Отец вернулся во дворец без лишнего шума – почти сразу отправился к себе в покои, не поприветствовав Кораделу, которая – как велела традиция – тщетно дожидалась его в тронном зале.
Зато уже через пару часов к Омилии явился его слуга – и пригласил в отцовский кабинет.
– Со снегу на лёд, – пробормотала Ведела, помогая ей одеться. – Думаете, теперь от ещё одного жениха отбиваться придётся, пресветлая?
– Лучше помалкивай, – устало бросила Омилия. – Что бы это ни было, скоро узнаем.
Она явилась к нему, не зная, чего ожидать – и, едва переступив порог кабинета, сразу заметила новые отцовские приобретения. Огромная модель причудливого летательного аппарата, похожего на пухлый огурец, механический змей вроде бескрылого орма, мелкие зубастые твари отвратительного вида, заспиртованные в высоком голубом сосуде…
– Нравятся? – Отец сидел у себя за столом, рассеянно крутя в длинных пальцах иноземную золотую монету.
– Милые зверьки, – отозвалась она, и отец улыбнулся.
– Присядь.
Она, придерживая юбки, опустилась в глубокое кресло напротив него – в детстве в этом же кресле она утопала, а теперь оно показалось тесным.
– Наслышан о твоём представлении. – Отец нахмурил густые брови. – Впечатляет. Могу я спросить тебя, почему ты так поступила?
Омилия глубоко вздохнула:
– Моя любовь к Миру и Душе не позволила бы мне… – Отец с досадой отмахнулся.
– Не то. Мне нужна настоящая причина.
Омилия попробовала ещё раз.
– Я не хотела действовать за твоей спиной, отец…
– Не то… настоящая причина, Омилия.
Вдруг она почувствовала, что зла – на владетеля Кьертании, на собственного отца. Да, мать сделала всё, чтобы отдалить их друг от друга – но ведь и он не слишком боролся за неё, свою дочь. А теперь требует от неё ответа, как от одного из своих слуг…
– Я не хотела выходить замуж за Раллеми, – буркнула Омилия. – Да и кто бы захотел? Не припомню, отец, ты с ним знаком?
Некоторое время отец глядел на неё молча, буравя взглядом, а потом вдруг расхохотался. Он смеялся громко и долго, и Омилия нервно улыбнулась в ответ.
Она давно не слышала его смеха.
Он оборвался так же внезапно, как начался.
– Понимаешь, дочь, я ведь совсем тебя не знаю, – вдруг сказал владетель, подбрасывая монету на ладони, не поднимая на Омилию взгляд. – И теперь я думаю, что – к несчастью для нас обоих. Но, может, это ещё можно исправить. Как думаешь?
– Я была бы рада, – растерянно отозвалась Омилия, – но…
– Буду говорить с тобой открыто, Омилия. Я был уверен, что ты во всём послушна своей матери. У нас с ней, как ты знаешь… не самые простые отношения.
Омилия приложила немыслимые усилия, чтобы сохранить лицо неподвижным.
– Скажи, Омилия… как ты видишь будущее Кьертании? Ведь это страна, которой ты, возможно, в один прекрасный день станешь править.
«Возможно».
– …какой бы ты хотела видеть её? Закрытой от всего мира, замкнутой самой на себе? Или – одной из многих, открытых для обмена и сотрудничества? – Отец снова подбросил монету, упустил – она со звоном покатилась по столу. – Многие считают, что есть только два пути. Что мы должны выбрать что-то одно…
– Но ты считаешь иначе, отец?
– Возможно. Твоя мать полагает, что, если будет найден иной способ развивать Кьертанию, кроме нескончаемой зависимости от дравта и препаратов, мы неизбежно утратим контроль… Над её богатствами, над препараторами, над ней самой. А что думаешь ты?
– Я не знаю, – честно ответила Омилия. – Я слишком мало знаю… об иных способах её развивать, отец. Вся наша история рассказывает о дравте, Стуже, препаратах, но…
– Но? – подбодрил её отец.
– …но за последнее время я поняла, что очень часто самое лучшее – это проявить смелость и делать то, чего никогда бы от себя не ожидал.
– Хороший ответ. – Отец и в самом деле выглядел довольным. – Омилия… моя недавняя поездка принесла некоторые плоды, но до настоящего результата, увы, далеко. Мне снова нужно отправляться в путь. Прежде я, конечно, должен заняться делами, которые требуют моего внимания…
Глаза отца тут же стали какими-то отрешёнными, и Омилия тут же вспомнила слова Кораделы. Судя по всему, отцу и в самом деле куда интереснее было пребывать в мире собственных идей и фантазий, чем твёрдо стоять на земле.
Но стоило ли вот так отвергать этот мир? В конце концов, она знала о его идеях не так много.
Возможно, он и вправду мог изменить Кьертанию к лучшему.
– Хотела бы ты отправиться со мной?
Омилия подумала, что не так расслышала.
– Прости, отец?
– Со мной. Я хочу снова отправиться в путь с посольством – возможно, в Рамаш или опять в Вуан-Фо. Зависит от ближайших нескольких недель… ведётся активная переписка. Я думаю, тебе полезно будет взглянуть на мир, ведь в прошлый раз, когда мы брали тебя с собой, ты была так мала. Кроме того… у тебя будет возможность больше узнать о том, над чем я работаю. Тогда, быть может, тебе проще будет выработать собственную позицию… по вопросу, который я тебе задал. Ну? Что ты думаешь?
– Да, – сказала Омилия быстро, как в детстве – «Дай! Сейчас!» – боясь, что он передумает. – Да, конечно. Спасибо, отец.
– Вот и отлично. Об этом договорились… Твоя мать, разумеется, будет в ярости. – Он удовлетворённо улыбнулся, и Омилия улыбнулась в ответ, хотя ощутила прикосновение знакомой усталости. Для родителей она оставалась фигурой, в лучшем случае – полем боя.
Однако и из этого можно было извлечь преимущества.
– А этот… Эрик Стром. – Отец откашлялся и в первый раз за разговор, кажется, смутился. – Ты… сказала правду, Омилия?
Она молчала, напряжённо думая. Солгать и отцу – или сказать правду, укрепив новый союз?
– Я и вправду высоко ценю Эрика Строма, – сказала она наконец уклончиво. – Я не могла допустить, чтобы он пострадал. Я уверена, что он ни в чём не виноват.
– В этом ты не ошиблась. – Отец громыхнул ящиком стола, положил перед Омилией папку. – Это принесли мне сегодня. И в самом деле… случилась ошибка. Настоящий убийца найден. К несчастью, подонок покончил с собой… Полагаю, чтобы избежать нашего правосудия. Но теперь имя Эрика Строма очищено от обвинений в убийстве. Если бы не твоё маленькое представление, Корадела казнила бы невиновного.
Оказалось, до сих пор Омилия не понимала, как сильно боялась за Эрика Строма.
– Спасибо, что рассказал, отец.
Тот кашлянул, снова как будто смутившись.
– Если хочешь, Омилия… можешь пригласить его составить нам компанию. Он больше не в Десяти, так что…
– Отец!
– Что? – он усмехнулся. – Я надеялся, что тебя это порадует. Ты – моя дочь, и, раз ты отправляешься со мной, имеешь полное право принять участие в выборе наших спутников. Ты уже взрослая, и у тебя, как и у меня, будет собственная свита. Конечно, я бы попросил тебя соблюдать осторожность и приличия… Но, думаю, ты и сама всё понимаешь. Ты ведь родилась в этих стенах. – Владетель помолчал, а потом вдруг заговорил мягко – такого голоса у него она уже давно не слышала. – Знаешь… не стоит пренебрегать искренними чувствами. В жизни они встречаются не так уж часто… особенно в жизни владетелей. Однажды ты застрянешь на всю жизнь рядом с незнакомцем, который – в лучшем случае – станет тебе союзником. Этого не миновать, но до тех пор… – Глаза отца затуманились – он вспоминал о чём-то или и о ком-то, и Омилия решилась спросить:
– Ты был влюблён по-настоящему? – Она тут же осеклась, ругая себя за вырвавшиеся слова. Мать права на её счёт: неосторожная, импульсивная. Отец впервые за долгое время бросил ей кость, и вот она радостно бежит ему навстречу, виляя хвостом, будто долгие разговоры из её детства можно вернуть так просто.
Но отец, помедлив, ответил:
– Да. Очень давно и всего однажды… но я всё ещё помню, каково это.
– Это было ещё до вашей свадьбы с мамой?
Владетель усмехнулся:
– Это было ещё до нашей свадьбы с матерью Биркера. Очень давно.
Омилия поколебалась, боясь спугнуть удачу, прежде чем задать следующий вопрос:
– Вы с мамой… вас никогда не связывало ничего, кроме долга, так?
– О нет, Омилия. Когда-нибудь у тебя будет муж, а у вас с ним появятся дети… и ты поймёшь, что есть вещи, которые связывают крепче долга – или даже любви. Но до тех пор, – повторил он, – веселись. Рискуй… Но с осторожностью.
– Спасибо, папа. – Детское, прежнее слово сорвалось с языка как будто само собой, и Омилия осеклась – но отец выглядел довольным. – На самом деле… может быть, я воспользуюсь твоим предложением. Например… – она действовала по вдохновению, и решение явилось мгновенно. – Я была бы рада пригласить составить нам компанию мою подругу, динну Аделу Ассели. Но Стром… я не думаю, что это хорошая идея.
– Как скажешь. – Отец убрал папку в стол и подвинул к себе бумаги, намекая, что разговор окончен. – Когда решишь, сообщи мне. Все спутники должны быть тщательно проверены, прежде чем войти в состав делегации… Даже слуги, в которых, как ты думаешь, ты уверена. Глаза и уши повсюду.
«Кого именно ты боишься? Неведомых врагов? Иноземных шпионов? Кораделы?»
– Да, отец.
«Не стоит пренебрегать искренними чувствами».
Напряжение последних дней отпустило её – и тогда она наконец ощутила нечто тёплое, бьющееся, живое среди тающего льда.
Это живое тепло невозможно было игнорировать.
«В жизни они встречаются не так уж часто».
Может быть, её отец хотел как можно быстрее добиться её дружбы, изображая искренность. Может быть, нет…
«Рискуй».
– Думаю, я уже знаю, кого ещё хочу позвать.
В этот раз она покинула дворец, заручившись личным разрешением владетеля. Они не виделись с матерью с самого дня помолвки… Так что, если владетельница и злилась из-за того, что Омилия выехала из дворца – не в экипаже, запряжённом оленями, как велела традиция, а в автомеханике с дверцей, украшенной гербом со снежинкой и щитом, об этом никто не узнал.