Нелли молча плакала, спрятав лицо в ладонях.
– Будь же по-твоему, – сказал голос – прогремел, как гул просыпающегося вулкана, как рев океанского шторма, как взрыв сверхновой звезды.
Золотое сияние погасло. Чаша в ворохе роз исчезла. Нелли увидела во мраке перед собой слабо светящуюся тропу, а на ней – тонкий силуэт Ярика. Мальчик молча ждал. Всхлипнув, она поднялась на ноги, взяла его за руку и зашагала вперед и вниз. Слезы быстро высохли, и давящая тяжесть в груди исчезла. Казалось, тропа ведет вниз – во двор через руину крепостной стены, но потом Нелли поняла, что не узнает местность.
Они шли через широкий сухой луг, затем сквозь рощу изломанных сухих деревьев – а затем по пологим песчаным дюнам, залитым призрачным белым светом, источник которого остался неясен. Здесь не было запахов и царил холод: изо рта вылетали облачка пара. Шагалось легко, словно их нес вперед мощный поток Силы.
В какой-то момент небо над головой стало малиново-черным, песок под ногами обрел синеватый оттенок.
«Мы идем через Сумрак, – догадалась Нелли. – Какой это слой? Третий? Четвертый?»
Она никогда не бывала на такой глубине. Если бы Сердце Сумрака не берегло их с Огоньком, ледяная стихия уже вытянула бы из тел все тепло и превратила бы в застывшие статуи.
Нелли не выдержала и побежала по тропе через нагромождение скал. За спиной раздавались торопливые шаги и прерывистое дыхание мальчика. Огонек волок за собой Бальмунг, и ему приходилось нелегко.
Они выбежали на простор и замерли.
– Мама! – Огонек невольно схватил Нелли за руку.
Это снова был ее сын, а не говорящий проводник воли живого артефакта.
Медленно они пошли вперед, к широкой реке. На берегу лежала одинокая маленькая лодка. А вдалеке – на берегу противоположном – их уже ждали.
Как глубоко мы зашли? Бывал ли здесь кто-то, кроме Великих?
Берег за зеркальной гладью реки казался похожим на привычный мир наверху. Туманная равнина под бесконечной пеленой облаков, в разрывах которых осторожно проглядывало лазурное небо. Белый песок и бурый камыш. А в холмах, на заросшем осокой лугу, среди тонких шепчущихся берез – ждали тени. Десятки, сотни теней.
Огонек сел на лавку на носу лодки. Нелли принялась неумело грести, то и дело сбиваясь с курса, но упрямо выравнивая его. Толща воды под ними была непроглядно-черной, словно без дна, от ее гладкой поверхности поднимался мертвящий холод. Ни течения, ни волн, ни ряби, только следы от весел и кормы… С тихим стуком лодка ударилась о песок, и мать с сыном спрыгнули на берег.
– Матвей, – хотела крикнуть Нелли. С губ слетел лишь шепот.
Но сначала она увидела Скифа. Тень у песчаной дюны выступила из тумана и обрела знакомые черты. Он неуловимо улыбнулся, приветственно поднял руку – помолодевший и очень спокойный. Чуть позади стояла невысокая девушка с косичками. В памяти вспыхнули давние дозорные легенды о молодости шефа, и вместе с ними пришло имя его первой любви – Варя. Молодые и красивые… но что-то в их облике было не так. Словно картинки на киноэкране, а не Иные.
Конечно, они ведь не живые. Это – Элизиум, место последнего упокоения мертвых.
Нелли хотела что-то сказать, но язык отказывался повиноваться.
«Здравствуй, Герда».
Она порывисто шагнула вперед и схватила Скифа и Варю за руки. В то же мгновение теплая волна Силы прокатилась по их телам – и двое мертвых Иных вздрогнули. Краски стремительно возвращались к ним, на лицах проступило изумление.
– Живите! – приказала Нелли. Опять ей казалось, что она кричит – но с губ сорвался лишь сиплый шепот.
Скиф и Варя исчезли.
Нелли сделала всего один шаг по высокой траве и тут же увидела их всех. Полина, Книжник, Валя, Марина и Олег, Айрат и Софи и многие другие – они стояли неподвижно и смотрели на нее. Айрат вскинул меч в древнем приветствии, и друзья поддержали его. Они расступились коридором перед Нелли – умершие давно и совсем недавно, они салютовали ей как своей королеве.
«Привет, Герда. Неужели это ты?»
Тайный Дозор! Костя, по прозвищу Байт. Квинт и Куно. Задумчиво улыбался в седую бороду Анатолий, прозванный Фрейдом. Из-за его спины выступила гибкая рыжеволосая девушка, при виде которой у Нелли едва не подкосились ноги. Рысь! На веснушчатом лице былой соперницы мелькнула тень улыбки.
«Герда, это твой сын? Похож на тебя».
Нелли побежала к ним. Она брала их за руки, одного за другим, прижимала к груди, пытаясь справиться со слезами.
– Живите! – восклицала она. – Живи, живи, живи!
Один за одним серые силуэты погибших Иных вспыхивали красками, лица прояснялись, в глазах загорался свет.
Один за одним тени их таяли в недвижном воздухе: Светлые возвращались наверх – к солнцу и теплу, к жизни.
Все больше и больше, десятки и сотни. Все погибшие в тот день в бою на пути к Сердцу Сумрака воины Света. Она касалась каждого из них, и вскоре пальцы ее заболели – но она не остановилась. Из тумана появлялись новые и новые призрачные силуэты и тянули к ней руки с безмолвной мольбой. Нелли не отказывала никому.
– Живите! Живите все!
Сколько длилось это чудо – час, день? Она потеряла чувство времени – да и было ли оно здесь, время? Нелли призвала к себе и вернула к жизни всех, кого смогла вспомнить, и многих других. В глазах стало темнеть от мелькающих лиц и протянутых рук… и тогда она увидела Матвея.
Он стоял в одиночестве на холме – печально-задумчивый и совсем юный, с едва заметной искрой в глубине пронзительно-зеленых глаз. Таким она впервые увидела его осенью тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
Расталкивая мертвых, Нелли подбежала к Матвею, прижалась к его груди.
– Это ты, – с легким удивлением прошептал он.
– Наконец-то я нашла тебя.
Холод. Мертвенный холод в его дыхании. Мгновение ужаса.
Она плакала, и горячие слезы падали Матвею на грудь – и вот его оттаявшее сердце мягко толкнулось под ее руками, застучало все быстрей, разгоняя кровь.
Ее тепло растекалось по его телу, как солнечный пожар, растопивший последние кусочки льда. Матвей пошевелился и сделал глубокий вдох.
– Где же это ты была так долго? Где был я сам? – Он оглянулся вокруг. – Как здесь холодно, пустынно!
И он крепко обнял Нелли.
– У кота девять жизней, да?
– И каждая лучше прежней.
Горячая волна Силы подхватила их и понесла прочь, к золотому ослепительному свету в непредставимой выси. Рок, в тени которого Нелли жила почти столетие, исчез.
Сердце Сумрака исполнило ее желание в точности.
Эпилог
Москва, ЦПКиО им. М. Горького
8 сентября 2019, 10:45
– И что теперь? – говорит Линка.
– А что теперь? – переспрашивает Гесер, помешивая ложечкой чай.
– Ну как что? – Рыжие брови девушки сходятся к переносице. – Вы же обещали нас взять в Дозор, забыли?
Я бью ее под столом коленкой: полегче. Шеф Ночного Дозора невозмутимо качает головой, отпивая из пиалы зеленого чаю:
– Ничего я вам не обещал. И я никогда ничего не забываю.
Мы сидим в летнем кафе на площади с видом на реку. Гесер устроился на мягких подушках, сложив по-восточному ноги, и наслаждается поздним завтраком. Я – напротив него, с деланым спокойствием потягиваю облепиховый морс через трубочку. К шестнадцати годам я научился скрывать эмоции лучше своей подруги. Линка же закинула ногу на ногу и поглядывает на Великого с вызовом. Поток густых и рыжих, как морковка, волос на ее плечах; хитрые зеленые глаза, кошачья грация – она совсем не похожа на ту испуганную маленькую девочку, что мы с матерью когда-то подобрали в питерском подъезде.
В утренний час в парке немного людей. Лучи яркого солнца запутались в изумрудно-желтых кронах тополей, рассыпались бликами по волнам реки. По пешеходной дорожке проносятся роллеры в цветастых шлемах и наколенниках, вдоль гранитной набережной прогуливаются редкие парочки и мамаши с колясками.
Время настало. Надо было сделать это давным-давно – что ж, лучше поздно, чем никогда. Я достаю из кармана коробку из прессованного папируса и кладу на стол.
– Борис Игнатьевич, наша семья вам кое-что должна…
Великий Светлый принимает коробочку без удивления, как будто ожидал этого; он снимает крышку и осматривает серо-желтый предмет из камня, очертаниями похожий на указательный палец.
– Книжник все равно опять воскрес, – добавляю, – а Перст Энлиля так и лежал в его могиле с девяносто восьмого года. Мать просила отнести вам.
– Хорошо, Ярослав. Передай Герде, что я прощаю ее.
– Разве еще не простили?
– Говоря официальным языком – да, реабилитировали. Но ты же понимаешь, что личное отношение неизмеримо важней.
– Борис Игнатьевич, – решаю я сменить тему, – не знаете, где сейчас Артем Локшин?
– В Бернской тюрьме Инквизиции, конечно. И выйдет не скоро. Впрочем, для него все могло кончиться куда хуже. Пожалели, учли обстоятельства.
Воробей садится на край стола, чирикает, глядя на нас наглым глазом. Я кошусь на него с подозрением – а если это шпион Завулона? Гесер бросает птице крошки.
– Что за обстоятельства? – говорю.
– Видишь ли, Ярослав, – тяжело расти ребенку, когда все вокруг знают, что тебе уготована великая судьба, и пытаются взять тебя в оборот…
– Уж мне ли не знать.
– Нет, братец. Твои родители поступили умно – оградили тебя максимально от любых нежелательных контактов. Даже после истории с Сердцем Сумрака, когда ты уже перестал быть объектом общего интереса, а Дориан был мертв, мало что изменилось. Вы живете в загородном доме с высочайше надежной системой обороны, куда даже мне нелегко попасть. С Артемом было не так. Он подавал большие надежды еще до инициации. Был сильнейшим из четырнадцати Иных «лужниковского призыва». Мы как могли присматривали за ним, но не держать же мальчишку постоянно под домашним арестом? Все его знакомства тщательно проверялись, однако мы кое-что упустили. У него имелся сосед, старенький Инквизитор на пенсии, Карл Иванович Грау. Они иногда перекидывались парой слов во дворе, а может быть, и у него дома. Локшин рос общительным парнем и активно контактировал со взрослыми. Мы спохватились лишь годы спустя, м-да… – Гесер одним глотком допивает чай, – когда он вдруг ушел из Дозора в Инквизицию.