Пинъи смотрела на тело сестры; ее нос покраснел, а по щеке скатилась слеза. Прозрачная капля стала молочно-белой, засияла, превратилась в жемчужину и упала на землю. Нагнувшись, я подняла ее. Гладкая и теплая, она выглядела близнецом той, что висела на моей шее. Жемчужина напоминала семя лавра, но испускала более мягкое сияние. Я молча передала ее хозяйке.
– Спасибо. – Она подняла руку, хлынул свет, окутав Пин’эр, и ее тело поднялось в воздух.
– Стой! Куда ты ее уносишь? – Я была не готова отпустить Пин’эр.
– Моя сестра будет погребена с духами наших предков и в итоге станет частью нашего любимого океана.
Ее взгляд метнулся ко мне, задержавшись на жемчужине на моей шее. В отличие от матери, Пинъи смотрела на нас без враждебности, только с глубокой печалью, от которой становилось еще больнее.
– Почему она от вас ушла? – Я хотела узнать все что можно, истории, которыми Пин’эр никогда с нами не делилась.
Пинъи поколебалась.
– Это я виновата. Влюбилась в нашего друга детства, хотя он выбрал Пин’эр. В тот день мы с сестрой поссорились. Я обвинила ее в эгоизме, что она нарочно его увела. На следующий день Пин’эр уехала. – Ее плечи сгорбились. – Я думала, она вернется через год-другой. Прошло десять лет, потом – еще десять. Когда Пин’эр наконец написала нам, сказала, что счастлива служить богине Луны и нашла свое место в мире.
– Мы не заслуживали такой подруги. – Мое зрение затуманилось, слезы навернулись на ресницы.
Пинъи всмотрелась в мое лицо.
– Твои слезы… в них тоже есть часть тебя?
– Нет. Почему ты так решила?
– А что тебя удивляет? – Ее улыбка была задумчивой. – Слезы рождаются из наших самых глубоких чувств, будь то радость или горе. Они – часть нас, как и наша кровь, по которой течет магия. Говорят, слезы некоторых бессмертных обладают великой силой, проявляющейся неожиданным образом. У нас, жителей Южного моря, они могут превратиться в жемчуг, хотя это редкое явление, случается, возможно, только раз или два в нашей жизни. Это подарок нашим близким, а также ключ к нашему царству, чтобы они всегда могли вернуться к нам.
Я расстегнула цепочку и протянула ей, хотя мне было больно отдавать жемчужину.
– Я не знала. Ее дала мне Пин’эр. Пожалуйста, возьми.
Кончики ее пальцев коснулись блестящей поверхности жемчужины.
– Должно быть, она тебя очень любила. И нет, я не возьму ее подарок тебе. – Она склонила голову. – Я должна позаботиться о матери. Она обезумела.
– Мне жаль. – Слова рвались из глубины души.
– Мне тоже. За то, что прогнала сестру, за то, что не сказала ей, как сильно ее люблю, и, самое главное, за то, что не позвала обратно домой. – Плечи Пинъи напряглись, пальцы сжались. – Я не знаю, как она умерла и почему, но пусть это будет не напрасно.
Я кивнула, крепко цепляясь за это хрупкое утешение. Я бы не побоялась боли и спрятала Пин’эр в какой-то нетронутой части своего разума. Я бы приняла эту боль, потому что это означало, что я люблю Пин’эр и никогда не забуду.
Глава 14
Я задернула тонкую занавеску вокруг кровати и опустилась на мягкий матрас. Изнеможение грузом повисло на конечностях, но сон ускользал от меня каждый раз, стоило закрыть глаза, и боль в груди обострялась. Тихое позвякивание нарушило тишину, нити бус, окаймлявшие наш дверной проем, застучали вместе с ветром. Откуда ему взяться так глубоко под водой? Возможно, это просто иллюзия, вроде коралла, освещавшего нашу комнату, или пола, мерцающего, как солнечный песок.
Наконец я встала и направилась в спальню матери, которая находилась прямо по коридору от моей. Мама облачилась в новый комплект одежды, предоставленный служителями. Привычная чисто-белая парча, но без обычного яркого нижнего слоя и цветных шелковых украшений. Мама была зимой, снегом и льдом. Луна в трауре.
– Не можешь уснуть? – спросила я.
Дрожь пробежала по ее телу.
– Сон не принес бы мне покоя.
Она была права: слишком много кошмаров стало бы преследовать нас этой ночью. Мы сидели за столом, отделанным плоскими кусочками перламутра, уложенными на манер рыбьей чешуи. На нем стояли маленькие тарелки с едой: тарталетки с желтым заварным кремом, пирожные с дробленым миндалем и медом, блестящие пластинки конфет. Хотя я ничего не ела весь день, от их насыщенных ароматов у меня скрутило желудок.
Когда мать взяла чайник, ее руки задрожали, и янтарная жидкость пролилась.
– Позволь, я сама. – Я осторожно забрала у нее чайник и наполнила наши чашки.
Армия и жизнь при дворце научили меня изображать стойкость, когда ее нет, и наносить удары твердой рукой, когда внутри царит хаос. Кто-то постучал, двери разъехались. Вошла Шусяо. За ней следовал Вэньчжи, пригнувшись, чтобы не задеть бусы.
– Что ты здесь делаешь? – Его появление поразило меня, хотя уже стоило привыкнуть, что он приходит, когда я меньше всего этого жду.
– Он искал тебя, а вместо этого наткнулся на меня, – ухмыльнувшись, сказала Шусяо. – Неосторожная ошибка.
Его губы сложились в сардоническую улыбку.
– Я попросил слугу указать мне, где остановилась свирепая воительница, готовая, чуть что, напасть.
– Я нападаю только на тех, кто этого заслуживает. – Я ощутила облегчение. Было приятно почувствовать что-то кроме глухой боли. – Как ты сюда попал?
Вэньчжи показал висящее на талии украшение – черную жемчужину с аметистовой шелковой кисточкой.
– Подарок императрицы Суйхэ, чтобы наши посланники могли входить в ее владения. Стоило нам бросить вызов Небесной империи, как мы сразу выросли в ее глазах. С тех пор у нее сложились с нами теплые отношения.
– Они – ваши союзники? – удивилась я.
– Южное море официально не поддерживает ни нас, ни какое-либо иное царство бессмертных. Пока они не приходили нам на помощь в войне, но и не выступали против. Императрица Суйхэ удержала Южное море от многих сражений. И хотя врагов у них немного, но друзей – еще меньше.
– А вы кто им на данный момент?
Он пожал плечами.
– Ни то, ни другое. Императрица Суйхэ – превосходный дипломат, что весьма ценит мой отец. Она меняет стороны так же безжалостно, как ветер, безошибочно определяя победителя.
У меня сжало внутренности. Такая изменчивость мало утешала. Мама остановила Вэньчжи холодным взглядом.
– Я благодарю тебя за помощь. Тем не менее то, как ты повел себя с моей дочерью, вызывает большие вопросы.
– И я очень сожалею о содеянном, – серьезно сказал он.
Повисла напряженная тишина, но я не захотела обдумывать его слова.
– Есть какие-то новости?
– Пока можете спать спокойно. Официального заявления о нападении на ваш дом не поступало: если бы Небесная империя нуждалась в поддержке своих союзников, то уже сообщила бы об этом. Несмотря на это, я хотел убедиться, что Суйхэ не бросила вас в тюрьму; малейшее подозрение – и она не станет колебаться. В этом дворце есть множество непроницаемых для магии камер, из которых невозможно сбежать.
– Надеюсь, тебе они хорошо известны.
Он улыбнулся.
– Настолько, что могу заверить: у меня дома гораздо удобнее и куда безопаснее.
– Я не пойду к Стене Облаков, – отрезала я. – Не доверяю твоим родичам.
– Я тоже, – согласился он. – Но открытый враг лучше, чем друг, который может напасть в любой момент.
– Стена Облаков? – ошеломленно повторила мама. – Где это?
– В Царстве демонов, – ответила я.
Мать отшатнулась. Она знала демонов лишь по сказкам: как злобных, отвратительных существ, которые упивались чужими страданиями. В детстве я радовалась, что такие монстры водятся на задворках империи, куда отваживались заходить только очень храбрые и безрассудные воины. Теперь же знала, что это иллюзия. Зло обитало повсюду, принимало любую форму и не ждало, пока его разыщут.
– Царство демонов раньше называлось Стеной Облаков и было частью Небесной империи. Их сослали подальше за магию, запрещенную императором. Они… такие же, как и другие бессмертные, – объяснила я.
Я мало рассказывала матери о времени, проведенном там, – сама хотела о нем забыть. Тем более что о демонах мало кто говорил, особенно в Небесной империи. Историю писали победители, а неудобную правду затирали. Жители Стены Облаков творили ужасные вещи; они уничтожали и ранили других – но кто не делал так на войне? Наша империя тоже была не безупречна, и желание отстоять свой дом я могла понять.
– Неужели та магия настолько опасна? – спросила мать.
– Всякая магия опасна, особенно когда используется как оружие, – признал Вэньчжи.
– Хотя некоторые ее разновидности могут причинить гораздо больший вред. – Я подавила дрожь, вспомнив пустой взгляд Ливея в тот момент, когда он вонзил меч мне в сердце.
Нет, я не могла забыть предательства Вэньчжи, те невидимые раны, которые он нанес, – плоды его коварных замыслов. Хрупкое перемирие – единственное, что можно было допустить. Я доверяла ему, только когда наши интересы совпадали, и без колебаний использовала его в наших интересах, так же как он раньше использовал меня. И если Вэньчжи снова нападет на меня… на этот раз моя стрела не промахнется.
– Мы уедем сразу после похорон Пин’эр, – сказала я ему. – Ничего не слышал о Ливее?
Морщина прорезала лоб Вэньчжи.
– Его Высочество вывезли со двора и держат под охраной.
Меня охватил страх, перед глазами встали картины, как Ливея держат взаперти в камере без окон, пытаясь выбить какое-то признание.
– Зачем?
– Последнее время у Его Высочества появилось поразительное количество врагов. Его положение никогда не было таким уязвимым, и многие видят в этом шанс побороться за власть.
Мне стало нехорошо. Вдруг ему подошлют убийц, подмешают яд в чашу, подстроят несчастный случай? Почувствовав мои терзания, Шусяо обняла меня за плечи и прижала к себе.
– Никто не посмеет причинить ему вред.
– Из-за его положения?
– Из-за его матери, – едко поправила она.
Я не видела ничего смешного в том, что в вопросе безопасности Ливея теперь приходилось целиком полагаться на Небесную императрицу. Когда б еще я радовалась ее коварству, хитрости и злобе. Немногие в Нефритовом дворце осмелятся перечить ей.