Мюяр развел руки в стороны. Казалось, он весьма неохотно принимал позицию родственницы.
– Возможно, это время и придет. Было бы прекрасно возродить былую мощь нашего ордена.
– Уважаемый магистр Яарик, похоже, вы забыли кое о чем, – добавила Суно’ку. – С пополнением Жертв и усилением других орденов мы можем снова повернуть наши сердца к желанной мечте – захватить земли, которые у нас украли смертные. Тогда у нас появится столько места для полукровок, сколько будет нужно.
– Еще одна война? – тихо спросил Яарик.
– Да, – ответила Суно’ку. – До окончательного уничтожения наших врагов!
На миг Вийеки почувствовал тот твердый камень, из которого она была сделана, – ту непреклонную решимость, порожденную ее воспитанием и благородством древней крови.
– Мы не можем делить эту страну с жестокими варварами, – продолжила она. – Я уверена, в данном вопросе со мной все согласны. Со временем одна из рас должна погибнуть. Оставаясь верной клятве, которую Жертвы дают королеве, я обещаю вам, что это будут смертные.
Его отец, умерший девять лет назад, был плотником. Большую часть детства Порто провел в районе Скал, где он целыми днями поднимался и спускался по лестницам, носил инструменты и придерживал доски в нужных местах. Вот почему он добровольно вступил в отряд армейских плотников, которым поручили подготовить новое тело для головы великого Медведя.
Железная насадка тарана была огромной. К счастью, разведчики Изгримнура нашли в дальнем конце заброшенного города древнюю рощу реликтовых деревьев. Некоторые стволы достигали невероятной длины. Начальник плотников – тихий, но вспыльчивый мужчина по имени Бреньяр – выбрал пятнистую березу свыше шестидесяти локтей в высоту. Она вполне подходила для древка боевого тарана. Древесина было очень крепкой, но Порто и дюжина других умельцев с топорами срубили березу меньше чем за день. Пока они отсекали ветви, другие солдаты валили небольшие деревья, из которых изготавливали остальные детали стенобитного устройства.
Порто нравилась работа, но на самом деле он напросился в плотники по другой причине. Ему хотелось отдохнуть от Эндри – хотя бы на какое-то время. После того как их армия разместилась у подножия горы, Порто большую часть каждого дня проводил с раненым другом – ухаживал за ним, очищал от гноя его рану, поил и кормил, держал в тепле. Еще Порто слушал его жалобы, слушал и слушал, потому что, несмотря на слабость, Эндри почти не переставал говорить. Половину времени его не было слышно. Друг что-то шептал и печально вздыхал, но затем наступали периоды, когда Эндри выл от боли и умолял свою мать забрать его домой. После нескольких дней такого безумия Порто понял, что это скоро доведет его до бешенства.
Теперь он помогал дровосекам и плотникам. Прежде чем пойти на работу, Порто накормил Эндри скудным утренним пайком, добавив к мясному отвару несколько крохотных картошин и горстку грибов, которые он собрал в реликтовой роще. Его радовало, что пища задерживалась в желудке молодого парня. Это давало Порто какую-то надежду. Зная, что тяжелая работа согреет его, он укутал Эндри в свой плащ и пообещал приятелю добыть что-то получше для их кухонного горшка. Однако вечером Порто настолько устал, что уже не смог гоняться за кроликами и белками. Он обменял у одного из лесорубов небольшой кусок солонины, отдав за него горсть картофелин. Конечно, это усложняло приготовление ужина. Требовалось много времени, чтобы сушеное мясо размягчилось и напитало соками похлебку. Что еще, кроме времени, имел Порто в этой холодной и серой пустоши на самом краю земли?
Эндри спал, когда Порто вернулся в лагерь. Он не стал будить товарища. Подбросив дров в костер, Порто поставил на огонь мятый котелок и начал кипятить талую воду. Здесь это тоже занимало больше времени, чем дома. Он специально выбрал место подальше от остальных костров – не хотел, чтобы бред и стоны Эндри мешали спать другим солдатам. В поисках приправ для похлебки Порто осмотрел небольшую поляну и наткнулся на растения, похожие на перья лука. Осторожно попробовав эту поросль и, к своему восторгу, найдя ее вкусной, он нащипал большой пучок растений и вернулся к костру. Вода в котелке только начинала кипеть.
– Я приготовлю замечательный суп, – сказал он, устраиваясь у костра. – Эндри, ты уже проснулся? Такую вкуснятину ты не отведаешь даже в шатре герцога Изгримнура.
Эндри ничего не ответил, поэтому Порто подошел к нему и мягко потрепал за плечо.
– Просыпайся, парень. Если ты не встанешь, то пропустишь настоящий пир.
Что-то показалось ему неправильным: словно кто-то подменил Эндри на твердого деревянного истукана. Он быстро перевернул юношу на спину. Лицо Эндри обмякло. Открытые глаза уже покрылись пленкой. Друг не выглядел умиротворенным, но и не казался испуганным и больным. Хотя бы это приносило небольшое утешение. Эндри умер несколько часов назад.
Вода напрасно кипела в котелке. Забыв о еде, Порто грузно опустился на колени рядом с телом друга. Он плакал, и холодный ветер обжигал его мокрые щеки.
Порто не хотелось хоронить Эндри в прямой видимости устрашающей горы, поэтому он оттащил тело в реликтовую рощу. Там, в подлеске, среди вечнозеленых молодых деревьев находилась небольшая поляна. Пока долгие северные сумерки приближались к полуночи, он рубил топором твердую землю и выгребал промерзший грунт руками. Ему удалось сделать достаточно глубокую канаву, чтобы уберечь труп Эндри от падальщиков. Порто неохотно забрал свой плащ, чувствуя себя бессовестным грабителем, поэтому он сделал ложе из сосновых веток и, нарубив еще ветвей, накрыл ими тело товарища. Поначалу он хотел взять спортивный шарф Эндри и вернуть его матери погибшего друга, однако в конце концов не стал этого делать. Эндри никогда не снимал свой шарф и гордился им, как символом портовой команды. Воспоминания о Гавани всегда грели его душу и сердце. Теперь же, будучи погребенным в холодной и блеклой стране, без надгробного камня, он, по крайней мере, мог войти в следующую жизнь с предметом его гордости, напоминавшим о доме.
Становилось все темнее. Звезды, словно робкие дети, появлялись на небе и, мигая, наблюдали за ним. Уложив друга в могилу и накрыв его ароматными сосновыми ветками, Порто аккуратно засыпал их землей. Затем навалил наверх тяжелые камни, которые должны были защитить это место упокоения от зверей. Где-то неподалеку солдаты герцога устраивали стоянку на ночь. Их тихие беседы оставались за пределами слуха Порто, но голоса журчали, как река. Он отстраненно подумал о том, как много его соратников будут погребены в земле под этими холодными небесами, прежде чем война с норнами закончится. Наконец, когда ночь опустилась на север, Порто встал на колени рядом с могильным холмиком и произнес те несколько молитв, которые он помнил.
«И тогда началась осада Наккиги.
Тысячи смертных роились на равнине у подножия горы, устроив лагерь в разрушенных домах наших предков. Их, словно змей, манили древние стены. Собираясь атаковать городские врата, они привезли с собой огромный таран и другие стенобитные машины. Сначала Жертвы и другие ордены пребывали в замешательстве. Но затем маршал Мюяр из клана Ийора и его младшая кузина, генерал Суно’ку, собрали оставшихся Жертв и начали тренировать хикеда’я – мужчин и женщин, старых и малых, – подготавливая их к защите Наккиги.
Другие ордены тоже не тратили время впустую. Многие примеры невоспетого героизма были показаны Каменщиками лорда Яарика, укреплявшими уязвимые места в обороне города. Сборщики урожая под руководством леди Люк’кая неутомимо работали в глубинных садах горы, запасая провиант для людей, пострадавших от долгой войны и ее тяжелых испытаний. Церемониймейстеры и Дети Эха связали все ордены одной общей великой идеей. Наряду с этими мерами Ахенаби, лорд Песни, планировал нанести мощнейший удар по армии смертных. Его орден намеревался ослабить сердца врагов и превратить вкус ожидаемой победы в горечь пепла в их ртах.
Сначала наши люди сражались с захватчиками, атакуя их сверху из амбразур у ворот, а также в древних туннелях и шахтах, вырубленных Каменщиками прошлых времен. Хикеда’я поднимались на склоны горы по тайным ходам, которые долго оставались заброшенными, но ныне были снова очищенными. Из скрытых мест умелые лучники из Ордена Жертв сеяли смерть среди северян, убивая их в куда больших количествах, чем сами теряли.
Каменщики Яарика совместно с мастерами певчих и инженерами-чародеями создали машины, которые бросали шары огня и пылающие стрелы с каменных карнизов над воротами. Поначалу эти новые механизмы очень хорошо показали себя в бою и убили сотни нападавших воинов. Три раза северяне пытались подвести к городским воротам свой огромный таран, и трижды они были отброшены прочь. Пламя прожигало защитные перекрытия над их стенобитным устройством, уничтожало команду обслуживания или наносило врагам ужасные ожоги.
Однако северяне не желали упускать шанс на победу. Они люто хотели уничтожить хикеда’я. Поэтому герцог Изгримнур выбрал лучших скалолазов из своих воинов и приказал им расправиться с защитниками горы. Ужасные стычки проходили на крутых горных тропах, в самых темных расщелинах и даже в паровых шахтах, которые тянулись из пламенного сердца Наккиги. И хотя наши Жертвы сражались отважно, они неимоверно уступали в численности смертным. Северяне же тратили жизни людей, как дешевые монеты. В конце концов им удалось подвести свою огромную машину к воротам Наккиги. Они довольно быстро нашли почти все наши туннели вдоль склона горы, и там состоялось множество решительных схваток – везде, где тайные проходы из пещер горы вели наружу. Когда секретные маршруты раскрывались смертными, королевские Каменщики тут же производили там обвалы, иногда даже отрезая путь защитникам, еще сражавшимся на горных склонах. Делалось все, чтобы северяне не могли пройти в Наккигу. В свою очередь, смертные тоже засыпали камнями найденные туннели, не позволяя нам использовать их вновь. Постепенно они разрушили бóльшую часть оставшихся путей, по которым Жертвы поднимались на склоны. Мы уже не могли изводить смертных внезапными и точными выстрелами. Туннели, ведущие наружу, были перекрыты, и битва далее ведась около ворот.