Переделанный таран накрыли широкой крышей, обитой пластинами из черного железа. Ни стрелы, ни копья уже не достигали обслуживающей команды. Телом тарана стал ствол огромной березы – самой старой из тех, что росли в Священной роще древнего города. Эта роща некогда считалась нашим Садом на скудной неплодовитой земле у горы. Ее тысячелетиями освящали кровью предателей и непокорных рабов в начале каждого Великого года. Затем, когда в глубинах горы был обнаружен Колодец вечности, необходимость в этом отпала.
Сами ворота Наккиги были возведены до эпохи Разделения – еще до того, как королева впервые вошла и завладела городом. Будучи наполнены старыми песнями, они сохранили свою прочность до наших дней. Даже могучий таран смертных, с железной головой в форме свирепого медведя, не мог разрушить их, но северяне уже почувствовали запах хикедайской крови. Они упорно добивались своей цели.
Час за часом, день за днем таран бил по створкам ворот, укрепленным балками из ведьминого дерева. Каждый удар эхом разносился по площадям Наккиги, сотрясая стены городских домов, словно поступь какого-то гигантского ужасного существа. Все понимали, что ворота скоро падут, если северян не отбросить назад.
В тот ужасный час один из наших благородных воинов попытался спасти город. Генерал Некханейо из клана Шудры, величайший сын своего прославленного семейства, собрал шестьдесят отважных Жертв, каждый из которых был героем множества сражений в Войнах Возвращения. Посовещавшись с церемониймейстерами и специалистами других орденов, он повел отряд добровольцев по последнему проходу, все еще скрытому от северян – по секретному пути через корни горы. Никто не бывал там с тех пор, как наш народ одержал свою первую победу в Ур-Наккиги.
Мы никогда не узнаем, каких ужасных существ они обнаружили в таинственных глубинах и с какими страхами им суждено было встретиться. Но когда отважные воины вышли в свет дня из забытой пещеры у основания горы – на береговом откосе озера Румия, – их количество уменьшилось наполовину. Многие из уцелевших были смертельно ранены или обожжены.
Тем временем ежечасные удары тарана по уже поврежденным воротам все больше и больше приближали великое бедствие, поэтому командир отряда не дал воинам отдыха. Некханейо сказал своим Жертвам: «Мы уже мертвы, и наша кончина воспета в песнях народа! Пусть то, что мы потеряем, принесет свободу нашим родным и любимым! За королеву! За Сад!»
Рассказы об их героической атаке будут передаваться через поколения до тех пор, пока живет наш народ, – так же долго, как воспоминания о Саде. Под прикрытием ночной темноты Некханейо повел свой отряд к лагерю врагов. Говорят, они скакали так быстро, что копыта коней высекали искры из камней на разрушенном тракте. Наши воины налетели на северян перед рассветом. Пользуясь неожиданностью, они сотнями убивали спящих смертных. Некханейо планировал сжечь таран, однако герцог Изгримнур из Элвритсхолла восстановил порядок в своих напуганных отрядах и повел их в контратаку.
Смертные роились, как крысы, и хотя Некханейо доблестно пробивал себе путь через их бесконечные множества и почти добрался до лидера северян, он пал, изрубленный и окровавленный всего в нескольких шагах от герцога. Остальные его отважные Жертвы были вскоре окружены и убиты. Так закончился Рейд Некханейо. В тот момент казалось, что погибель Наккиги стала неминуемой и скрепленной печатью небес.
Люди, узнав о гибели Некханейо, окружили Зал Совета. Причитая о том, что все потеряно, они требовали унести спящую королеву в глубины горы, чтобы сохранить, по крайней мере, Мать Всего. Но генерал Суно’ку – великая любимица народа – встала на ступенях зала и, назвав собравшихся трусами, устыдила их простыми словами. Она спросила, как Наккига может проиграть в сражении, если так много жителей города были еще живыми.
«Разве нет камней, чтобы вы могли их бросать? – вопрошала она. – Разве нет палок, чтобы заострить концы и превратить их в копья? Неужели в ваших домах не осталось мечей из древнего ведьминого дерева, которые висят на стенах в виде украшений? Так снимите их и дайте им возможность еще раз омыться кровью смертных! Неужели все хикеда’я уже уничтожены и я вижу перед собой только призраков, которые вопят и стенают?»
Утихомирив людей, Суно’ку укрепила их сердца. Она сказала, что лучше умереть стоя, чем преклонить колени перед победителем и затем погибнуть или, того хуже, превратиться в рабов. Суно’ку напомнила им о великом Хамакхо, который прошел весь путь через Тзо с дюжиной стрел, застрявших в нем. Генерал привела в пример имена своих предков, включая самого Экименисо.
«Если сейчас я сложу руки и позволю смертным делать, что им хочется, как мне потом смотреть на тень моего великого предка – супруга нашей королевы, – когда мы встретимся однажды в Саду? Вы думаете, я вынесу его взгляд, зная, что позволила страху превратить меня в слабую тварь? Восемьсот сезонов назад я убила смертного раба, чтобы заслужить мой ранг в Ордене Жертв. Почему бы мне не убить еще несколько дюжин, защищая мое отечество?»
Дух людей воспрял от ее слов, и они разошлись по своим домам и жилым кварталам, решив сражаться до последнего вздоха и до последней капли крови. Некоторые свидетели утверждают, что в тот час Суно’ку обрела такое же величие, каким славился ее легендарный предок Экименисо Задумчивый Взгляд».
– Леди Миджа сейт-Джинната из Ордена Летописцев.
Эрлинг Стойкий был жилистым темнобородым риммером с ладонями, выглядевшими слишком большими для его длинных рук. Когда Порто попросил принять его в отряд скалолазов, хмурый мужчина задал только два вопроса.
– Ты можешь карабкаться по скалам?
– Я поднимался на крыши высоких домов. Мой отец был плотником.
– Падение с крыши отличается от падения с горы. Ладно, посмотрим. Ты умеешь выполнять приказы командира?
– Да, сэр.
Эрлинг осмотрел его с головы до пят.
– Немного высоковат, чтобы перемещаться в туннелях, которыми мы пользуемся, но, по крайней мере, ты худощавый. Это хорошо.
Он сузил глаза.
– Ты не испытываешь благоговейного трепета перед трупокожими норнами?
– Нет. Я ненавижу их.
Застывшее лицо Эндри снилось ему каждую ночь. Молчаливый призрак друга всегда выглядел смущенным и печальным.
– Будь моя воля, убил бы каждого.
– В этом вопросе у нас с тобой нет разногласий.
Эрлинг закончил затачивать нож, вытер точильный камень о штаны и бросил его в тюк.
– Просто помни, они только выглядят бессмертными, а на самом деле такие же живые, как ты и я. Норны ловкие и хитрые, но когда ты рассекаешь их плоть, льется та же красная кровь. Стоит нанести им несколько серьезных ран, и они умирают, как обычные люди.
– Вы сражались с норнами в Хейхолте?
Эрлинг покачал головой:
– Не довелось. Я был на севере, а там мы имели собственные битвы. Когда Скали Острый Нос подох в Эрнистире, мы отправились в Калдскрик, чтобы отбить городок и вернуть его герцогу Изгримнуру. При нашем приближении местные жители открыли ворота. Они уже были по горло сыты Остроносым, но Джели, сын Скали – этот интриган и трус, – не сдавался. Он со своей свитой поднялся на вершину башни в церкви Святого Азла. Завалил две лестничные клетки камнями и, используя хорошую позицию, начал расстреливать воинов герцога, осмелившихся пробираться в центр города. Тан Уннар послал туда мой отряд.
– Но вы же говорили, лестничные клетки были завалены камнями.
– Мы поднялись на башню не по лестницам, дылда. Знаешь, как у нас в Остейме карабкаются по отвесным скалам? С помощью веревок, парень. Если ты не умеешь вязать узлы, то тебе нужно скорее научиться этому. Ты же не хочешь распутывать перетянутый узел, пока кто-то целится стрелой тебе в глаз?
Эрлинг еще раз осмотрел Порто, затем потянулся к наплечному мешку и вытащил свернутый моток крепкого шнура.
– Держи. Видишь того парня с обгоревшей бородой? Нет, не спрашивай его, где он подпалил ее. Иначе этот бес утомит тебя длинной и скучной историей. Его зовут Старый Драги. Передай ему мой приказ. Пусть Драги покажет тебе, как вязать и развязывать узлы. Ну, и несколько других штучек, которые иногда бывают очень полезными. Завтра вечером вернешься ко мне и покажешь, чему научился.
– А что случилось в той башне?
– В какой башне?
– В церкви Святого Азла. Вы сказали, что поднялись туда.
– Конечно, мать твою, поднялись.
– Что случилось?
Эрлинг фыркнул:
– Прикинь! У Скали был герб с какой-то птицей. Мы думали, это имело какой-то смысл. На самом деле оказалось, что Джели, его сын, летать не научился!
Вийеки с грустью понял, что неформальное общение, которому он радовался в беседах с лордом Яариком во время их возвращения из южных земель, теперь безвозвратно закончилось. Приходя к магистру, Вийеки каждый раз был вынужден ожидать в приемной комнате, как и любой другой представитель Ордена Каменщиков.
Еще он заметил возросшее внимание к себе. Взгляды коллег задерживались на Вийеки дольше обычного. Некоторые смотрели на него с любопытством, другие едва скрывали ревнивое возмущение. Он начал предполагать, что Яарик уже раскрыл кому-то свои планы о преемнике. Тем не менее магистр, похоже, не спешил увидеться с ним. Вийеки провел в приемной долгое время.
Наконец дверь во внутреннее святилище распахнулась, и из кабинета вышли несколько персон. Их возглавляла генерал Суно’ку. Ее белокурые волосы были связаны в тугие косы. Совиный шлем располагался под рукой. Когда Суно’ку и другие Жертвы с решительными лицами проходили мимо, она увидела Вийеки и, сделав жест формального приветствия, замедлила шаг.
– Попытайтесь образумить вашего верховного магистра, – тихо сказала ситха.
Почувствовав силу ее сдержанного гнева, он с трудом преодолел желание отступить назад, как от открытого пламени.