Я вдруг подумала, не особо заботясь о том, чувствует ли он эту мысль: когда вернёмся, я прикоснусь к нему опять.
«Вперёд до ближайшего холма. За ним».
Что ждало нас там, за поворотом? Бьющие крыльями и хвостами ормы, бьераны, вставшие на задние лапы, готовые к атаке, стаи кровожадно щёлкающих клыками вурров? Что приготовила для нас Стужа? Ведь она не могла не чувствовать, не знать, за чем мы пришли. Не могла не попытаться помешать нам.
А может быть, там – уже дьяволы? Я нащупала пращу на поясе, ощутила тяжесть копья, пробежала торопливым мысленным взором по всему оружию, всем уловкам и ловушкам, что не раз спасали мне жизнь. А потом – вот это я скрыла от Строма так надёжно, как могла, – быстро прочитала молитву Миру и Душе, которой в раннем детстве научила меня мать.
Эрик в моей голове притих. Возможно, тоже молился или думал о чём-то ином в тех пределах рассудка, куда мне не было позволено попасть?
За поворотом не было дьяволов – только молочная белизна, бескрайняя холодная равнина.
Этот участок Стужи выглядел безопасно, спокойно, почти невинно. Приди мы сюда в обычных обстоятельствах, Стром, быть может, сказал бы: «Чисто». А я бы двинулась вперёд, радуясь, что можно хоть ненадолго расслабиться, почувствовать себя в относительной безопасности.
Но это… Я чувствовала, как помимо воли дрожит что-то в глубинах моего тела – такой глубинной дрожью подсказывает, должно быть, звериное естество приближение охотников.
Эта равнина не была безопасной – хотя я не видела в ней ничего угрожающего; Стром, судя по его молчанию, тоже.
«Вперёд».
Я услышала крохотную заминку, неровность в его голосе, но думать об этом было нельзя. Я пошла вперёд – медленно, осторожно.
«Вот так. Не спеши».
Я не спешила – совершенно точно не спешила, но почему-то ноги мои пошли быстрей, как будто помимо воли.
«Иде».
Сердце заколотилось как бешеное. Рот наполнился слюной. Мне стало холодней.
«Сорта!»
Это отрезвило меня. В Стуже Стром почти всегда называл меня по имени. Я заставила себя замедлиться – но мышцы продолжали напряжённо гудеть. Ноги подёргивались, как будто жаждали двинуться вперёд во что бы то ни стало быстрее.
«Что-то не так. Тело меня плохо слушается».
«Вижу».
«У тебя?»
Он не ответил. Я похолодела при мысли о том, что связь между нами могла здесь прерваться.
Сейчас каждый из нас был сам по себе. Нужно было двигаться, не поддаваться дьявольщине, которая здесь творилась.
Возможно, Строму было ещё трудней.
Ещё шаг. Ещё. Ноги сводило от боли, и приходилось прикладывать все усилия, чтобы замедлить сердцебиение и течение крови. Тратить энергию на страх было непозволительной роскошью.
Продолжая двигаться вперёд, я вспоминала дыхательные упражнения, которым нас учили в Гнезде.
Вдох. Выдох. Новый счёт. Медленно и плавно.
Я дышала и считала, и постепенно стало легче – а потом я вдруг столкнулась с обратной проблемой. Теперь я едва плелась. Ноги как будто врастали в лёд, мышцы казались дряблыми и мягкими, не способными нести тело вперёд. Веки отяжелели, ресницы затрепетали… Захотелось спать. Наплевать на смертельную опасность, Стужу вокруг, просто опуститься в снег и…
Рот наполнился солёным – я прикусила губу.
«Не спи».
Это был не Эрик – Гасси. Я потрясла головой, моргнула, огляделась. Вокруг всё ещё расстилалась белая гладкая Стужа – ровная, без единого возвышения или ямки. Я глубоко вдохнула, выдохнула.
Я не сплю.
«Эрик».
После долгой паузы, показавшейся мне вечностью, он ответил:
«Иде. Держись. Вперёд».
Его голос придал мне сил. Я продолжила идти, но со мной опять творилось что-то неладное. На этот раз будто тысячи крохотных иголочек впились в тело, царапая, щекоча.
«Ты это чувствуешь?»
«За нас двоих. Вперёд».
«Аномалия?»
«Да. Вперёд».
Я замолчала. Я и так становилась не в меру разговорчивой. Признак нервозности, который не был свойственен мне, даже когда я впервые выходила в Стужу.
Я сделала ещё один осторожный шаг… а потом вдруг сорвалась вниз, в холодные объятия Стужи.
«Иде! Иде!»
Я не сразу открыла глаза – судя по всему, несколько минут я провела без сознания. Вряд ли больше – я не успела начать по-настоящему замерзать, но и этого было достаточно. Голова гудела, во рту было солоно, и левая рука и бок болели.
«Я в порядке».
Но я не была в порядке. Ушибленный бок – полбеды. Я чувствовала, что не получила серьёзных повреждений – падение смягчил снег.
С рукой дело обстояло хуже – острый камень пропорол рукав струда и кожу, и из раны медлительными толчками вытекала кровь.
Гладкость наста неспроста выглядела обманчивой.
Лёд, покрытый снегом, по которому я ступала до сих пор, был одинаково прочным, и в конце концов я потеряла бдительность…
Я посмотрела наверх. Тёмное небо было высоко надо мной – четыре человеческих роста? Пять?
Я очутилась в яме, глубокой, как колодец. Толща над моей головой была огромной – мне и вправду сильно не повезло наступить на то самое единственное место, где ход под Стужу был едва прикрыт тонким слоем льда… Быть может, это не имело ничего общего с невезением.
Я оказалась в пещере. В три стороны от меня уходили длинные тёмные коридоры. Отвесный склон над ними был в паре человеческих ростов от меня. Для препаратора – ерунда. У меня были крючья и верёвка как раз на такой случай. Усиленная препаратами, я, должно быть, могла бы прыгнуть достаточно высоко, а затем…
Я закусила губу – эликсиры смягчали боль, и всё же она оставалась болью.
«Займись рукой. У тебя две минуты, Иде».
Две минуты – значит, без чувств я была не слишком долго. Колоссальное везение – ещё немного, и падение могло стоить мне руки. Стужа проникала в прорехи в струде быстро.
Здоровой рукой я дёрнула один из шнурков на рукаве, потянула на себя. Щёлкнул предохранитель, и рука выше раны оказалась надёжно перетянута. Я перестала терять кровь – но мера была временной. Шнурок придётся регулярно ослаблять, затем – затягивать вновь… Иначе, без притока крови, руке несдобровать.
Стаскивая сумку с плеча, доставая набор для починки струда, штопая прореху, я пыталась понять, сколько крови потеряла – и сколько ещё потеряю.
Была и ещё одна плохая новость. Частица хаарьей печени, усиливающая действия согревающего эликсира, была вшита на запястье, ниже раны. Именно кровь, нёсшая эликсиры по телу, разгоняла действие препаратов… Хаарья печень должна была теперь работать хуже.
А значит, я буду замерзать. Очень медленно… но куда быстрее, чем нам нужно.
Я убрала набор для починки и аптечку обратно в сумку, осторожно встала. Про бок я не ошиблась – да, он болел, но эта боль не мешала идти.
«Эрик… Я в порядке».
Он молчал, но левая глазница теплилась.
Опираясь на копьё, я осторожно повернулась лицом к зеву ближайшего подлёдного хода. Стром не остановил меня.
Пещера дышала леденящим холодом мне навстречу, и все волоски на теле приподнялись. Никогда прежде я не видела ничего подобного. Что, если вал только что проделал этот ход? Что, если он вернётся – прямо сейчас и перемелет меня в острую ледяную крошку?
Я глубоко вдохнула. Ходы валов осыпались сразу после того, как те их проходили. А эта пещера выглядела старой.
Я осторожно двинулась вперёд, закусив губу. Многое бы я дала за то, чтобы узнать, что сейчас видит Стром.
Зев вновь приглашающе дохнул холодом, и я вошла под его своды, стараясь не думать о руке – и о холоде.
Стены коридора неярко сияли. Подойдя ближе, в одной из стен я различила крохотные голубоватые огоньки. Они сновали в ледяной толще, будто в воде.
Слишком крохотные, чтобы иметь душу. Когда-то давным-давно Гасси читал нам с Ульмом об этих созданиях, служивших пищей гигантским неповоротливым валам.
Я ковыляла вперёд, ведомая их огоньками, а потом увидела, что выбранный наугад коридор расходится на два рукава, и замерла, ожидая приказа. Впереди, у самого начала левого рукава, что-то темнело – неподвижное, неопасное. Я сделала всего один маленький шаг вперёд и едва сдержала крик.
Мертвец. Он выглядел так, будто погиб недавно, хотя, судя по его снаряжению, лежал здесь уже много лет. Его глаза – синий и золотой – глядели прямо на меня, рот был изумлённо приоткрыт, как будто он и в смерти не мог поверить, что с ним приключилась такая нелепица.
Он, прошедший обучение охоте в Гнезде, погиб не от клыков или когтей снитира.
«Ты видишь?»
«Сорта».
Я похолодела. Этот голос, глухой, вкрадчивый, не был голосом Эрика. Я нащупала костяную рукоять ножа на поясе. В правом коридоре что-то мелькнуло – чёрная тень, быстрая, лёгкая. Я дёрнулась, поскользнулась и едва устояла на ногах.
– Дьяволы…
Пещера насмешливо смотрела на меня, подмигивая белым и голубым.
На миг мне показалось, что где-то далеко – может быть, много дальше, чем казалось отсюда, – сквозь лёд мерцает для меня и другое сияние, тёплое, рыжеватое. Этот новый для Стужи цвет мелькнул перед глазами и тут же исчез – но яркая вспышка осталась в памяти как маяк.
Как обещание.
«Сорта».
– Заткнись!
Этот голос – мне казалось, ещё чуть-чуть, и я узнаю, чей это голос – выводил меня из себя. Он пугал – и ничего больше. Значит, нужно идти вперёд. Направо или налево?
Туда, куда прикажет ястреб. Ещё мгновение, чтобы набраться сил, и я буду готова.
Стром молчал. Сияние в памяти разгоралось ярче, призывнее, и я снова, как на поверхности, почувствовала покалывание тысячи иголочек, прокатившееся по мне от макушки до самых пят.
«Иде».
Я с трудом удержалась от того, чтобы возблагодарить Мир и Душу.
«Эрик. Что-то со связью».
«Да. Иде, я хочу, чтобы ты вернулась».
Я оставила своё «но» при себе.
«Мне нужно убедиться, чтобы сможешь вылезти».
Я вспомнила – сорвавшаяся нога, падение, ледяной мешок… Глубоко вдохнула. Паниковать не стоило. Даже если я не смогу выбраться, Стром справится. Кто, как не он? Он заберёт Сердце, а потом поможет мне, найдёт способ помочь… Мне показалось, я чувствую на себе взгляд охотника-мертвеца.