– Повезло тебе, – прошептала Робин.
– А тебе разве нет? – Студентка, которую определили Би, казалась дружелюбной.
– О’Лэйн – псионик, – сообщила та. – Да еще и староста. К тому же не из нашего пансиона. От наших змеюк хоть ясно чего ждать, а эту я совсем не знаю.
– Откуда столько сведений? – удивилась Эмьюз.
– Я эту О’Лэйн заметила еще у входа. – Робин прикрыла губы рукой для пущей секретности. – На ней полосатые чулки в тон форме. Так отличают факультет Призматической Связи. А к ее жилетке прикреплен значок ромбиком, значит – староста.
– Почему тогда у вас с Эйприл значков нет? – возразила мисс Варлоу.
– Потому что первокурсникам такие вещи выдают на празднике, – грустно вздохнула Би. – Но в этом году, похоже, никаких торжеств не будет.
Девочка больно прикусила язык. Желание разговаривать пропало. Эмьюз подперла рукой щеку и умолкла, стараясь сохранять осмысленное выражение лица. В глубине души набухала ненависть, как капля крови на свежей ссадине.
«Найджел Борджес», – даже имя негодяя казалось мерзким. – «А ведь это тот самый человек, которого упомянула Росарио».
– Глянь, кто тут. – Би незаметно толкнула подругу локтем. – Наш герой!
Робин многозначительно скосила глаза в сторону входа.
Клаус стоял у стены рядом с Джиммини и внимательно изучал студентов презрительным взглядом.
– Какой он красивый, – прошептала Эйприл.
– По мне так нет, – пожала плечами Робин.
– Чумазое чудовище с громадным носом, – фыркнула Эмьюз. – И пахнет от него отвратительно.
– Клаус не чумазый, а смуглый, – обиделась девочка-мышь. – Разные вещи. Ты вообще должна быть ему благодарна.
– Я ничего никому не должна. – Мисс Варлоу понимала, что злится совсем не на вредного мальчишку.
– Вот если бы он меня спас… – Эйприл мечтательно прикрыла глаза.
Тень собралась объяснить, что в кувыркании по пыльной мостовой романтики никакой нет, но Робин деликатно откашлялась.
– Перекличку закончили, сейчас опять что-нибудь интересное скажут, – примиряющее произнесла она.
И точно. Теренс Дарроу снова уступил место ректору.
– Последнее, перед тем, как в-вы отправитесь спать. – Сэр Таранис пригладил бороду. – Как бы д-дивные не старались посеять страх в наших сердцах, мы не поддадимся! Что скажете, если посвящение в студенты отменено не б-будет?
Несколько секунд тишины показались вечностью, а за ними грянул гром. Одобрительные возгласы сливались в один боевой клич армии, не воспринимаемой всерьез. Действительно, что еще могли сделать дети? Только не бояться.
Когда же студенты затихли, он заговорил опять:
– Думаю, это оз-значает «да». – Ректор улыбался. – Мир вокруг нас таков, каким мы создаем его сами. Пока мы сильны духом, над нашими головами горят звезды.
Таранис Финн взмахнул руками, и все свечи разом угасли, наполнив воздух запахом горячего воска. Но тьма не настала. Эмьюз могла поклясться, что вокруг фигуры ректора плясали крошечные голубенькие искорки!
– Смелее. – Он посмотрел вверх.
Оттуда на ребят лился зыбкий ласковый свет. Мэй шумно выдохнула, отпустила крышку стола и подняла голову, а за ней и остальные первокурсники. Наверху же ждало застенчиво притаившееся чудо! Будто кто-то невидимый успел пришить тысячи больших и маленьких блесток к черному бархату, превращая «пропасть наоборот» в настоящее звездное небо.
– Никто не см-может научить вас быть смелыми. – Эмьюз не до конца понимала, отчего всем так страшно, но от слов ректора грудь наполнялась необъяснимой решимостью. – В-все необходимое уже заложено в вас самих. А теп-перь, идите спать.
Джулиус всеми силами старался заставить себя снова погрузиться в чтение нудных отчетов, но мысли не желали возвращаться в стены душного кабинета. «Распределение новых приказов подождет пару часов», – подумал он, откидываясь на спинку кресла.
Бумаги, найденные Никс в подземном убежище, подтверждали, что Элизабет Живье была внедрена в ряды дивных, но слишком прониклась их идеями, чтобы продолжать выполнять задание. Бумаги предписывали ей свернуть деятельность и вернуться. Живье проигнорировала приказ своего начальства.
Он следил за этой женщиной пять лет – до того дня, когда маленькая девочка озвучила пророчество замученной старухи.
Почему Живье стала дивной? Почему вообще постоянно находится кто-то, желающий противопоставить себя Ордену, расшатать тот мир, который Тени строили веками? Естественно, окружающая действительность не идеальна. Но ведь именно Орден не позволяет людям перегрызть друг дружку за клочок земли, горсть монет или просто так, из-за цвета кожи с разрезом глаз. Именно Орден не дает тварям извне мешать течению мирной жизни.
Только сердце все равно терзала жалость.
Корникс ненавидит дивных. Всех поголовно. Ей с детства было невдомек, для чего Орден заботится о семьях уничтоженных врагов, и зачем каждый раз предлагать сдаться, если ответ предсказуем и неизбежен.
В дверь негромко постучали.
«Пора завести секретаршу», – проворчал про себя Джулиус, поднимаясь из кресла. – «Либо перестать запирать за собой».
– Я ждал тебя раньше, – впуская гостя, отметил он.
– Простите, господин. – Связной застыл, склонив голову. – Мне нужно было подготовиться, ведь вы собираетесь отправить меня в Спрятанный город.
– Собираюсь, – подтвердил Коллоу. – Нужно помочь Сэру Руфусу Танглу выследить и обезвредить дивного Борджеса. Помочь, слышишь? Не «найти и убить», апомочь это сделать другому.
– Понятно, господин. – Бесцветный тип склонился еще ниже.
– Хватит, Натан! Я что, должен разговаривать с твоей макушкой? – Он взял связного за шиворот и поставил ровно. – Вопросы?
Натан предпринял попытку поклониться, но передумал.
– У Борджеса заложник-карлик, его выживание обязательно?
– Да, – подтвердил Джулиус. – А вот жизнь самого дивного меня не волнует.
– И вы, безусловно, правы, господин. – Связной набросил на голову глубокий капюшон. – В его случае суд – просто отсрочка приговора.
– Я всегда прав, – отрезал Коллоу.
Второй раз за ночь тревожить Каменную Деву не очень-то красиво, только другого пути в Шейдивейл больше не было.
– Мы слишком часто видимся, бессмертный, – съязвила она.
– Моим правом приказываю открыть проход на ту сторону, – не обращая внимания на колкость, отозвался тот.
– Исполняю. – Каменные челюсти нечеловечески широко распахнулись.
– Иди, Натан. – Коллоу отступил на шаг. – За порогом твои особенные таланты должны хорошо послужить тебе, мне и Ордену.
Когда последние складки на стене разгладились и кабинет опустел, Джулиус ощутил невыносимую усталость. Только вовсе не физическую. Сердце ныло и просилось в небо. Вот так необъяснимо и вдруг. Но разум лелеял иные планы.
– Воденбран Корникс. – Настольное зеркало качнулось, и сонная физиономия с дежурной сигаретой в зубах возникла по ту сторону стекла.
– Посмотрел бумаги, – догадалась Тень.
– Посмотрел, – кивнул он. – Знаешь, что мне меньше всего нравится?
– Что же? – Никс выпустила струйку сизого дыма. – Вредная привычка?
– И это тоже. – По счастью, запахи зеркалами не передавались. – Давно не секрет, что дивные делятся на группировки, которые плохо ладят между собой. Чувствуешь, к чему клоню?
– Чье змеиное гнездо мы разворотили? – она понимала с полуслова.
– Сможешь выяснить – забудешь про старые отчеты, – добавил Джулиус. – Я приму их у тебя как есть.
Корникс демонстративно потушила сигарету, призвала маску и утрированно бодро отрапортовала:
– За неделю справлюсь, если про отчеты не шутишь.
– Шутки тут неуместны, – нахмурился Джулиус.
– А с текущими делами что? – спохватилась Тень.
– Передай их Маркусу. – Ответ собеседницу явно не обрадовал.
– Думаешь, он справится? – В голосе Тени промелькнула неуверенность.
– Вполне, – солгал Коллоу.
– Тебе виднее, – нехотя согласилась Корникс.
Ни с того ни с сего в груди всколыхнулась обида.
– Никс, ну ты же знаешь, что я вру, почему принимаешь это? – не выдержал он.
– Я верю не словам, – Тень снова развеяла маску, – я верютебе. И… если переживаешь, отправь меня в Спрятанный город. Только прикажи.
– Нет, – покачал головой тот. – Все останется как есть.
– Хорошо, – выдохнула Корникс. – Как только что-нибудь выясню, дам тебе знать.
И снова тишина стальными тисками сдавила сердце. Удержать контроль над глазками-шпионами сквозь зону слепого пятна не удавалось еще никому. Наверное, именно по этой причине Джулиус лишил себя связного.
«Почему Натан не беспокоит меня? Я толком его имя вспомнил только полчаса назад», – Сэр Коллоу скользнул взглядом по торчащему корешку старой папки. – «Ведь когда-то мальчишка радовал… Неужели все вот так уходят из моей жизни? А я не замечаю».
Джулиус напряг память. За плотно прикрытыми веками проносились лица, знакомые и забытые: университетские друзья, ребята из пансиона, Фолия, вереница Теней… Алекс.
Одиночество жадно впилось в душу. Он попытался назвать тех, кто еще жив и дорог.
– Корникс, – прошептал Джулиус, с надеждой глядя на приготовленные для загибания пальцы.
Отыскать внутри теплые эмоции, погребенные под слоем вековой пыли и копоти – практически невыполнимая задача. В голове то и дело всплывало одно и то же имя. Даже не имя, а прозвище: Сириус. Но как вообще можно относиться к существу непонятной природы, появляющемуся только во снах?
– Пусть будет, – уговаривало сердце непреклонный разум. – Итого… двое. Негусто. Да, Джулс… Старость начинается тогда, когда внутри кладбищенской ограды своих больше, чем за ее пределами.
Сэр Коллоу нащупал в кармане мятную конфету, и желудок тут же громко объявил, что не видел ни обеда, ни ужина. Работать окончательно расхотелось, тем более, теперь появился официальный повод проветриться.
Запирая за собой кабинет, Джулиус все продолжал думать о своем вновь обнаруженном одиночестве.