ыброшены волнами на берег.
Их отряд вела генерал Суно’ку. Она скакала перед неказистым катафалком, на котором покоился деревянный гроб ее предка Экисуно Великого – героя дюжины битв, а теперь просто еще одного мертвого хикеда’я, убитого смертными. Вийеки вспомнил о Сердце Того, Что Было Утеряно – древнем драгоценном камне, висевшем на шее мастера Яарика.
«И это все, чем наши люди могут похвастаться на закате своего существования? – изумился он. – Новыми потерями? Мы привели назад несколько сотен воинов из тех тысяч, которые отправились на юг. Разве подобный факт не является очередной демонстрацией предначертанной нам судьбы – такой же пафосной и нелепой, как гемма, напоминающая об исчезнувшем Саде? Неужели только это у нас и осталось – воспоминания о том, что нам не удалось спасти?»
Вийеки не видел будущего для своего народа – даже в том случае, если им удастся уцелеть в битве со смертными. «Мы отступаем. Мы прячемся. Наша численность уменьшается. Пройдут годы, и мы исчезнем, оставив лишь след в старых историях. Хотя это будут не наши истории».
Казалось, только генерал Суно’ку, единственная среди равных, думала иначе. Лишь она дарила ему слабую надежду, но сейчас они возвращались домой, а там их ожидала суровая реальность, где главными факторами будут проигрыш в войне, всеобщий траур и сожаление об огромных потерях.
Он посмотрел на своего мастера, гадая, о чем думал Яарик. Возможно, их мысли в чем-то совпадали? Лицо магистра, как обычно, ничего не выражало. Оно походило на каменную маску, гладко отшлифованную веками ветров и дождей. Вийеки не мог представить себе, каким образом он однажды заменит собой лидера – человека такой мистической непроницаемости и глубины познания.
«Я недостоин этой чести, моя великая королева, – подумал он. – Тебе нужны герои, а не обычные Каменщики. Я недостоин».
Отряд, растянувшись, петлял между развалин давно покинутого города – Наккиги-Какой-Она-Была. Им приходилось выискивать более ровные участки на выщербленной и заваленной камнями дороге, носившей некогда гордое название: Королевский Путь! Лишь несколько больших плит осталось от древнего проспекта, настолько широкого, что прежде по нему могла скакать шеренга из дюжины всадников – причем не касаясь друг друга. Большую часть плит давным-давно унесли внутрь горы, когда хикеда’я, спасаясь от враждебного мира, созданного смертными, решили расширить город-убежище.
Однако величие прежней столицы по-прежнему сохранялось в беспорядочных руинах и кольцах камней, отмечавших места, где в старину стояли монументальные здания. Замки кречетов, некогда гнездившиеся на склоне горы, исчезли, но их каменные фундаменты сохранились – по крайней мере, опытный глаз Вийеки различал контуры замков. Небесный Дворец превратился в поле валунов на мертвой замороженной траве. Были времена, когда его открытый купол обрамлял ночное небо, к восторгу ученых-наблюдателей. По всему городу, словно реки ртути, ветвились протоки Канала Лунного Фестиваля, где прежде изящные лодки доставляли солдат, придворных и влюбленные пары в различные заведения с их собственной историей.
На миг Вийеки показалось, что он действительно видит те трогательные моменты прошлого и великолепный город, который считался соперником самого Асу’а. Реальность словно раздвоилась. Перед ним возвышались две фундаментальные арки Королевской Галереи, какими они выглядели прежде, и их давно разрушенные колонны нынешних дней; грациозные изгибы Моста Исхода и утрамбованная заледеневшая грязь, отмечавшая место этого шедевра зодчих. Там, где располагались прекрасные высокие дома лордов – поэмы в камне на фоне звездного неба, – теперь торчало несколько выступавших глыб, похожих на сломанные зубы в челюсти скелета. Владельцы прежних особняков давно лежали в древних залах Безмолвного Дворца под Наккигой. Единственное, что сохранилось от той славной эпохи, была сама гора и высокие врата, предлагавшие темноту и безопасность всем тем, кого они приветствовали.
«Мы выходим на солнечный свет только для того, чтобы сражаться», – подумал Вийеки. Бывают такие идеи, которые, однажды возникнув в уме, уже не уходят. – Мы называем темноту нашим другом, но когда древние рассказывали нам истории о Саде, они упоминали лишь святой и бесконечный свет. Как тьма стала нашим единственным жилищем?»
Когда они пересекали замерзшее болото у подножия горы, некогда бывшее Полем Знамен – огромной площадкой для тренировок и парадов Ордена Жертв, – Вийеки заметил, что высокие врата Наккиги стояли открытыми. На миг все его размышления вылетели из головы в страхе перед тем, что они пришли домой слишком поздно. Неужели смертные как-то обогнали Вийеки и его воинов и в городе не осталось тех, кто мог встретить вернувшихся с войны сородичей? Неужели внутри горы их ждали только трупы и кровь? Затем он увидел редкие ряды Жертв по обе стороны массивных ворот из ведьминого дерева. Его сердце успокоилось. Смертные еще не пришли. Люди Наккиги готовились приветствовать воинов.
Проезжая мимо караульных, Вийеки не мог не заметить, что большинство из этих воинов были слишком юными или старыми для регулярной армии. Смертные вряд ли нашли бы отличия между ними. Вийеки видел туго натянутую кожу стариков и лучившиеся энтузиазмом глаза молодых солдат, которые еще не понимали, как много разбитых и побежденных армий годами возвращались через врата Наккиги – с каждым разом во все меньшем количестве.
Когда генерал Суно’ку остановилась между рядами почетного караула, из ворот вышла толпа певчих, ведомая всадником на черном коне. Этот мужчина, салютуя, поднял ладонь, и даже со своей удаленной позиции Вийеки увидел, что его лицо было закрыто маской из полупрозрачной высушенной кожи.
Вийеки почувствовал холод в районе груди. Их встречал Ахенаби – Лорд Песни. Он вернулся из южных стран с одним из первых отрядов. По идее, Вийеки должен был радоваться тому, что такая могущественная фигура выжила в битве со смертными. Вместо этого ему почему-то вспомнилась одержимость Тзайин-Кха в Башне Трех Воронов, и он содрогнулся от ужаса. Генерал Суно’ку проигнорировала приказы Ахенаби и убила его верную помощницу. Какое наказание вызовет подобное непослушание? Коснется ли оно только Суно’ку или его распространят на всех остальных? Вийеки слышал множество историй о Холодных Снежных Залах. Он скорее согласился бы на сто ударов расщепленным посохом палача, чем на встречу с мастерами боли из ордена Ахенаби.
Хотя хриплый голос сохранял обычный повелительный тон, Лорд Песни старался говорить доброжелательно и вежливо:
– Вы вернулись к нам целой и невредимой, генерал Суно’ку, и, как я вижу, привезли останки вашего славного предка – маршала Экисуно. Сейчас мы перенесем его на Поле Черной Воды, где мои люди вознесут молитвы благодарности за принесенную им жертву. После этого гроб будет доставлен в Безмолвный дворец.
К изумлению Вийеки, Суно’ку ответила:
– Вы очень добры, верховный магистр Ахенаби, но мы поступим иначе. Тело моего предка перенесут во внутренний двор кланового дома Ийоры, потому что таков наш обычай.
Момент неловкой тишины показал, что Лорд Песни тоже удивился отказу генерала. Он быстро справился с замешательством.
– Давайте не будем обсуждать здесь такие вопросы, словно вы чужаки у нашего порога. От имени королевы я приветствую вас. Хорошо, что вы вернулись. Нам многое нужно обсудить.
– Разве королева проснулась? – спросила Суно’ку. – Я считала, что, доблестно потратив почти все силы на противодействие смертным, она погрузилась в кета-джи’индра.
– Да, конечно, – ответил Акхенаби с едва уловимой напряженностью в голосе.
Никто в собравшейся толпе, кроме Вийеки и нескольких других представителей знати, даже не заметил этого.
– Наша мать по-прежнему спит в джи’индра, восстанавливая силы. Только я говорю от ее лица. Мы потерпели поражение в великой войне. Наккига находится в смятении. В такое тяжелое время кто-то должен был взять управление на себя.
Ахенаби резко замолчал, осознав, что защищается перед младшей по рангу. Вийеки мог поклясться, что даже там, где он стоял – фактически в нескольких шагах, – до него доходили волны холодной ярости Лорда Песни.
– И, как всегда, Наккига благодарна вам за это, магистр Ахенаби.
Суно’ку повернулась к воинам, стоявшим в почетном карауле:
– Спасибо вам, верные Жертвы. Мы храбро сражались с врагами, зная, что при любой опасности вы защитите наших близких.
Она снова повернулась к Ахенаби и стае его певчих в малиновых мантиях:
– Разрешите нам войти, мой лорд. Мы предвестники бури, и у нас не так много времени, чтобы растрачивать его.
Ахенаби махнул рукой, и певчие освободили дорогу, но, когда Суно’ку подъехала к воротам, он натянул поводья черного коня и, развернувшись, поскакал рядом с ней. Вийеки почувствовал мгновение беспомощной ревности. Верховный магистр Яарик присоединился к Ахенаби и генералу Суно’ку. Он въезжал в Наккигу на прекрасной лошади, принадлежавшей благородному воину, погибшему в Башне Трех Воронов. Они с Яариком были почти ровней, пока скитались по землям смертных. Теперь же Вийеки шел пешком, и ему, как остальным вернувшимся хикеда’я, предстоял долгий путь к центру города.
«Я слишком уверовал в ту благосклонность, которую Яарик показывал мне, пока нам угрожала опасность. Он сказал, я буду его преемником. Он действительно так сказал. Я не мог ошибиться».
Когда они вошли в Наккигу, Вийеки с удивлением обнаружил, что в широком Мерцающем проходе их ожидали шеренги из сотен сородичей – в основном обычных хикеда’я из самых низших каст. Как и караульные солдаты, они выглядели либо слишком юными, либо очень старыми. Одетые в рванье и тощие от голода, они, увидев Суно’ку, взбодрились, словно она была самой королевой. Не только низшие касты приветствовали вернувшихся воинов. Более благополучные жители Наккиги наблюдали за их процессией с балконов высоких жилищ. Многие из них тоже одобрительно аплодировали Суно’ку и ее Жертвам.
Вийеки торопливо зашагал вперед, пока не поравнялся с Яариком, ехавшим последним в когорте вернувшейся знати.