Куда смотрел Рамрик, интересно знать? Знал ли, как красавица-жена собирается потратить фамильные деньги?
Ведела, всё это время усердно собиравшая дворцовые сплетни, вернулсь к ней с ещё одной интересной подробностью. Никто из слуг, имевших в настоящем или прошлом отношение к дому Ассели – кто-то служил там раньше, у кого-то служили у Рамрика родственники или друзья – не слышал о страсти молодой госпожи Аделы к благотворительности.
– В храмы она не особенно ходит, – сказала Ведела, которая уселась, с разрешения Омилии, напротив неё, и, после недолгих уговоров, налила себе чая. – И чтобы она хоть раз жертвовала приютам или лечебницам… Говорят, такого не бывало. Даже о том, что вы в газете прочитали, пресветлая, многие, у кого я спросила, ничего не слышали.
– Значит, это было всего раз, – пробормотала Омилия. – Я полистала подшивки… И тоже не нашла, чтобы она ещё раз делала что-то подобное. И, кажется, она не хотела, чтобы об этом кто-то знал. Обычно, когда кто-то из диннов что-то кому-то жертвует, об этом все газеты трубят. А тут…
– Может, не она не хотела, а её муж? – спросила Ведела, подливая чая им обеим.
– Почему ты так решила?
Ведела покраснела.
– Да нет, ни по чему, госпожа. Глупости…
– Скажи. А я уж решу, глупости или нет.
– Просто… детский приют? – Ведела пожала плечами. – Может, она нагуляла… ну, вы понимаете. И отдала дитя?
Настал черёд Омилии покраснеть.
– Идея интересная, – сказала она наконец, изо всех сил стараясь казаться опытной и невозмутимой. – Но не сходится. Адела – затворница, но если бы даже она так долго не показывалась, все бы заметили… И если бы она была беременна – тоже. Нет, думаю, дело в другом.
Она машинально нашла Гьюр на карте Кьертании, висевшей над креслом Веделы.
Небольшой город на окраине. Население занимается преимущественно выращиванием в теплицах фруктов и овощей, а также производством керамики. О небольшом заводе Омилия даже слышала что-то на уроках, посвящённых стране, которой ей предстояло править… Детей в гьюрский приют свозили, должно быть, из нескольких окрестных городков и деревень.
Что именно привлекло Аделу Ассели именно в этом приюте? Чем он отличался от десятков других, не меньше нуждавшихся в щедром меценате?
Если ею и вправду двигало одно лишь желание совершить доброе дело – неужели всего лишь случай привёл её ровно туда, куда годы назад был доставлен мальчик по имени Магнус?
– Таких совпадений не бывает, – пробормотала она, а потом кивнула служанке. – Ведела… спасибо тебе. Я попрошу тебя сделать кое-что ещё. Передай от меня письмо для Ассели? Я хочу пригласить динну Аделу на чай.
– Ваша матушка будет счастлива.
– О да. Наверняка.
Кажется, и сама Ведела была счастлива, что в кои-то веки будет выполнять такое простое и безопасное поручение.
«Пресветлой Омилии давно пора больше времени уделять людям своего круга».
Ведела права. Пригласить на чай благородную динну – хороший способ усыпить бдительность матери, даром что Адела пользуется не лучшей репутацией из-за своих постоянных попыток идти Химмельнам наперекор.
Магнус выступал против неё в совете… что, если Адела пыталась узнать о нём больше, приехав в тот приют? Что, если преуспела?
Возможно, Омилия могла обрести в ней союзницу.
А союзницы рассказывают друг другу, как именно им удаётся мгновенно растворяться в воздухе.
В худшем случае она хоть развлечётся – Адела не была любительницей светских бесед, и наблюдать за её хмурой напряжённостью бывало забавно.
Дождавшись, пока Ведела уйдёт, Омилия сунула выписку меж страниц пятнадцатого тома всемирной энциклопедии – надёжный тайник, в который никто и никогда не заглянет. Поколебалась, не спрятать ли туда же открытку – но всё же оставила в кармане.
Уже скоро они с Унельмом увидятся. Она расскажет ему о своём расследовании, а он ей – о своём. А потом…
Щёки Омилии вспыхнули, и она просидела несколько минут, переводя дыхание, прислонившись лбом к холодной дверце шкафа.
Ещё одно преимущество их с Биркером любимого закутка – тут никто не заметит, что ты позволила себе улыбаться так широко, как никогда не было принято в Химельгардте.
Адела приняла её приглашение – само собой. Кто бы отказал наследнице?
На следующий же день автомеханика Ассели доставила её в дворцовый парк. Омилия встретила её в одной из парковых беседок – подальше от посторонних глаз и ушей.
Адела, как и всегда, поразила её своей красотой – и, как всегда, Омилия почувствовала короткий, но острый укол зависти.
И, как назло, вид у Аделы был такой, будто ей плевать на собственное великолепие. Одета безукоризненно – в зелёный шёлк и кремовый бархат, но волосы в сложной причёске слегка взъерошены, как будто по пути сюда, забывшись, она совершенно неэлегантно чесала в затылке.
Скорее всего, так оно и было.
На пальцах – пятна чернил. Очки в изящной золотой оправе заляпаны – самую малость, но и эта малость казалась вызовом, брошенным безукоризненной чистоте дворца.
Вот только в самой Аделе Ассели не было ничего вызывающего. Поджав губы, она помешивала чай, рассеянно глядя куда-то Омилии за плечо.
Они сидели вот так, обмениваясь вялыми репликами, уже с полчаса, и Омилия чувствовала, что вот-вот закричит.
Видимо, Аделе тоже приходилось несладко, потому что она вдруг сказала – наверное, надеясь спасти положение:
– Спасибо, что пригласили меня, пресветлая госпожа. Это такая честь. – Говорила она тоном, каким обычно просят о пощаде.
– Вам спасибо, что пришли. Берите печенье, пожалуйста. Оно из Вуан-Фо – вы пробовали такое?
Адела покачала головой.
– Может быть, вы не любите сладкое? Я могу приказать подать что-то ещё.
Адела покорно взяла печенье.
Через отрешённость этой чудачки было не так-то просто пробиться, но Омилия не сдавалась.
– Что вы думаете о приёме у Усели? Вы с супругом собираетесь там быть?
– Рамрик да. А я, наверное, предпочту остаться дома.
– Я давно заметила, что вы предпочитаете домашний уют шумным сборищам. – Жалкий предлог, но у Омилии больше не было сил выносить это унылое сидение, не принёсшее до сих пор никаких плодов. – Но у вас ведь, наверное, есть какие-то интересы? Помимо выступлений на совете, само собой. – Омилия осеклась. Это прозвучало почти грубо, но Адела глазом не моргнула.
– Есть, госпожа. Я люблю читать.
– Да, об этом я тоже слышала. А вот вы, может быть, не знали, что я тоже обожаю чтение. Могу часами сидеть в нашей библиотеке… но ваша, я знаю, кое в чём даже превосходит дворцовую. Это ведь правда?
– Я не могу судить, пресветлая. Мне посчастливилось бывать в дворцовой библиотеке только однажды… Но в библиотеке Ассели действительно хранится много уникальных изданий.
Она сказала «библиотке Ассели», а не, например, «нашей семейной библиотеке». Ни для кого при дворе не было секретом, что семейная жизнь у них с Рамриком не ладится. Не мудрено. Сидя здесь лицом к лицу с этой строгой и задумчивой молодой женщиной, Омилия вспоминала шумного, весёлого Рамрика и не могла представить себе двух менее подходящих людей.
Неудивительно, что Рамрик постоянно менял любовниц, и даже Адела, с поджатыми губами храмовой служительницы, так не вязавшимися с её чувственным, ярким лицом, завела себе в конце концов кого-то…
Кто умел перенести её из дворца одним Миру и Душе известно куда.
Омилия вспомнила с детства терзавший её полусон-полувоспоминание – тени за троном, тени за её плечом… Магнус связан со всем этим. И очень может быть, что Адела со своим неведомым любовником – тоже.
И прямо сейчас Адела сидит перед ней. Она должна докопаться до истины.
Омилия вздохнула.
– Адела… позвольте говорить с вами откровенно. Я пригласила вас не просто так. У меня была веская причина… надеяться, что вы можете мне помочь.
Динна Ассели спокойно кивнула.
– Само собой, пресветлая. Я сделаю всё, что в моих силах.
– Я знаю, что господин Магнус вам не друг. – Губы Аделы дрогнули, и Омилия продолжила, ободрённая. – Мне он, по правде сказать, тоже не по душе… И, думаю, мы могли бы, скажем так… объединить усилия.
– Я не совсем поняла пресветлую, – осторожно сказала Адела. – «Объединить усилия»?
– Я знаю, что вы интересовались происхождением господина Магнуса. Меня этот вопрос тоже занимает, и я подумала… Быть может, вы поделитесь со мной тем, что узнали? Тогда, возможно, я сумею сделать так, что больше он не потревожит ни одну из нас.
Омилия жадно следила за выражением лица Аделы, но её ждало разочарование. Динна Ассели оставалась спокойна и бесстрастна – как будто наследницы Кьертании каждый день предлагали ей союз.
– Для меня честь, что вы готовы довериться мне, пресветлая госпожа… И, конечно, вы правы. Господина Магнуса не назовёшь одним из моих друзей…
«Весьма многочисленных, по тебе это сразу видно».
– …но я, к сожалению, ничем не могу помочь. Я ничего не знаю о происхождении господина Магнуса… и никогда им не интересовалась.
– Что ж, – сказала Омилия осторожно. – Возможно, я ошиблась. Просто, когда я узнала о приюте…
На этот раз Аделе не удалось сохранить лицо – брови дёрнулись, в синих глазах взмахнула хвостом тревога.
– О приюте?
– Да. Том самом, который называют сейчас приютом Ассели.
– Я поняла… – Омилии показалось, или её голос и в самом деле дрогнул?
– Простите, не люблю говорить об этом.
– Но почему?
– Благие дела творятся в тишине, иначе цена им невысока. Я хотела почтить память брата… который, увы, оставил нас слишком рано. Отдал жизнь за благо Кьертании. Мне хотелось совершить доброе дело в его честь.
– Очень разумно, но… почему для своего доброго дела вы выбрали именно Гьюр, Адела?
Динна пожала плечами, но быстро справилась с собой. Её лицо снова стало строгим и спокойным – как будто всколыхнулась и тут же успокоилась гладкая поверхность озера, потревоженная камнем.