Её сопровождали Ведела, десяток охранителей и дворцовые стражи. По меркам Химмельнов, скромно. Автомеханика тащилась по улицам, как улитка, пока охранители, идущие впереди, держали на расстоянии любопытных.
Ведела хотела было поднять шторку, но Омилия покачала головой. Ей хотелось ещё немного побыть в тишине и полумраке – перед тем как выйти на свет и впервые оказаться в непривычной для себя роли.
Автомеханика остановилась, кажется, вечность спустя, и Омилия вдруг ощутила, что ноги стали как будто ватными. Ей захотелось заявить, что она передумала, приказать всем развернуться… Вместо этого она кивнула Веделе, и та постучала по дверце.
Страж открыл её, выдвинул лесенку, по которой спустилась сперва служанка, а вслед за ней – госпожа.
У ворот отдела её уже встречал господин Олке. Она сразу узнала его – будто уже не раз видела своими глазами.
– Большая честь для нас, пресветлая госпожа, – сказал он, кланяясь так неуклюже, что сразу стало очевидно: этот человек давно этого не делал… Да и в целом вид у него был такой, как будто он не мог дождаться, когда его перестанут наконец отвлекать от работы.
– Спасибо. Я хотела лично вручить награду детективу, раскрывшему дело. Химмельборг снова может спать спокойно благодаря его стараниям… Кроме того, я желаю поблагодарить весь ваш отдел от лица моих пресветлых родителей. Вы в очередной раз проявили себя как преданные слуги Кьертании.
Олке наверняка думал о том, что странно со стороны Химмельнов было переносить церемонию награждения в отдел из дворцового парка, да ещё присылать не кого-нибудь, а саму наследницу.
– Прошу за мной, пресветлая госпожа Химмельн. Боюсь, что у нас нет зала, который вместит всех ваших людей…
– Ничего. Я пойду в сопровождении служанки. Остальные подождут снаружи… Уверена, что среди столь преданных слуг Химмельнов мне ничего не грозит.
Олке снова поклонился.
…Само собой, здание окружили так, что не пролетит и снежинка – и служащие отдела не могли об этом не знать.
В который раз она задумалась над тем, что ей твердили с детства: все кьертанцы боготворят Химмельнов. В собственной стране у них нет врагов…
Если так, почему ей всегда приходилось чего-то опасаться?
Вслед за Олке Омилия вошла в приёмную отдела, показавшуюся ей крохотной и пыльной. Значит, здесь работает Унельм? Омилия жадно смотрела по сторонам, и ей казались одинаково интересными и важными забытые кем-то на столе папки из архива и чашки с кофейным ободком.
За ней шла Ведела с синей шкатулкой, в которой в гнезде из бархата лежала сверкающая награда Химмельнов третьей степени. Массивная золотая медаль в ложе из кости, с выгравированными на ней снежинкой и щитом.
Их поприветствовали трое – старуха, пропахшая табачным духом так, что у Омилии заслезились глаза, красный, как ягоды кислицы, юноша, разглядывающий собственные ботинки, и Унельм, в глаза которому она боялась взглянуть.
Её взгляд упёрся ровно ему в грудь. Грудь вздымалась часто – что он почувствовал, увидев её?
Дрогнувшими пальцами она приняла шкатулку, переданную Веделой.
Она помнила речь, которую положено было произнести, наизусть. Наверное, Корадела отметила бы, что голосу Омилии не хватало торжественности, приличной в подобных случаях. Может быть, ей следовало говорить громче – или, в конце концов, перестать стоять, наклонив голову, и взглянуть в лицо тому, кого она чествовала от лица своей пресветлой семьи.
По крайней мере, все эти недостатки её речи компенсировались чувством, с которым никто и никогда не произносил прежде слов этой формулы, вытертые от долгого употребления, как дорожки дворцового парка.
– …ваш вклад в будущее Кьертании неоспорим. Ваши смелость и ум избавили город от страшной угрозы, ваши преданность делу и верность цели послужат примером для каждого кьертанца. И от лица своей семьи я хотела бы выразить признательность дома Химмельнов – и, поверьте, эта признательность – не пустой звук. Мы отвечаем преданностью на преданность. А любовью – на любовь.
Последних слов в тексте речи не было.
Омилия закрепила награду на отвороте куртки Унельма – и только тогда решилась наконец поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза.
– Есть и ещё кое-что, господин Гарт, – сказала Омилия, и на миг ей показалось, что все, кроме неё и Унельма, пропали, удобно и покорно растворились в воздухе.
Что они остались вдвоём.
– Дело, которое вы раскрыли, было особенно важным для безопасности Кьертании… А потому было принято решение вознаградить вас особо. – Омилия набрала побольше воздуха в лёгкие, будто перед тем как нырнуть в воду. – От лица своего отца, владетеля Кьертании, я рада пригласить вас сопровождать его и меня в посольской миссии за границей. Вам предложено место в составе свиты Химмельнов.
Унельм улыбнулся – широко, во весь рот, и радость в его глазах, казалось, могла заполнить комнату, отдел, город, Кьертанию целиком.
Само собой, этикет строго предписывал ей не улыбаться ему в ответ – и всё же улыбка Омилии засияла ему навстречу.
Даже когда их краткому и официальному свиданию пришёл конец, она продолжала сиять.
Это сияние между ними протянулось, как сверкающая нить, презирающая любые условности и ограничения.
Омилии казалось, что она действительно видит её, парящую над крышами Химмельборга и сливающуюся с золотой границей зарождающегося между небом и землёй заката.
Сорта. Сердце Стужи
«Ты знала, что я вернусь».
Пещера не отвечала. Ждала.
На этот раз я была готова и спустилась сама, не торопясь, обдумывая каждое движение, тщательно проверив закреплённые на крючьях верёвки.
Здесь я говорила с элемерами, держалась из последних сил, боялась и ждала смерти. Я поёжилась, но тут же выпрямила спину.
Нельзя было бояться. После пережитого в Каделе Эрик был слабее обычного – значит, мне следовало быть сильнее за двоих. Мы договорились о том, что будем делать, даже если связь опять пропадёт.
Мы были готовы ко всему.
«Вперёд, Иде».
Я машинально кивнула и зашагала по знакомому коридору. Крохотные создания – пища валов – мерцали в толще льда белым и голубым, разгоняя мрак. Я вышла к месту, где коридор разветвлялся на два рукава… и остановилась как вкопанная.
В прошлый раз именно здесь меня встречал погибший препаратор. Я помнила его точно, как увиденное в страшном сне… слепо распахнутые глаза, синий и золотой, приоткрытый в вечном изумлении рот, раскинутые руки и ноги…
Теперь его здесь не было.
«Эрик… Он куда-то исчез. Ты видишь?»
«Да.»
«Он ведь был здесь, так?»
«Не думай об этом, Иде. Это сейчас неважно».
Конечно, он был прав.
Стужа пугала нас. Как и в прошлый раз, когда пространство будто противилось моим шагам, а чёрный зев пещеры источал тонкий шёпот кошмаров, она пыталась сделать всё, чтобы мы отступили.
«Вперёд. Второй коридор».
Я повиновалась. Лёд, твёрдый, как гранитная плита, был покрыт тонким слоем снега, похожего на крупу. Позёмка – ледяное дыхание пещеры – мгновенно заметала самую память о моих следах.
На миг в сознании ярко вспыхнула картина – я, Иде Хальсон из Ильмора, по прозвищу Сорта, занимаю здесь место пропавшего ледяного стража. Разномастные глаза распахнуты, чёрные волосы покрыла сетка льда, руки…
«Иде. Говори со мной».
«Я в порядке».
«А я нет. Говори».
Наш мысленный разговор перетёк в нечто тягучее, бессловесное – тёплое, и от него как будто легче становилось дышать и отступали на миг насылаемые пещерой видения…
«Вот так. Молодец».
Я поняла: Эрик Стром обманул меня. Опять. Это мне, а не ему нужна была помощь.
Я снова оказалась слабее, и никакая Кадела не могла этого изменить.
«Вперёд».
Я ступила под своды небольшой пещеры, чьи прозрачные стены тихо мерцали белым и голубым. Тысячи драгоценных камней – то был просто лёд или осколки далёких звёзд, сиявших только над Стужей и упавших однажды вниз?
Что бы это ни было, никогда прежде даже в Стуже я не видела подобной красоты… и сомневалась, что снова увижу.
Коридор сужался.
«Вперёд».
Становилось темнее, и, сделав очередной шаг, я ощутила прикосновение стен пещеры к плечам. Горло сжалось, и я почувствовала приближение паники – пока что далеко, не страшно. Глубоко вдохнула, выдохнула и задышала ровно, неглубоко, как на утренних тренировках в Гнезде. Расслабила мышцы шеи, плеч, спины – вслед за тем руки до самых кончиков пальцев стали будто невесомыми.
Я продолжила путь.
Долго ли ещё предстояло идти? Возможно, дьяволы будут поджидать меня там, где коридор сузится настолько, что будет не развернуться? Я бы на их месте поступила именно так.
«Что ты видишь?»
«Примерно то же, что и ты. Не отвлекайся, Иде. Вперёд».
Я вздрогнула. Как и в прошлый раз, занервничав, я начала задавать вопросы.
Мне хотелось, чтобы мой ястреб знал: случившееся между нами в городе ничего не меняло в Стуже. Я должна была оставаться такой же спокойной и точной, как всегда…
Коридор круто повернул вправо, и мне пришлось стянуть с плеч и прижать к груди сумку, чтобы протиснуться.
Новый поворот – голубое сияние здесь померкло, и всё же впереди, казалось, было светлей. Я сделала ещё шаг… и вдруг увидела тёмную фигуру, идущую мне навстречу. Я забросила сумку на спину и потянулась к ножу – быстрее, чем успела подумать.
«Эрик!»
Тишина.
«Эрик! Эрик!»
Моя глазница оставалась тёплой. Он был жив – но связь, как и в прошлый раз, пропала.
Фигура приближалась.
– Не подходи. – Голос был приглушён маской, но усиливался акустикой коридора. – Стой где стоишь.
И тут стены замерцали – как будто заструились в невидимых каменных полостях голубые струи кипящего света. Мне показалось, что плечо слева обожгло даже сквозь струд; я вскрикнула и отшатнулась.
Человек передо мной рассмеялся, и ему на лицо упал свет.