– Не дёргайся, хуже будет.
Взгляд Ульма скользнул вверх – и вдруг он увидел.
Белое пятно наверху – маленькое лицо с перекошенным ртом.
Сверчок. Взобрался на стену над ними… Может быть, провожал от самого «Хлада»? Унельм поспешно отвёл взгляд. Мальчик ничем ему не поможет – во всяком случае, пока. Но нельзя дать понять препаратору, что они здесь не одни.
Препаратору. Неужели – убийце?
Ульм снова дёрнулся. Бесполезно – напавший держал его каменной хваткой.
– Успокоился? Вот и хорошо. Давай-ка поболтаем немного.
– Ты пришёл по адресу, – прохрипел Ульм. – Правда, я больше люблю болтать за кружечкой чего-нибудь…
– О, это я заметил. Ты какого дьявола ходишь тут и вынюхиваешь, а? Что тебе тут надо? – Он ударил Ульмовым запястьем по стене, и тот зашипел от боли. – Ты ведь тоже препаратор. Кто ты такой? Почему треплешь имя Галта? Что он тебе сделал? Почему даже после смерти вы, сволочи, не можете оставить его в покое?
– «Мы»? – переспросил Ульм растерянно. – Да я… мне нужно только узнать, кому…
– «Узнать»? Если он и оступился, теперь это дело Мира и Души. Не твоё, кем ты ни был, придурок! Копаешь под него, чтобы выйти на остальных? Говори, кто тебя нанял? Ну, кто?!
– Никто! Слушай, это какая-то ошибка, остынь… – Ульм лихорадочно думал, но мысль ускользала… Ускользала. Во рту было солоно, и голова закружилась сильней. И сразу вслед за тем удар в солнечное сплетение вышиб из него воздух. Препаратор ударил резко, без предупреждения – Ульм не успел подготовиться, согнулся, жадно ловя ртом воздух, но препаратор всё сжимал и сжимал его горло. В глазах темнело.
– Хватит, – прохрипел Ульм. – Ты меня убьёшь…
– Велика потеря. Говори, кто копает под нас? Эти скоты всю нашу жизнь забирают себе – тебе ли не знать, и травят нас, как снитиров, когда мы хотим забрать хоть немного назад… Нам бы держаться вместе, так нет… Ты ведь не охранитель – охранители в одиночку не ходят… Твой хозяин хочет шантажировать нас? Кто он? Кто?
Унельм вдруг подумал – с неожиданным ледяным спокойствием – что через несколько минут умрёт. Останется лежать здесь, в этом гнусном переулке, пропитанном запахом нечистот… Никто не узнает, что с ним случилось – ни Омилия, ни Олке. Сорта не будет знать, что написать его отцу и матери. Они никогда не утешатся, никогда не забудут его – и не будет им даже могилы, на которую можно прийти, чтобы поплакать о нём.
И всё из-за разборок контрабандистов, о которых он понятия не имеет.
Ещё удар – рёбра отозвались болью, что-то страшно хрустнуло внутри – Унельм взвыл, и тут же жестокая, твёрдая ладонь заткнула ему рот.
– Заткнись. Последний раз спрашиваю…
Тонкий свист, музыкальный, высокий, прорезал спёртый воздух. Препаратор и Унельм разом оглянулись на его источник – всего на мгновенье, но этого хватило. За спиной у Унельма стоял человек, как будто возникший из тьмы. Лицо его было укрыто капюшоном, но отчего-то, даже не видя его лица, Унельм испугался – не просто испугался, дёрнулся от звериного, инстинктивного ужаса…
Руки нападавшего вдруг резко ослабели, как будто кожа на шее Ульма их обожгла – бешеные глаза напротив словно подёрнула дымка, молочно-белая, как туман над озером… Ульм услышал выстрел – а вслед за тем руки препаратора разжались, а сам он медленно осел на землю, глядя перед собой пустыми, укрытыми дымкой глазами.
Унельм сделал шаг назад, прижался к стене всем телом, чтобы не упасть вслед за ним – жадно вдохнул один раз, другой… Рёбра отозвались болью, он тихо взвыл и почувствовал, что по щекам катятся слёзы.
– Так-так. А вы не очень-то осторожны, а, Унельм Гарт? – Теперь, когда тьма, застилавшая глаза, начала отступать, он узнал лицо под капюшоном.
Магнус.
– Не хотел вмешиваться. Только слегка присмотреть завами… Нижний город – опасное место. – Магнус неспешно убрал револьвер, сделал шаг вперёд, и Унельм рефлекторно дёрнулся, отступая дальше, сползая по скользкой чёрной стене.
Магнус ничуть не обиделся.
– Ну-ну, всё позади, – сказал он тоном доброго дядюшки, будто не он только что убил человека у Унельма на глазах. – Вы совсем близко к границе. Больше вас никто не тронет. Провожать вас я не стану – не стоит кому не надо знать, что я здесь бываю. Так что не беспокойтесь. Судя по тому, что вас только что пытались убить, моя помощь пошла расследованию на пользу? Я очень рад. – Он отвернулся, собираясь уходить.
– Подождите, – прохрипел Унельм, цепляясь за стену – земля под ним кренилась, как палуба старой лодки, на которой они с Сортой и Гасси, бывало, плавали по лесному озеру, воображая, что взяли курс на Авденалию. – Как вы… как вообще вы…
– Ах, это. – Магнус протянул руку к Ульмовой шее, к месту под волосами – на этот раз тот, переборов себя, не отстранился. Что-то отделилось от его кожи с негромким чмоканьем, а потом Магнус осторожно вложил ему в ладонь что-то тёплое, как будто живое. – Жест доброй воли, Унельм Гарт. Видите? Мне больше не нужно за вами следить. Ведь вы больше сюда не пойдёте, верно?
Ульм слабо кивнул, потому что боялся говорить – его слишком сильно мутило.
– Вот и молодец. Я так и думал. В Химмельборге вы и сами сумеете о себе позаботиться… я уверен. До свидания. Нет, вы, право, умный юноша. Я в вас не ошибся. Всего одна оплошность – не беда, когда рядом надёжный друг. Меньше витайте в облаках, и цены вам не будет. Доброго вам вечера. Уверен, мы ещё встретимся… И вот ещё что, Унельм.
Мир наконец перестал крениться, и Ульм рискнул отпустить стену – шатаясь, встал перед Магнусом.
– Я бы на вашем месте не делился этим маленьким эпизодом нашего сотрудничества с нашей общей знакомой. Пощадите её чувства. Посудите сами, каково ей, со всей её неприязнью ко мне, знать, что она обязана мне вашей жизнью? – Магнус покачал головой и, не дожидаясь ответа, пошёл прочь.
Ульм сделал шаг вперёд, застонал; его сложило пополам и наконец стошнило…
Маленькая, быстрая тень скользнула со стены вниз, и он почувствовал прикосновение холодной руки на своём запястье.
– Прости, – прошептал Сверчок. – Прости, я хотел помочь, но не знал как… Я испугался.
– Это ничего, – сказал Ульм в ответ, и рёбра снова отозвались болью – хруст ему не померещился, минимум одно ребро было сломано. Он пытался вспомнить уроки анатомии и первой помощи в Коробке – в голове как будто гудел храмовый гонг. – Помоги мне теперь, – он шептал тихо, и всё равно каждое слово отзывалось болью. – Мне надо холодное… холодное приложить. И забинтовать… прибинтовать руку.
– Рука у тебя в порядке. Ты сможешь показывать фокусы. Не бойся.
– Знаю… руку вместо шины. – Ульм замер, испугавшись, что потеряет сознание и не успеет объяснить мальчику, что делать. – Помоги снять куртку.
Сверчок даже не дрогнул, увидев чудовищный кровоподтёк – этим дитя Нижнего города было не напугать. Он собрал немного грязного льда и в платке приложил к стремительно темнеющему пятну, а потом помог Ульму перебинтовать перелом так, как он сказал, разрезав пополам красный Ульмов шарф, которым он гордился. Помог осторожно спустить рубашку и свитер, а потом запахнуть куртку.
– Тебе будет холодно.
– Ничего. Я скоро буду там, где тепло.
– Хорошо. Посмотрим, что у него есть?
Унельм не сразу понял, что Сверчок говорит о препараторе, убитом Магнусом.
Тот лежал раскинув руки в сторону. Как будто уснул. Магнус выстрелил метко – Ульм увидел пулевое отверстие на груди. Препаратор не страдал перед смертью… И да, он бы прикончил его, Унельма. И всё же… Ульм прикинул, сумеет ли прошептать молитву Миру и Душе, не потеряв сознание от боли. Сам он не особенно верил в то, что это что-то меняло – но кто знает, во что верил убитый. Если не Унельм – никто и никогда уже не скажет над ним доброго слова.
– Мне ничего не нужно. Он же умер.
– Ну да, – спокойно отозвался Сверчок. – А мы – нет.
И, присев на корточки, он обшарил карманы мертвеца, пока Ульм, едва шевеля губами, произнёс несколько слов, которые, быть может, облегчили путь ещё одной души через Стужу.
– Ничего, – сказал Сверчок печально. – Только два химма и нож… Хороший.
– Нож мой. Но ты возьми, если хочешь. А взамен… проводишь меня? Я помню, как идти… Но боюсь вырубиться.
– Я провожу тебя так, – сказал Сверчок, и в голосе его Унельм различил возмущение – почти обиду. – И ножа не надо. Ты мой друг.
Вдвоём они покинули переулок. Ульм бросил прощальный взгляд на тело препаратора – ему не хотелось оставлять его вот так, но делать было нечего.
– Умер он неправильно, – сказал вдруг Сверчок тихо. – Ты заметил?
– Что?.. О чём ты?
Но Сверчок плотно сжал губы и не сказал больше ни слова – как будто испугался собственного порыва.
Молча они добрели до границы – Ульм лишь несколько раз схватился за плечо мальчика, чтобы не упасть, но в целом всё оказалось не так плохо. Наверное, он дошёл бы и один.
– Дальше я не пойду, – сказал Сверчок, открыв рот впервые с момента, как они оставили мертвеца. – Мне нельзя. И у вас там охранители везде… дома спокойнее.
– Хорошо. Сверчок… ты возьми всё же нож, ладно? Тебе он пригодится.
Но мальчик зажмурился и замотал головой – и так стоял, пока Ульм не отступился.
– Ладно. Спасибо тебе.
– Приходи к нам ещё, – сказал мальчик, улыбаясь. – Поучи меня ещё этим фокусам, ладно? Я те, которые записал, выучил. Вот, гляди, – и он вытащил из-за уха Ульма химм. Один из химмов из кармана убитого. – Выучу много, как ты, перееду в Сердце и стану в театре выступать. Думаешь, выйдет? – Сверчок хихикнул, как будто сказанное было всего лишь нелепой, не слишком удачной шуткой, и затрусил прочь – маленькая фигурка, тёмная на тёмном, которую быстро поглотил Нижний город.
Капли мелкого дождя, кажется, ставшего постоянным Ульмовым спутником, холодили лицо, и, наверное, только благодаря им он умудрился добраться до своей квартирки – на то, чтобы покорить лестницу, пришлось потратить добрых полчаса. Он даже сумел черкнуть пару строк Луделе и Олке. Буквы плясали, как пьяные, но это было лучше, чем ничего.