– Немного жаль беднягу де Моле, – проговорил Светлый, нервно сжимая тонкими пальцами рукоять кинжала, – в конце концов, он был моим добрым товарищем. Жаль, что иначе его нельзя было остановить.
– В политике жестокость – залог выживания, – ответствовал Темный, – порой ради общего блага приходится отправлять на смерть даже лучших друзей. Дело тамплиеров было губительно для всех Иных, и для Светлых тоже. Но взгляните на его величество и на господина Ногарэ. Эти серые ауры. Я никак не могу привыкнуть.
Филипп Красивый стоял на галерее, опершись о мраморные перила. Его глаза блестели отраженным огнем костров. Из-за края парчовой занавеси за казнью наблюдал рыцарь Гийом де Ногарэ (его могли заметить только Иные, и то лишь очень наблюдательные: Хранитель печати годом ранее инсценировал свою смерть – в страхе перед местью оставшихся на свободе тамплиеров). Пусть не их руки поджигали костры и опускали топоры палачей – но именно эти двое вместе с папой Римским Климентом уничтожили великий магический орден. Трое высокоранговых Иных, отрекшихся от своей масти, ставших Серыми. Ради справедливости, ради мира, ради общих интересов Тьмы и Света.
Пламя жадно рванулось вверх, охватило Жоффруа де Шарне, старик закричал от страха и боли. Публика невольно подалась назад. Платье на старике загорелось с треском, борода вспыхнула и исчезла. Ужасная агония длилась не больше минуты, затем несчастный тамплиер без сил повис на веревках.
Настала очередь Великого магистра. Когда огонь объял его, де Моле долго сдерживал крики, содрогаясь у своего столба от непредставимой боли.
Внезапно шум пламени прорвал голос Великого магистра – и слова его были обращены ко всем и беспощадно разили каждого.
– Позор! Позор! – вскричал он. – Вы все видите, что гибнут невинные! Позор на всех вас! Вам не уйти от Божьего суда!
Коварный язык пламени подкрался к нему, опалил бороду, в мгновение ока уничтожил бумажную митру, поджег седые волосы.
Толпа безмолвствовала в оцепенении. Лицо де Моле, пожираемого пламенем, было повернуто к королевской галерее. И громовой голос, сея страх, вещал:
– Папа Климент… рыцарь Гийом де Ногарэ, король Филипп… не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий, и воздастся вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..
Пламя закрыло ему рот и заглушило последний крик Великого магистра. И в течение минуты, которая показалась зрителям нескончаемо долгой, он боролся со смертью.
Наконец тело его, перегнувшись пополам, бессильно повисло на веревках. Веревки лопнули. Великий магистр рухнул в бушующий огонь, и из багровых языков пламени выступила поднятая рука. И пока не почернела, не обуглилась, все еще с угрозой вздымалась к небесам.
Не дожидаясь окончания казни, многие зрители принялись расходиться, едва ли не разбегаться по домам. «Ведь это же не нас он проклял? – спрашивали они друг друга. – Ведь это про короля и папу?» Студеный ветер немилосердно трепал изысканные мантии дворян и дырявые лохмотья клошаров, словно в Париж вернулась зима. Великий город, будто устыдившись совершенного его жителями, испуганно отхлынул от пепелища на острове Жюиф.
Двое юношей стояли на берегу Сены, пока не прогорели костры, и завороженно смотрели на скорченные черные силуэты в рдеющей мешанине углей. Рой огненных мотыльков взлетал к небу. Ветер разнес тяжелый запах гари вдоль реки, и остров Ситэ казался скрытым за стеной тумана.
– Что-то мне не по себе, – сказал Светлый сиплым голосом.
– О, еще бы, – только и смог ответить Темный.
– Ведь он потерял всю Силу, не так ли?
– Вне всяких сомнений.
– И проклятие – просто слова?
– Пустые слова, – эхом повторил Темный.
Они долгим взглядом посмотрели в глаза друг другу, пытаясь прочесть в их глубине подлинные мысли.
– Что ж, раз дело кончено, предлагаю оставить это печальное место.
– Идемте поищем нашу лодку, мессир.
Лодка нашлась неподалеку. Перевозчик, коренастый бретонец в высоких кожаных сапогах, стоял по колено в воде, удерживая ее. Завидев господ, он подтащил челн к берегу и помог дворянам подняться на борт. Светлый отблагодарил его золотым денье Людовика Святого – и задохнувшийся от удивления лодочник сразу же налег на весла, направляя лодку к Гревской площади, пока молодой господин не сообразил, что по ошибке отдал золотой вместо мелкой монеты, и не потребовал его обратно.
– Все могло бы кончиться иначе, не будь Великий магистр таким упрямцем и собственником, – снова заговорил Светлый. Казалось, ему тяжело дается молчание.
– Все закончилось наилучшим образом, – снова успокаивал его Темный, – без де Моле дело тамплиеров мертво.
– Но Инквизиция не нашла ни его золото, ни артефакт. Вообразите, сколько добра можно было бы свершить с его помощью.
– Или зла…
– Добро и зло – абстрактные философские понятия, вам ли не знать, мессир? Каждый меряет субъективной мерой.
– Никто не запрещает творить добро и зло безо всяких артефактов. – Темный задумчиво смотрел на черные волны. – Де Моле был великим – возможно, величайшим из Иных за многие века. Но сила без провидения не сила, а искусность не равна мудрости. Он пошел по гибельному пути и увел следом слишком многих. Помыслил, что имеет право решать за всех, какими нам быть. Каким быть всему миру! Хотел заставить нас изменить своей природе. И заставил бы – если бы успел осуществить свой план. Он слишком многое желал в него вложить… и в итоге не сделал ничего. Представляю, какие ужасные мучения он пережил из-за этого, томясь в заключении в Тампле. Хвала Изначальным Силам: верно говорят мудрецы – их тяга к равновесию безгранична. Свет воссиял слишком ярко – но приход в мир Серости стал ответом Сумрака на вызов. Мы с вами только что стали очевидцами конца тамплиеров и их безумной затеи. Де Моле ушел во мрак, а без его крови артефакт – только красивая игрушка.
– Надеюсь, вы правы, мессир. К счастью, у союза Темных и Светлых магов хватило сил остановить магистра. Но ведомы ли нам пределы его возможностей? Что, если Сердце Сумрака – где бы оно сейчас ни находилось – исполнит последнее желание своего создателя?
Лодочник мерно поднимал и опускал весла, борясь с течением. Он не слышал разговора своих пассажиров – ему казалось, они проделали весь путь до острова Жюиф и обратно в полном молчании. Что ж, ему не было до этого дела. Может быть, благородные юноши были подавлены ужасным зрелищем. Главное, они щедро платили.
– Если Сердце Сумрака выполнит волю магистра, – прошептал Темный на ухо спутнику, – тогда королю нужно бежать без оглядки на край света. И не только ему.
Крым, окрестности Судака
29 сентября 2015, 05:55
Артем падал в мрачную ледяную пропасть. Теплый свет остался далеко позади, черная пустота с тихим шелестом проносилась мимо, и звук рвущегося пространства рождал в сердце тоскливое чувство обреченности. Скорость падения росла каждую секунду. В глубине бездны поджидало нечто голодное и злобное – нечто огромное, как сама бездна.
– То, что заперто там, – вне вашего понимания, – прошептал странно знакомый голос, от которого веяло замогильным холодом. Где Артем мог его слышать? Что-то жуткое, связанное со Швейцарией и тамошней тюрьмой.
Он видел движение во мраке – хищное скольжение исполинской изголодавшейся змеи, что почуяла живую плоть. Странно: Локшин не чувствовал страха. Только тоску и безнадежность.
– А ведь из тебя мог бы получиться прекрасный Инквизитор, – заметил другой голос. Подзабытый голос из детства.
Артем увидел падающего рядом старенького Карла Ивановича, что жил в соседнем дворе. Мудрого товарища, с которым столько раз беседовал о жизни. Ветер сорвал с головы Инквизитора-пенсионера серый берет и забросил в бесконечную тьму. Остатки седых волос венком окружили голый череп старика.
– Я старался, – пролепетал Локшин, – я был хорошим.
– Светлые воспользуются твоей Силой и сделают так, как им нравится. Ты просто поможешь им провести мальчика в Золотой Чертог, а потом от тебя избавятся, как от ненужного свидетеля.
– Нет-нет-нет, – горячо воскликнул Артем, – я сильнее любого из них!
– Но не сильнее их всех вместе. Среди них ты снова становишься Светлым.
– Я сам по себе. Я над схваткой – и этим прав.
– Схватка вот-вот начнется – и ты, выходит, поможешь одной из сторон.
– Или одна из сторон поможет мне!
– Разочарование – вот что я чувствую, глядя на тебя…
– Я не могу забрать мальчишку силой! Его мать и отец скорее убьют меня.
– Ты мог бы убежать с ним, пока все спят.
– Мальчик возьмет с собой в Золотой Чертог только друга. Нельзя стать другом насильно!
Карл Иванович не ответил. Лицо старого Инквизитора потемнело – первыми исчезли глаза, затем нос и рот; осталась черная пустота, сквозь нее просвечивали колючие звезды.
– Куда вы? – Локшин почувствовал непередаваемый ужас. – Не бросайте меня!
Полет резко ускорился. Исполинская тварь из глубины рванулась навстречу, раскрыв пасть…
…Артем вскрикнул и проснулся.
Он лежал среди обветренных валунов на ложе из ворсяного одеяла, накрывшись курткой. Небо над головой посветлело до оттенка кофе с молоком. На востоке алела тонкая полоса рассвета.
Локшин сел, растирая затекшее плечо. Рядом спали, завернувшись в одеяла (их реквизировали в хостеле на берегу моря), его Светлые спутники. Скиф исчез. Вечером он вызвался в караул и сейчас, по-видимому, в одиночку патрулировал окрестности. Над обрывом на уступе темнел тонкий силуэт. Огонек не спал. Он сидел на плоском камне, обхватив колени, и смотрел на город внизу.
Инквизитор поднялся и бесшумно – только бы никого не разбудить! – направился к мальчику.
– Волнуешься перед завтрашним днем?
Огонек посмотрел на него с удивлением. В глазах его отражался рассвет.
– Не очень. Мне лично ведь ничего не угрожает, так?
– Темные хотели бы захватить тебя и использовать. Но, не зная пределов нашей силы, могут попытаться просто убить.