– Вы… вы убили мою госпожу! – произнес он в ужасе. – Тзайин-Кха мертва!
– Прискорбный результат.
Генерал Суно’ку вложила меч в ножны и склонилась, чтобы осмотреть тело.
– Похоже, я ударила певчую немного сильнее, чем хотела. Хотя, возможно, это для ее же блага. Тварь, овладевшая умиравшим телом Тзайин-Кха, не могла быть изгнана другим образом.
– Какая тварь?
Вийеки решил, что помощник певчей потерял не только контроль над собой, но и разум. Фактически он бросал вызов вооруженному вышестоящему представителю власти.
– Неужели вы не узнали голос нашего мастера? Самого лорда Ахенаби?
Суно’ку сострадательно кивнула головой.
– Младший певчий, тебя одурачил темный дух. Посмотри на своего товарища.
Она указала рукой на прислужника, которого отбросила Тзайин-Кха. Тот лежал у стены со сломанной шеей.
– Ты хочешь сказать, что лорд Ахенаби стал бы беспричинно убивать своих певчих?
Рот молодого помощника вяло открывался и закрывался, но несколько мгновений никаких слов из него не выходило. Вийеки испугался, что вскоре оттуда снова послышится тот ужасный скрипящий голос. Наконец, мужчине удалось прошептать:
– Я не знаю, что сказать, генерал Суно’ку.
Она повернулась к Яарику и Вийеки:
– Вы не находите странным такое совпадение? Как только я озвучила мой план, это гадкое существо, проскользнувшее в тело Тзайин-Кха, начало требовать, чтобы мы не возвращались в Наккигу. Верховный магистр, я права в своих подозрениях?
На лице Яарика промелькнула странная гримаса. Вийеки мог бы сказать, что его наставник пытался скрыть свое изумление. Однако магистр спокойно ответил:
– Генерал, я не вижу ошибки в ваших рассуждениях.
В зал вошли командир Хейяно и несколько Жертв. Увидев тело Тзайин-Кха, они тут же остановились. Хейяно направился к генералу.
– Что здесь произошло? – спросил он.
– Чья-то грязная уловка, – сказала она. – Возможно, работа предательницы-зидайки, которая сопровождает армию смертных. Но ей не обмануть меня. Собери всех наших людей, кроме дозорных и тех, кто патрулирует стену. Я, с позволения верховного магистра, хочу обратиться к ним с речью.
Хейяно посмотрел на Яарика. Он лучше маскировал свои сомнения, чем помощник певчей, но его смущение было очевидным.
– Вы слышали приказ генерала, – наконец сказал Яарик. – Следуйте ее указаниям.
Его мысли и эмоции вновь скрывались за непробиваемой стеной спокойствия, которой не требовались патрульные отряды и дозорные.
Более двухсот Жертв из дюжины разных отрядов столпились в огромном зале с высокими стропилами. Воины стояли навытяжку, игнорируя многочисленные раны. Решительные лица походили на маски. Помещение освещалось только двумя факелами, закрепленными на концах импровизированного гроба верховного маршала, и летней звездой Ренику, сиявшей в центре высокого окна словно алмаз, сверкавший из золы угасшего костра.
– Перед нами лежит мой предок Экисуно, – произнесла Суно’ку, указав рукой на сморщенную фигуру маршала.
Хотя голос генерала был тихим и мягким, он разносился по всему центральному залу Башни Трех Воронов.
– По его венам текла кровь великого Экименисо, супруга королевы. Подобно своему предку, Экисуно проявил себя могущественным воином. Он прожил долгую жизнь, сражаясь с врагами королевы, и погиб вместе со многими нашими сородичами при падении башни в Асу’а. Вы знаете, как это случилось. Вы были там.
Факелы отражались во множестве пар темных глаз, наблюдавших за ней.
– Менее чем сто Великих лет назад на наши земли пришли первые смертные. Опасные, как дикие звери, они начали плодиться со все возрастающей скоростью. Когда мы решили уничтожить их, наши сородичи зида’и помешали, сказав: «Их мало, а страна достаточно большая. Места хватит для всех». Вы знаете, какая трагедия возникла из-за их глупой снисходительности. Вы знаете, как смертные убили Друкхи – сына нашей королевы. И это стало лишь первым из бедствий, которые они обрушили на нас. Смертные оказались клином, расколовшим два родственных народа кайда’я. Какое-то время мы терпеливо сосуществовали рядом с вновь прибывшей расой, но перемирие длилось недолго.
Ее слова отдавались эхом от древних стен башни.
– Многие из вас уже появились на свет, когда из-за моря приплыли первые бородатые варвары с оружием из черного железа и с сердцами, полными ненависти. Подобно саранче, они пожирали все, к чему приближались, и в жажде крови убивали даже собственных сородичей. Затем с бесконечной печалью зида’и познали глупость своего терпения к этим быстроживущим и неуемно плодовитым тварям. Последний из великих городов нашего народа был разрушен, когда зида’я Инелуки пал, защищая Асу’а от захватчиков. С тех пор только смертные короли с руками, красными от крови – крови нашего народа, – сидели на троне Асу’а.
Суно’ку внезапно замолчала и погрузилась в безмолвие, словно какая-то новая мысль пришла ей в голову. Собравшиеся Жертвы, с их сотнями взглядов, устремленными к ней, не спускали глаз со стройной фигуры в серебристо-белых доспехах.
– Я сказала «последний из великих городов нашего народа»? – спросила генерал. – Это неправда. Один город остался! Убежище избранного Народа, пришедшего из Сада. И этот город – Наккига!
Наш дом!
Она вскинула вверх крепко сжатый кулак.
– Перед этой башней, прямо за внешней стеной, стоит армия безжалостных варваров. Они не просто смертные, а те самые бородатые северяне, которые уничтожили Инелуки и Асу’а! Которые захватили наши земли вплоть до Хикехикайо и вытеснили нас сюда, омыв хикедайской кровью всю страну, принадлежавшую нам когда-то! Теперь они хотят снести и эти стены. Их многотысячные полчища рвутся к Наккиге – совершенно не защищенной после нашего поражения в южных краях.
Жертвы возмущенно зашевелились, жадно ловя каждое слово Суно’ку. Вийеки казалось, словно он стоял в середине осиного гнезда, которое кто-то начал трясти и раскачивать.
– Будем ли мы удерживать стену? – спросила она. – Да, мы должны защищать ее, но только на короткое время. Мы не сможем оборонять это место долго. Сотрясения земли, случившиеся несколько сезонов назад, ослабили стену, и если все мы положим здесь жизни, нам удастся удержать врагов лишь на короткое время. Через несколько дней или недель – самое большее, в другое обновление луны – наша оборона не устоит против численного превосходства смертных, и они хлынут по нашим трупам к великой Наккиге. А что они будут делать там?
Суно’ку заговорила тише, но ее голос сохранил проникновенность и силу.
– После того как они захватили Асу’а, осталось только несколько свидетелей. Их ужасные рассказы и поныне сохранились в памяти хикеда’я. Смертные убили почти всех жителей столицы. Ни одна из этих казней не была быстрой и милосердной. Вы думаете, они поступят как-то по-другому, если ворвутся в Наккигу?
К тому времени воины уже открыто перешептывались. Некоторые сжимали и разжимали кулаки. Вийеки был изумлен: дисциплина Ордена Жертв считалась легендарной, а генерал Суно’ку буквально ломала ее о колено. Впервые в жизни Вийеки задал себе крамольный вопрос: неужели поведение его народа управлялось не законами и традиционными взглядами, а какой-то более великой силой, и не могла ли эта сила быть, на самом деле, видом слабости? Ведь даже если ведьмино дерево закаливали слишком сильно и долго, оно теряло гибкость и легко ломалось.
– Не обманывайте себя надеждами, – продолжила Суно’ку.
Ее благородное лицо было таким же суровым, как и слова.
– Ворвавшись в город, смертные будут буйствовать, как гиганты на Поле Каменных цветов. Они разрушат все: уничтожат каждый монумент в Потерянном саду, каждый мемориал, установленный нашим святым мученикам. Однако с жителями города эти варвары поступят еще хуже. Ваши семьи и кланы падут перед ними, словно овцы, настигнутые волчьей стаей. Ваши дочери и жены будут изнасилованы и убиты. Никто не уцелеет. Когда они закончат разбой и уйдут, Наккига превратится в обитель летучих мышей, жуков и бессловесных призраков.
Суно’ку произносила каждое слово с болезненной и горькой злобой.
– Смертные выведут королеву из сна кета-джи’индра, в котором она беспомощно пребывает после битвы на юге. Они опозорят и сожгут ее. Мать Всего умрет в муках, и последняя живая память о Саде исчезнет с лица земли. Поэтому мы не будем удерживать стену. Мы недостаточно сильны. Рано или поздно укрепления рухнут. А помощь из Наккиги не придет. Мы единственные защитники города.
Генерал медленно повернулась к воинам спиной и опустила голову, словно признавала свое поражение. Шепот в зале затих, лишь слышны были звуки, похожие на приглушенные рыдания. Затем в тишине раздался расстроенный голос. Это был Хейяно. Боль и ярость в его словах вызвали отклик даже у Вийеки, который относился к командиру с некоторым внутренним пренебрежением.
– Неужели мы ничего не можем сделать? – спросил Хейяно. – Вообще ничего? Почему вы говорите нам это, генерал? Зачем поджигаете наши сердца и оставляете их гореть без всякой надежды?
После долгой паузы Суно’ку повернулась к собравшимся воинам и подняла руку, призывая соратников выслушать ее. Вийеки знал, что это делалось для эффекта: взгляды всех Жертв уже и так были притянуты к ней.
– У нас имеется единственный шанс на спасение города. Один слабый и маловероятный шанс.
– Скажите, что делать! – крикнул Хейяно.
И хотя никто не повторил его слов, по шарканью ног и жестам согласия было ясно, что он говорил за всех собравшихся Жертв. Вийеки чувствовал общий порыв эмоций – отчаянную ярость, от которой воздух в зале дрожал, словно в преддверии бури.
– В любом случае, мы не сможем долго удерживать внешнюю стену и Башню Трех Воронов, – произнесла Суно’ку. – Но если бóльшая часть наших сил вернется в Наккигу – особенно Каменщики, сопровождающие нас, – то, возможно, нам удастся укрепить оборону города. Это не позволит смертным одержать победу. Великие врата Наккиги не поддавались никому. Даже королеве не удалось взять их силой. В первый раз для входа в город ей пришлось получить разрешение жителей. Врата Наккиги крепки, и мы можем сделать их еще надежнее. Для этого потребуется время. Вы сможете дать его нашим инженерам?