– За Сад и нашу королеву мы сделаем все, что угодно! – прокричал Хейяно.
Хор одобрительных выкриков вырвался из рядов собравшихся воинов.
– Приказывайте, генерал! Скажите, что мы должны сделать!
Какое-то время она безмолвно осматривала нетерпеливую толпу, словно оценивала ее потенциал. Несмотря на некоторые сомнения, Вийеки тоже сделал шаг вперед, в глубине души надеясь, что Суно’ку попросит его присоединиться к тем воинам, которым придется пожертвовать собственными жизнями ради спасения их города и королевы.
– Верховный магистр Яарик, – наконец сказала генерал. – Вы можете выбрать дюжину ваших инженеров, которые останутся здесь и сделают все возможное для обороны внешней стены? Они не вернутся в Наккигу, но им будет обещано место славы в рассказах об этом времени. И я обещаю, что об их подвиге будут помнить так же долго, как и о самом Саде.
Яарик торжественно кивнул:
– Я выберу лучших среди добровольцев, генерал Суно’ку. Так или иначе, у вас будет дюжина Каменщиков.
– Спасибо, верховный магистр.
Суно’ку посмотрела на собравшихся Жертв. Мгновениями раньше, когда она отвернулась, воины стояли с удрученными лицами. Теперь же они снова ловили каждое ее слово.
– Что касается вас, мои воины… Кто согласен отдать свою жизнь за то, чтобы Наккига продолжала жить? Мне нужно оставить в башне сотню добровольцев, и каждый из них должен дать клятву Жертв – отправить во тьму, по крайней мере, десять смертных, прежде чем придет его или ее конец. Кто отважится на это? Чьи имена будут произноситься и пересказываться до тех пор, пока само солнце не канет в черной пустоте и великие песни не завершатся в конце времени? Покажите мне свои мечи!
Более двухсот клинков тут же выпрыгнули из ножен. Звенящий скрежет бронзы и ведьмового дерева был настолько громким и резким, что Вийеки захотелось закрыть ладонями уши. Каждый воин из Ордена Жертв поднял свой меч.
– Я не ожидала меньшего, – кивнув, сказала Суно’ку. – Будь королева с нами, она улыбалась бы своим храбрым детям.
Генерал повернулась к Хейяно:
– Командир лиги, вам поручается командование гарнизоном. Выберите сто Жертв, с учетом их возраста и семейного положения. Не обижайте тех, кто сейчас несет караул на стене. Пусть и у них появится возможность побороться в этом славном сражении.
– Слушаюсь, генерал, – четко ответил Хейяно.
Его узкое лицо пылало румянцем на скулах и висках, как будто он пробежал в холодное утро длинную дистанцию.
– Мы будем защищать внешнюю стену до последнего сердцебиения. Мы сделаем все, чтобы вы гордились нами.
– Я уже горжусь, – ответила Суно’ку. – Посмертные песни вам будут петься долгое время. Церемониймейстеры запишут имена всех защитников Башни Трех Воронов. Теперь вы можете покрыть себя истинной славой в сражении во имя королевы и нашего народа. В ответ я обещаю вам, что мы, защищая Наккигу, также будем биться до последнего дыхания, вспоминая и чествуя ваше самопожертвование. За наших людей! За Сад!
– За Сад! – эхом отозвались сотни голосов, к которым присоединился и Вийеки.
Он был удивлен, обнаружив, что по его лицу текут слезы. Он даже не мог сказать, когда начал плакать.
Крыша большого шатра просела от мороза. Стенки подрагивали от сильного ветра. Холод стелился по земле, вползал внутрь и кусал Изгримнура маленькими острыми зубами, проникающими в тело через толстую и плотную одежду. Герцог подумал, что даже в более худшей битве при Хейхолте и даже в мерзких болотах отвратительного Вранна он не испытывал такой глубокой тоски по креслу у теплого очага в прогретом зале его старого замка. «Элисия, мать сострадания, как я устал от холода!» Он с печальным вздохом вернулся к обсуждению насущных вопросов.
– Парень, тебе следовало бы говорить о нашей скорой победе, – проворчал Бриндур. – О том, что через день или два мы пробьем их стену и начнем душить трупнокожих тварей.
Даже произнося эти слова, Бриндур не отрывал взгляда от острого кончика меча. После ужасной гибели сына он только и занимался тем, что затачивал кромку лезвия. Изгримнур знал такой взгляд безразличия и пугался его, поскольку видел нечто подобное у других людей, которые потом не жили долго. «Уже ищет следующий мир», – говорил его отец об одном солдате, обезумевшем во время войны. Их потери на землях норнов были и без того огромными, а Бриндур всегда оставался верным человеком Изгримнура – одним из самых надежных его танов. Хотя «такого Бриндура» он вообще не знал.
– Нет, я не буду предлагать вам скорую победу.
Голос Слудига дрожал от гнева. Но, получив предупреждающий взгляд герцога, он сделал глубокий вдох и вновь попытался объяснить свою точку зрения, обращаясь теперь непосредственно к Изгримнуру, словно Бриндура и других танов не было в шатре:
– Я лишь хочу сказать, мой лорд, что одним отважным наскоком мы не одержим победу. Да, Медведь постепенно разрушает их стену. Да, норнские лучники в башне убили и ранили только несколько людей, управлявших тараном. Но мы знаем, что в руинах крепости, которую наша армия осаждала недавно, скрывались сотни норнов. Почему они не контратакуют и с такой легкостью позволяют нам ломать их стену? Подобная уступка не понятна. На всем протяжении от этой башни и до города в недрах Пика Бурь простирается открытая местность. У них больше не будет возможности для оборонительных действий.
– Об этом нам ничего не известно, – произнес Изгримнур. – Наше невежество такое же большое, как мой живот. Он прав, Аямину? Неужели между нами и горой норнов действительно не будет ничего серьезного? Или мой человек прав, подозревая, что нас ждут там хитроумные преграды и ловушки?
– Все зависит от того, что вы подразумеваете под словосочетанием «ничего серьезного», – ответила ситха. – Земли, расположенные между внешней стеной и горой, которую вы называете Пиком Бурь, давно уже необитаемы. Бóльшая часть древнего города лежит в руинах. Но я не могу гарантировать вам отсутствие засад или того, что на пути к воротам вас не встретят воины самой Наккиги.
– Позже нам нужно будет поговорить об этих воротах, – сказал Изгримнур. – Но сейчас мы должны обсудить план штурма. Слудиг, а ты не думаешь, что у норнов просто не осталось стрел? Возможно, сейчас они не в силах причинить нам вред, поэтому сидят и ждут, когда начнется рукопашный бой.
– Я тоже ожидаю этого момента, – проворчал Бриндур, усердно орудуя точилом. – И ничего другого мне не нужно.
– Если ты продолжишь затачивать свой меч, он станет размером с кинжал, – ответил ему герцог. – И моему полководцу стоило бы найти себе более серьезное дело. Слудиг, у тебя имеются конкретные причины для беспокойства?
Молодой человек покачал головой. В расстройстве он наморщил лоб.
– Это только предчувствие, мой лорд. Что-то вроде догадки. Мы много раз сражались с норнами, и в сравнении с нами они считались бы ничтожествами, если бы не их хитрость и изворотливость. Они прихватили с собой в Наглимунд много странного оружия, а в последней битве при Хейхолте использовали различные технические и магические уловки: ядовитые порошки и иллюзии с фальшивыми воротами. Они вызывали ходячих мертвецов. Их гиганты, словно покорные собаки, крушили и рвали все, до чего могли дотянуться. Но где все это теперь? Перед бегством из разрушенной крепости они создавали только шумы и тени, к которым люди начинали быстро привыкать. Норнам так и не удалось вселить страх в сердца наших воинов. Что касается нынешней осады, в нас выпустили только несколько стрел и камней с трех клювов башни. Наши осадные орудия и таран безо всякого сопротивления бьют по слабому месту в стене. Пока мы потеряли всего несколько наших людей – не так много, как ожидалось.
Слудиг нахмурил брови.
– Поэтому я спрашиваю себя: они действительно настолько слабы?
Один из скоггейцев Бриндура, старый воин с поседевшими бакенбардами, выразил свое мнение:
– Фейри осталось очень мало, герцог Изгримнур. Что бы там Слудиг ни думал, они проиграли войну. Мы гонимся за ними по их собственным землям. Скоро наша армия уничтожит норнов – всех до одного, – чтобы они больше не причиняли нам бед. Так зачем сомневаться в их слабости?
Слудиг покачал головой:
– Считая врагов слабаками, Мэрри Железнобородый, ты можешь составить неверный план боя и понять свою ошибку, только когда тебя уже будут убивать.
– Возможно, ты потерял вкус к таким сражениям? – спросил Бриндур, бросив на Слудига мрачный презрительный взгляд. – Или, может быть, из-за долгой дружбы с троллями и фейри – да, я слышал о тебе, Слудиг-Два-Топора – ты не хочешь их преследовать? Или просто боишься этих тварей?
Рука Слудига опустилась на один из зазубренных ручных топоров, висевших на его широком поясе. Глаза молодого воина сузились.
– Мой лорд, ты огорчен потерей сына. Мы все понимаем эту скорбь. В ином случае я потребовал бы доказать твои обвинения в честной схватке, как то подобает настоящему мужчине.
– Хватит! – рявкнул Изгримнур. – Обойдемся без схваток и оговоров. Бриндур, ты оскорбляешь Слудига без всякой причины. Его верность не подлежит сомнению. Я тоже общался и даже сражался бок о бок с троллями и фейри. Если ты сомневаешься в его преданности, усомнись и в моей!
Бриндур пожал плечами.
– Я не обвиняю его в предательстве, но своих слов назад брать не буду. Просто задал парню вопрос: найдет ли он отвагу для предстоящего сражения.
– Именно этого наши враги и хотят! Чтобы мы рассорились и перекусали друг другу спины. Достаточно!
Изгримнур начинал сердиться.
– Я задал Слудигу вопрос, и он ответил мне, прежде чем ты, Бриндур, зачем-то оскорбил его. Я задаю тебе тот же вопрос. Ты веришь, что норны так слабы, как показывают это?
Бриндур опробовал пальцем край острого клинка, затем высосал кровь с возникшего пореза и сплюнул ее на утрамбованную заледеневшую землю в том месте, где она не была покрыта коврами. Ветер снаружи снова усилился, сотрясая шатер так, что материя гудела, будто крылья чудовищного насекомого.