Едва сдержав глупое хихиканье, я поднялась и, щелкнув выключателем, улеглась, ощущая боком холод досок.
— И тебе спокойной ночи, Света, с экологически чистыми гномами.
Ответом мне стал тяжелый вздох.
Дым и огонь. Огонь и дым.
Неужели можно спокойно наблюдать, как гибнут вековые деревья, давшие приют и дом еще его предкам?
Видимо, можно. Шесть луностояний прошло с того момента, как в погоне за иллюзиями ушли те, кого он любил больше жизни. За шесть луностояний он научился без слез смотреть на творящийся в его мире хаос. Он видел, как орда выродков, называющая себя Наказующей армией, сожгла Льон, город, поставляющий всевозможные зелья всему Эльфийскому союзу. Видел — и ничего не мог поделать.
Он понимал, что должен бороться хотя бы во имя своего народа, во имя тех, кто шел за ним на бессмысленную гибель. Он понимал, но, после того как был уничтожен Фирейн, не стало и его.
Как он посмотрит в глаза своей половинке? Как он скажет сыну, что не уберег будущее Аланара?
— Владыка! У магов почти не осталось сил. Нас окружают заураски! Они открыли переходы, через которые к ним идет подкрепление! Что делать?
Голос незнакомого гнома заставил его очнуться от выжигающих душу мыслей. Желание смерти отступило еще на один предстоящий бой.
Он не имеет права на это желание, пока жив хоть один союзник, готовый сражаться в этой бессмысленной войне.
— Открывайте порталы. Уходим в Винлейн.
Часть третьяДухи гор
Бездумных трепетных лесов
Осталось ветра колыханье,
И трав степных благоуханье,
И едкий дым ночных костров.
Остался шум морской волны
Пред безысходностью пучины,
Остались отсветы лучины,
Отпитых от ночной звезды.
Остались гор седых изломы,
Душ неприкаянных грехи,
И мои детские стихи
Вдруг зазвучат, воскреснув снова.
И тихо ты в тревожном сне
Зовешь меня в лесные дали,
Где горицветы отрыдали
Давным-давно уже по мне[4].
Рассвет серой рекой лился в единственное оконце, прогоняя остатки тревожного сна. Нехотя приоткрыв глаза, я с полминуты разглядывала смазливое лицо мужчины, пока до меня не дошло, что лежу на одной подушке с Ваном, его руки крепко прижимают меня к себе, а мое колено уютно устроилась у него на бедре.
Класс! Картина маслом!
Та-ак! Теперь надо его не разбудить.
Стараясь незаметно высвободиться из западни, я потихоньку убрала ногу и, словно во сне, перевернулась на другой бок, но не тут-то было! Его руки, протестуя, сжались у меня на груди, вновь притягивая к горячему телу.
С ума сойти!
— Та-ак! Народ, мля, подъем! Проспали!!!! — Зычным голосом проорав побудку, на печке закопошился Федор.
Удерживающие меня объятия тотчас разжались, и за спиной образовалась прохладная пустота.
— Слышь, дед, а чего нам в такую рань вставать? Сам же говорил, что идти недалеко. Вот и выспались бы! — забурчал Крендин.
Я потянулась, перевернулась на спину и, стараясь не смотреть на Вана, села. Светка уже сидела у стены, невидящим взглядом уставившись в одну точку.
— Свет, ты чего? — В два шага я оказалась рядом.
Она перевела на меня полные отчаяния глаза.
— Сон…
— Опять?
— Война. Владыка. Дети. Наши маги бессильны против Наказующей армии. — Она попыталась улыбнуться. — Забудь. Это всего лишь сон. Ерунда. Такого не может быть!
— Все живы? — невольно вырвалось у меня. Меньше всего это показалось мне ерундой.
Помедлив, она кивнула:
— Кажется. Не помню.
— А Велия?
— Его я не видела. Совсем. Я не знаю, что с ним случилось!
— Девки, хватит кошмары пересказывать! — Федор тяжело спрыгнул с печи. — Лучше бы бутербродиков на дорожку соорудили! Да постель прибрали!
Он принес с веранды палку колбасы и достал из рюкзака уже нарезанный хлеб.
— Так! А разделение труда? — Не буду думать о плохом! К тому же это только сон… Пересадив Светку на лавку, я оставила ее приходить в себя и скомандовала сонно зевающему гному: — Крен, давай убирай этот клоповник. Ван… — Я обернулась к топтавшемуся у дверей парню. — У тебя вроде был складной нож?
Нет, ну правда, не резать же колбасу эльфийскими кинжалами!
Но тот, даже не взглянув на меня, равнодушно передернул плечами и вышел в коридор.
— Ну и тьфу на тебя! — ругнулась я ему вслед и пристала к деду: — Федор, если ты мне сейчас же не дашь нож, я сделаю бутерброды с ломаной колбасой.
— Ну зачем же сразу с ломаной? — добродушно ухмыльнулся Крендин, послушно складывая одеяла. — Я во дворе топор видел. Можно порубить!
Спустя час мы, сытые и довольные, натянули поверх одежды купленные Федором в городе ветровки и, взвалив на плечи рюкзаки, вышли на улицу.
Дождь перестал, но сизое брюхо тучи угрожающе висело над головами. Федор вышел последним, подпер лопатой дверь дома и заторопился к калитке.
— А что, закрывать не надо? — Светка подозрительно оглядела этот «прикладной» замок.
— А чего ее закрывать? Может, из города сын приедет. Мы сейчас до Гришани дойдем и накажем, чтобы сторожил, — буркнул через плечо хозяин и вышел на улицу.
Глинистая дорога с кляксами луж совершенно не вдохновляла меня на путешествие. Захотелось снова в тепло, в покой.
Пройдя два дома, мы остановились у высоких железных ворот, в которые, проигнорировав кнопку звонка, забарабанил Федор. Через несколько минут сквозь истеричное собачье тявканье послышались шаги, и недовольный голос спросил:
— Кто?
— Свои!
— Чего надо?
— Довези до Сарык-Су?
На минуту за забором воцарилась изумленная тишина, затем щелкнул замок, и в дверном проеме показался всклоченный узкоглазый мужчина.
— Ты, Федя, знаешь, какой час?
— Жутко поздно — шесть утра!
— Все! Спокойной ночи.
— Ты ж вчера сказал, что поедешь к куме? А это по дороге!
— Так я собирался часиков в одиннадцать! Ты прикинь, если я к ней в семь заявлюсь?
— А за деньги?
— Меньше чем за тыщу не повезу! Да еще по такой дороге!
— Не вопрос, заводи тарантайку, — повеселел Федор и многозначительно подмигнул невозмутимому Вану.
Вскоре мы уже тряслись в тепле уютного уазика, который довольно резво пугал встречающиеся по дороге лужи. Внезапно окружающие нас деревья расступились. Мы выехали на трассу.
Я смотрела в окно, разглядывая свинцовые тучи, висевшие над нами, и бесцветное поле, упирающееся в темнеющую вдалеке кромку леса.
— Дальние вершины тучами затянуло. А жаль. В солнечный день они как алмазы сияют, — вздохнул сидевший впереди Федор, обернулся и ободряюще подмигнул. — Ну ничего, даст бог, обратно пойдем, увидите.
— Даст бог — увидите или даст бог — пойдем? — мрачно уточнила Светка.
— И то и другое! — буркнул Федор, не сводя глаз с окна.
Она, не ответив, только пожала плечами, и снова повисла тишина, перебиваемая лишь сосредоточенным пофыркиванием машины.
Через некоторое время уазик прижался к обочине.
— Сейчас развилка будет, и наши дороги разойдутся. — Гришаня обернулся к нам, оглядел и уставился на Федора. — Я в город поеду, а вы свернете.
— Так если на колесах, мог бы и до места подкинуть, раз уж деньги взял!
— Денег, сосед, хватило ровно досюда! — От искренней улыбки его узкие глаза и вовсе превратились в щелки.
— Так мы еще дадим! — оживился Федор.
— Не-е-е! — замотал головой алтаец. — Видишь, какая погода? Дорогу размыло. А ну как встану где? Нет, и не проси!
— Ладно, — вздохнул Федор и открыл дверцу. — Приглядывай за моей хибарой. Может, через неделю вернусь.
— Да не вопрос! — кивнул Гришаня и вновь посмотрел на нас. — Было приятно вам помочь!
Мы вывалились на дорогу и окружили достающего багаж Федора.
Когда последний рюкзак был торжественно вручен, наш проводник махнул водителю. Уазик прощально фыркнул и, обдав нас облаком газа, покатил дальше.
— Ладно, чего стоять. — Федор натянул рюкзак и, махнув нам, резво зашагал вперед.
Вскоре мы повернули на усыпанную гравием дорогу, но спустя некоторое время камушки сменились размякшей от дождя глиной, и теперь мы больше напоминали стадо парнокопытных на катке, но эту пытку Федор быстро прекратил. Свернув на едва заметную в высокой траве тропинку, он повел нас через поле к темнеющему вдалеке лесу, скрывающему от нас подножие гор.
— Фу, Танюх, я так больше не могу! — Сбросив рюкзак, Светка села в траву.
Сколько мы плелись, дыша ароматом разнотравья, — неизвестно. Небо то начинало моросить дождем, то давало передышку, нависая над нами громадной серой плитой. За все это время мы ни разу не остановились, шагая как заведенные вслед за неутомимым проводником.
Вот и сейчас, словно не заметив «потери бойца», он продолжал идти к значительно приблизившимся горам.
— Свет, вставай! — Я с тоской посмотрела вслед удаляющимся мужчинам. — А то им только дай повод, с удовольствием нас здесь забудут!
— Не то слово! — тяжело вздохнула она и, морщась, потерла ногу. — Это ж надо было утопить все зелья!
— Да-а! — покивала я. — Тоже бы сейчас с удовольствием выпила бутылочку выносливости! Женский зельеголизм не лечится. Это факт! Свет, вставай!
Я протянула ей руку и дернула, поднимая.
— Ой, глянь! Неужели нас ждут? — Светка нацепила рюкзак и прищурилась, глядя вперед. — Сто процентов косточки нам перемывают!
Мужчины действительно остановились и теперь, поглядывая на нас, о чем-то весело переговаривались.
— И даже знаю кто! — покривилась я, когда ветер донес знакомый смех. — Дал же бог попутчика!
— Че, девки, устали с непривычки-то? — Когда мы их догнали, Федор отсалютовал нам фляжкой и сделал хороший глоток. Парни уже устроились на траве и принялись развязывать мешки. — Давайте отдохнем, но недолго! Надо засветло до местечка одного добраться. Так что побыстрее ешьте-пейте и пойдем.