нашли нас, – прошептала мама. – Прости.
– Бросайте оружие, – скомандовал Уганг с гаденькой улыбкой на лице. А ведь всего мгновение назад мой меч упирался ему в грудь. – Только дернись – и твоя мать заплатит за это.
Феймао приставил лезвие к затылку моей матери. Один толчок – и он разорвет ядро ее жизненной силы. Я всмотрелась в лицо друга, надеясь увидеть хоть каплю сомнения, но выражение его оставалось пустым. Во мне горела ярость, опутанная льдом страха. Возникло искушение обрушить на них ураган, смести Уганга на землю… но я заставила себя разжать пальцы и уронила меч. Как претили мне это чувство беспомощности, эти узы бесполезности. Уганг с неожиданной вежливостью склонил голову перед моей матерью, как будто снова стал добродушным мастером Гангом.
– Чанъэ, мне жаль отплачивать за твое гостеприимство таким образом.
– Ты мог бы освободить нас и избавить себя от печалей, – выдавила я.
– Это не в моих силах. – В его голосе звучало сожаление.
Моя мать уставилась на Уганга.
– Что тебе от нас нужно?
– Вы не должны были пытаться нарушить приказы Его Небесного Величества. Вам было велено оставаться здесь и ждать его правосудия. Игнорирование указа является тяжким преступлением, как и нападение на избранного императором генерала, – торжественно произнес Уганг.
– Правосудия? – с презрением повторила я. – То есть нам стоило сидеть и ждать здесь, чтобы попасть в тюрьму?