– С ней что-то случилось?
Олке принуждённо усмехнулся.
– Вроде того. Она стала охотницей Эрика Строма. Рагна Соэлли… может, ты читал о ней в газетах. Совсем маленькая была заметка. Мог и пропустить.
– Мне очень жаль, – неловко пробормотал Унельм, но Олке отмахнулся.
– Само собой. Полагаю, что и Строму жаль… но всё равно не могу перестать ненавидеть его.
– Он и вправду не слишком приятный тип, – заметил Ульм, жалея, что не может оказаться прямо сейчас где-то далеко-далеко – хоть бы и в Стуже. – Но я думаю, вы правы… думаю, ему жаль. В смысле… сейчас моя подруга детства – его охотница. И хотя его методы, может, странноваты… со стороны кажется, что он о ней заботится.
Олке посмотрел на него сочувственно.
– Я не слишком хорошо знаю Эрика Строма, Гарт. И всё же достаточно, чтобы сказать тебе: береги свою подругу, если она тебя ещё слушает. Такие люди, как Стром, не меняются. Они могут привязываться – или, точнее, искренне верить, что привязаны… Но в решающий миг цель для них всегда почему-то оказывается важнее живых людей рядом… Я знаю это хорошо. Я ведь и сам такой. Иди, Гарт. Когда разберусь с уликами против Курта – сообщу. В конце концов, тебе ещё награду принимать – неплохо бы представлять, за что.
– Награду? То есть… деньги отдавать не нужно?
– Ну, если хочешь, отдай мне. Или вон Мем тоже будет очень рада.
– Спасибо! – сказал Унельм с чувством. – Могу я сегодня проставить всем снисса? Да и вообще… я знаю, что отделу нужны деньги. Мне кажется, справедливо будет, если отдам половину.
– Надеюсь, ты не рассчитывал, что я вежливо откажусь. Ладно, Гарт. Зови Вэла и Мем – через пару часов встретимся у выхода. Мне ещё надо разгрести наши проблемы.
Они бы побыли в кабаке и дольше, но через пару часов Мем засобиралсь.
– Посидели бы ещё немного, госпожа, – предложил Вэл, допивая который по счёту стакан. – Здесь ведь и курить не запрещается. Чего вам не хватает?
– Доживи до моих лет, юноша, – посоветовала она. – И тогда узнаешь цену тёплой постели и крепкому здоровому сну.
– Как же… – пробормотал Вэл, когда Мем оказалась достаточно далеко, чтобы услышать, – …пойдёт опять на работу и будет дымить там всю ночь напролёт.
Сразу вслед за Мем ушёл и Олке. Собранный, сосредоточенно нахмуренный – будто и не было в нём добрых полкувшина – буркнул, что ему нужно ещё кое-что доделать, и поспешил к выходу.
– Остались только мы, – вздохнул Вэл. – Как думаешь, может, нам теперь отдел расширят, а, Гарт? Вот бы к нам ещё кого в отдел взяли, помоложе, а, Унельм? Если бы ещё и девчонку какую…
– Пока этого не случилось, ты бы сам с девчонками знакомился, что ли, раз они тебе так нужны, – посоветовал Ульм. – Или думаешь, они сами к тебе липнуть должны?
– Нет, я, конечно, так не думаю, я… – Вэл густо покраснел, и Унельм над ним сжалился.
– Понятно. Так, гляди и запоминай.
Унельм высмотрел пару симпатичных девушек, сидевших у стойки, – платья короткие, но не слишком – и потащил упирающегося Вэла за собой.
– Добрый вечер, красавицы. Простите за беспокойство… Мой друг потерял здесь, у стойки, удостоверение… Что? Да, удостоверение охранителя. Ну да, мы оба… Само собой… А что, нашлось? Да ты и не терял его вовсе? Как неловко вышло… Не хотели вас беспокоить. Может, мы можем вас угостить, чтобы загладить вину? Мэв и Лиде? Какие красивые имена. А мы…
Унельм болтал напропалую, втягивал в разговор Вэла, который становился всё живее под заинтересованными взглядами, и с ужасом чувствовал, как тоска, на время отступившая, снова вползает в его сердце, как тяжёлый чёрный дым, стелющийся по земле в разгар лесного пожара.
Зачем вообще он повстречал Омилию? Если бы не она, как беззаботен и весел мог бы он быть сейчас. С карманами, набитыми наградными деньгами, восторженным Вэлом, глядящим на него так, будто Мир и Душа решили во плоти явиться в Кьертанию, с бессчётными парами восхищённых девичьих глаз…
И всё таки явись прямо сейчас в кабак могучий маг вроде тех, о которых писали сказки, и предложи ему навеки вычеркнуть наследницу Кьертании из памяти, он бы не засомневался ни на миг. Унельм не отдал бы даже ту малость, что осталась ему от неё – всего лишь жалкую горстку воспоминаний.
Он даже не поцеловал её ни разу как следует, безмозглый дурак!
– Вечер только начинается, – панически зашептал Вэл, увидев, что Ульм собирался. – Ты куда? Не бросай меня! Пожалуйста!
– Ты отлично справишься, – шепнул Ульм в ответ, не переставая улыбаться девчонкам. – Проводи их до дома и будь паинькой.
– Обеих сразу? А если они не вместе живут?
– Проводи по очереди, балда. – Унельм заговорил громче. – Оставляю вас в надёжных руках. Мэв, Лиде, было приятно познакомиться! – Вид у них был разочарованный, но одна из них, Лиде, пухленькая и очень симпатичная, поглядывала на Вэла благосклонно, так что, если тот не совсем безнадёжен, может, скоро ему будет за что поблагодарить Унельма.
На улице было тепло, и Ульм решил прогуляться. Он как раз сворачивал на дорогу, ведущую к дому, когда вдруг заметил в свете фонаря маленькую фигурку.
– Сверчок! Что ты тут делаешь?
Мальчик вздрогнул, но, узнав Унельма, расслабился, заулыбался.
– Фокусник! – Свет фонаря упал на бледное личико, высветив здоровенный фингал под глазом, и Сверчок, вспыхнув, отвернулся.
– Подрался с кем-то? Я думал, ты здесь не бываешь.
– Я… обычно не бываю, да. Но…
– Что-то случилось?
Сверчок кивнул.
– Я тебя искал. Ты разрешил тебе писать, и я подумал… Больше никого тут не знаю, а в Нижний город теперь нельзя. Мне кажется, хозяин меня убьёт.
– Хозяин?.. – Унельм осёкся. – Так, ладно. Пойдём-ка со мной. Только тихо, ладно? Соседи спят, наверно.
Впустив мальчика в свою крохотную квартирку, Унельм зажёг светильник, заварил чай и вытащил из шкафа лежалый кусок окорока и несколько сухарей – больше в доме ничего не было, но Сверчок набросился на еду так, будто перед ним были редчайшие яства.
Только теперь Унельм заметил, что и руки мальчика покрыты ссадинами и синяками.
– Кто тебя так? Тот самый… хозяин?
Сверчок, помедлив, кивнул.
– Мой папа ему должен был… много. Хотел маму вылечить. Всё равно не вышло. А когда папа умер, я перешёл… ну, вроде как в уплату долга. Он сказал: поработаю на него десять лет, и мы в расчёте. Только сегодня я подумал, что столько мне не продержаться…
– Никто не имеет права так с тобой поступать, – резко сказал Унельм. – Надо пойти к охранителям, и они…
Сверчок побелел так, что на фоне этой мертвенной белизны фингал стал казаться почти чёрным.
– Ой, нет, Фокусник, пожалуйста, не надо. Только хуже будет… Я точно знаю.
Он вдруг снова вспомнил Гасси.
«Ой, Улли, да плюнь ты на них. Не лезь. Они только больше доставать начнут, когда тебя рядом не будет»…
– Как скажешь. Но… что тогда думаешь делать?
Мальчик понурился:
– Я не знаю. Подумал, может, на какой-нибудь поезд смогу пробраться? На окраине, наверное, меня никто не найдёт.
Унельм в этом сильно сомневался, но промолчал.
– Послушай, Сверчок… а этот твой хозяин – он кто?
– А ты его видел. Он человек Веррана. Который провожал тебя, помнишь?
Унельм вспомнил худощавого, и его кулаки сжались.
– Припоминаю. И что, много ты ему должен?
– Очень. – И Сверчок назвал сумму, составлявшую большую часть денег, оставшихся после того, как Унельм поделился с отделом. – Теперь видишь? Мне только бежать. Может, он Веррану не скажет, и я тогда…
Унельм вздохнул.
В конце концов, теперь, без Омилии, к чему вообще ему деньги? Здорово было бы, конечно, переехать в квартиру побольше, ближе к работе. Каждый вечер ужинать в ресторане. Обновить гардероб… Может, хватило бы даже на личную автомеханику?
Чем больше Унельм думал обо всём этом, тем меньше воодушевления чувствовал. Деньги не могли купить ни прощения Омилии, ни настоящей радости.
Но…
– Знаешь что, – сказал Ульм, – мал ты по всей Кьертании бегать. Да и не набегаешься – рано или поздно найдут. Этот твой… «хозяин» – та ещё сволочь. Из вредности в покое не оставит, и если пойдёт к Веррану… – Они оба помолчали. – Ты умный парень… тебе учиться надо, а не по улицам болтаться. Завтра пойдём в Нижний город вместе. Встретимся с твоим «хозяином». Думаю, от денег он не откажется. А потом – найдём тебе пансион поближе к Сердцу города. Там и жить можно, и учиться. На первое время у меня денег точно хватит… я скоро ещё получу. А закончатся – придумаем что-нибудь. – Ульм понятия не имел, сколько может стоить содержание в пансионе.
Сверчок глядел на него молча, и глаза его казались огромными.
– Закрой рот, – посоветовал Унельм, вспомнив Олке, – холоду надует. Как тебя зовут? На самом деле?
– Торстон… Тосси.
– А меня – Унельм. Будем знакомы.
Тосси механически пожал протянутую руку и вдруг всхлипнул – раз, другой.
Деньги не могли купить прощения Омилии – но про радость, быть может, Ульм всё же погорячился.
Газета «Голос Химмельборга»
«В связи с новой информацией, полученной охранителями, ястреб Эрик Стром освобождён из крепости Каделы. Мы будем следить за развитием ситуации – и первыми поставим читателей в известность, когда…»
Газета «Светоч Кьертании»
«Препаратор выйдет сухим из воды?»
Газета «Таинственное и необъяснимое»
«Эрик Стром на свободе – справедливость восстановлена!
Теперь знаменитый ястреб лично окажет содействие в поимке настоящего убийцы».
Сорта. Мой ястреб
– Всё это так просто не кончится, – бормотал Барт, подливая всем чая. – Гибель Горре, схватка в Южном… они не смогут просто замести это под ковёр.
– Ты что, не знаешь Химмельнов? – фыркнула госпожа Анна, делая глоток и морщась. – Ну и дрянь, Барт! Где – и главное, зачем – ты берёшь этот чай?.. Газеты кричали об аресте Строма на каждой полосе, а вот о том, что он вышел – так, заметочка на треть страницы. О нашей забастовке – ничего. Как буд