– Когда-то это был кусок земли, ничем не отличавшийся от других территорий.
– Эта мерзость имеет название? – спросил Изгримнур.
– Мерзость?
Она сделала один из редких демонстративных жестов, который у ситхов означал пожатие плечами.
– Перед нами возвышается Башня Трех Воронов. Конечно, вы видите эти клювы. Они позволяют защитникам лить горящую смолу, сбрасывать камни и другие неприятные предметы на каждого, кто попытается взять стену приступом.
За ту неделю, которую они провели в погоне за норнами, Изгримнур так и не изменил своего отношения к компании женщины-ситхи. По его личному мнению, все встреченные им ситхи были непонятными созданиями: они не шли ни на какие договоренности и раздражали своим безразличием к сородичам-убийцам. Но если бессмертные Джирики и Адиту нервировали герцога, а их мать Ликимея почти доводила его до бешенства, то Аямину делала эту троицу приятным милым обществом. Сопровождая его армию, она иногда предоставляла важную и полезную информацию, однако большую часть времени вообще не интересовалась поступками смертных. Ситху не заботило, сколько их погибло; совершенно не волновало, настигнут ли они норнов – врагов, которые принесли ее народу так же много бед, как и сородичам Изгримнура. Герцог часто думал, что она была шпионкой в его свите, но люди, которых он приставил наблюдать за ней, не находили доказательств ее возможных вероломных действий.
– Как вы думаете, – спросил он у Аямину, – норны закрепились в башне? Или они без оглядки помчались к Пику Бурь?
– Они будут охранять проход, – ответила женщина-ситха. – У них нет другого выбора. Кстати, посмотрите на стену с правой стороны башни. Вы не видите ничего странного?
Изгримнур прищурил глаза, но в наступавших сумерках ему не удалось заметить чего-то необычного на затемненной поверхности высокой стены.
– Нет, не вижу. Мои глаза не такие зоркие, как у вас. Говорите яснее.
– Несколько лет назад – перед началом войны, устроенной Королем Бурь – земля в этом месте содрогнулась. Колоссальные сотрясения почвы разрушили многие участки внешней стены вокруг Наккиги-Какой-Она-Была, включая секцию рядом с Башней Трех Воронов. Если вы присмотритесь, то увидите, что даже сама башня слегка наклонилась в одну сторону.
– Но я не вижу обрушения стены.
– Потому что был произведен ремонт, хотя и очень поспешный. Чтобы помочь хикеда’я, мой народ хотел направить сюда несколько инженерных команд. Позже королева Утук’ку открыто выступила против нас и отказалась от наших предложений. Ремонт стены провели торопливо и небрежно – в основном из-за того, что взгляд королевы был направлен на юг, на земли смертных людей.
– Торопливо и небрежно? – спросил Бриндур, присоединившийся к импровизированному военному совету. – О чем вы говорите? Мои глаза уступают по зоркости моргалам проклятых фейри, но камни, на мой взгляд, выглядят достаточно прочными.
Как всегда, Аямину осталась безучастной к оскорблениям тана.
– Да, камни были переложены с большим умением, однако многие ритуалы остались невыполненными. В ту пору королева подготавливала путь для возвращения Короля Бурь. Все ее певчие выполняли другие задания. Мы должны благодарить те обстоятельства и спешку, иначе певчие серьезно укрепили бы стены чарами, пропев над ними связующие слова. В настоящее время стены слабы. Их можно пробить, используя одну лишь силу.
– А что еще мы могли бы использовать? – свирепо произнес Бриндур. – Мерзкие трюки вашего проклятого народа?
Изгримнур пришпорил коня и остановился между взбешенным риммером и Аямину. Женщина-ситха являлась их единственным источником знания о норнах. Спор с ней не привел бы ни к чему хорошему. Сама же она редко предлагала свою помощь.
– Прошу вас объяснить свои слова, – обратился он к ней. – Что вы имеете в виду?
– В принципе я все уже сказала. У вас имеется грубая сила: различные инструменты войны и осадные орудия, подобные вашему огромному тарану. Стены здесь слабые. Ритуалы, которые могли бы сделать их более крепкими, не проводились. Вся защитная система повреждена сотрясением земли.
Она посмотрела на Башню Трех Воронов и массивную преграду, пересекавшую Проход Скогги.
– Вы потеряете здесь много людей. Хикеда’я будут свирепо сражаться. Но если вы хотите пройти на другую сторону, брешь нужно пробивать в том месте.
– Почему мы должны верить вашим словам? – фыркнув, вскричал Бриндур. – Раньше я не слышал от вас полезных советов. По какой причине вы вдруг теперь их раздаете? И почему у разрушенной крепости вы не предупредили нас о приближении большого отряда норнов?
Аямину мягко улыбнулась ему.
– Хикеда’я знали о моем присутствии в свите герцога. Можете не сомневаться в этом, северянин. Они приложили усилия, чтобы скрыть от меня свои планы.
Изгримнур внимательно прислушивался к ее словам.
– Вы уверены, что показали правильное место? Возможно, норны скрыли от вас что-то еще?
– Вполне вероятно. Но насчет бреши я говорю вам правду. Можете скакать вдоль внешней стены, пока не сменится время года, но вам все равно не удастся найти более уязвимого участка.
– Вы же понимаете мою дилемму? – нахмурившись, произнес Изгримнур. – Несколько тысяч людей доверили мне свои жизни. Я должен заботиться об их безопасности. Вы можете гарантировать нам успех?
На лице женщины-ситхи впервые отразились эмоции – она едва заметно изогнула губы.
– Я ничего не буду обещать вам, герцог Изгримнур. Много людей погибнет. И хикеда’ев много погибнет. В любой момент мы можем встретить собственную смерть. Битва между заклятыми врагами лишь увеличивает шансы на это. Но если вы хотите пробить стену и войти во внутренние земли Наккиги – если вам действительно так не терпится захватить город норнов, – то следуйте моему совету. Лучшего места вы не найдете. Это все, что я могу сказать. Решение за вами.
– Видишь, Эндри, мы добрались до лагеря. Ты слышишь меня? Мы снова среди своих.
Молодой солдат почти не пострадал во время отступления норнов, но, как и сам Порто, пережил огромное душевное потрясение. Приступ ужаса настолько ослабил его, что Эндри почти весь день проспал в седле, попеременно выходя и снова погружаясь в кошмары.
– Эндри, просыпайся!
– Мы уже можем остановиться?
– Да, я об этом и говорю. Видишь огни костров? Я чувствую запах горячей пищи.
Солнце, так неестественно долго сиявшее на небосклоне этого северного края, наконец исчезло, хотя до полуночи оставалось совсем мало времени. Бивуачные костры на каждой стороне каньона располагались под защитой толстых, покрытых снегом сосен – это делало их недосягаемыми даже для самых дальних выстрелов из луков с отвесных стен прохода. Натянув поводья, Порто бросил быстрый взгляд на башню с тремя клювами, которая возвышалась на фоне пурпурно-синего неба, как некий страшный языческий идол из первобытной эры, когда Рансомер еще не был послан человечеству.
– Пошли, парень, – сказал он товарищу, намеренно поворачивая его спиной к башне. – Мы же не хотим остаться без ужина. Признаюсь честно, я проголодался.
Последнюю часть подъема к лагерю Порто все время был вынужден смотреть на эту зловещую конструкцию, поэтому теперь, вопреки своим словам, обращенным к Эндри, он хотел не столько еды и питья, сколько места, где не было бы видно башни – до той поры, пока ночь не скроет ее от их глаз. Ему казалось, что она наблюдала за ним. Порто даже находил возможным, что ее забавляло их тщедушие и уязвимость к смерти.
Когда они нашли костер и получили из кухарского горшка последние остывшие куски тушеного мяса, Эндри внезапно вскинул голову.
– Порто?
– Что, парень?
– Я не помню путь к нашему городу.
– О чем ты говоришь?
– Я не помню тех дорог, по которым мы ехали. Забыл, как мы добирались сюда. Я не смогу найти путь домой. Не оставляй меня.
Порто посмотрел на других солдат, сидевших вокруг костра, – наемников из Наббана и Пердруина и костлявого, с крепкими мышцами ветерана эркинландской армии Джошуа. Он не знал, как эти люди отнесутся к словам его товарища. Но никто даже не оторвал взгляда от своей чашки.
– Что ты так разволновался? – тихо спросил Порто. – Я не собираюсь оставлять тебя, парень. Обещаю.
– Я не помню дорогу домой. Ты же знаешь мою часть города? Ты бывал у нас в Гавани? Я знаю, что бывал.
Порто покачал головой.
– Ты спрашиваешь, бывал ли я там? – ответил он, стараясь шуткой вывести молодого человека из унылого состояния. – Я уже многие годы пытаюсь избавиться от тех ужасных воспоминаний. Наверное, все святые забыли о Гавани. Абсолютно никчемное место. Особенно в сравнении со Скалами.
– Не говори так, Порто.
Эндри смотрел на него, как побитая собака. Мерцавший свет костра и его глаза, выдававшие паническое настроение, придавали выражению юноши еще более мрачные черты.
– Я не хочу твоих шуток. Обещай мне, что, когда все закончится, ты покажешь мне дорогу домой.
– Мы поедем вместе, дружище.
Порто старался сохранять легкомысленный тон, но был почти сломлен этими темными пугающими землями и обезумевшим от страха Эндри. Иногда он думал, что, если бы ему не нужно было присматривать за парнем, перед ним открылись бы новые возможности. Он мог бы дезертировать из армии и направиться на юг, пусть даже рискуя наткнуться на волков, гигантов и других опасных существ.
– Мы все вернемся домой: и ты, и я, и эти парни. Старый герцог поведет нас обратно в наши края. А люди будут стоять вдоль дорог и выкрикивать приветствия. Они будут кричать: «Вот те, кто победил проклятых норнов!» И тебе не придется выспрашивать путь к нашему городу. Нас понесут туда на руках. Там соберутся все! Люди из Гавани и со Скал. Мои жена и сын! И все они будут встречать нас, как героев.
Эндри долгое время смотрел на него, не произнося ни слова. На его лице застыла диковатая гримаса недоверия. Вокруг шеи был повязан красно-белый шарф «портовиков», запачканный грязью и усыпанный сосновыми иголками. Молодой солдат приподнял руку, коснулся плеча Порто, и черты его лица смягчились. Глаза замигали, удерживая подступавшие слезы.