Что-то холодное упало в котел его живота. Кхимабу, несмотря на все просьбы и предупреждения, рассказала своей семье о сокровенной надежде Вийеки.
– Да, мастер. Я понял.
Дверь захлопнулась. У старшего помощника было несколько мгновений для восстановления контроля над своими чувствами. Повернувшись и изобразив на лице абсолютное спокойствие, он прошел мимо других просителей, ожидавших в приемной верховного магистра ордена.
Дни Порто слились в бесконечную череду моментов, где он взбирался на крутые склоны, лежал, свернувшись калачиком на узком выступе скалы под шквальными порывами ветра, или испытывал мгновения полного ужаса при встрече с норнскими лучниками. Воин старался не думать о доме, жене и ребенке, потому что это не привело бы ни к чему хорошему. Застряв на краю мира, в самой неприятной из чужбин, Порто больше не верил, что вернется в Пердруин. Его контроль над собственной судьбой был примерно таким же, как и над звездами, пересекавшими ночное небо.
Кстати, в последнее время он часто наблюдал за звездами. Несмотря на усталость, Порто испытывал трудности со сном: он либо не мог заснуть, либо просыпался среди ночи, преследуемый призраками старого и нового времени. Поскольку несколько туннелей по-прежнему оставались ненайденными, склон горы после сумерек принадлежал норнам. Если какой-то опрометчивый смертный ступал на их территорию или даже случайно попадал в зону видимости, его обычно находили утром мертвым – с черной стрелой, торчавшей в теле.
В дневное время численность «горных козлов», как назывался отряд Порто, давала им преимущество. Северяне пользовались этим фактором, как только могли, подавляя небольшие группы норнских лучников, которые встречались им на горных склонах. Стычки редко обходились без решительной борьбы. Иногда казалось, фейри истощили запас магических уловок. Теперь им приходилось сражаться еще более свирепо. Один Белый лис, уже безоружный и с множеством рубленых ран на теле, прыгнул на товарища Порто, повалил на землю и впился зубами в шею мужчины, прежде чем кто-то успел прийти на помощь. Порто и другие воины оттащили норна в сторону и кололи ножами, пока тот не перестал шевелиться. К сожалению, атакованный им мужчина истек кровью и умер.
Порто заметил, что его ненависть к Белым лисам утихла. Неестественная быстрота этих похожих друг на друга существ, их абсолютное бесстрашие и ловкость вызывали уважение. Уступая в численности и порою прижатые к земле, словно израненные животные, они сражались за свою страну до последнего дыхания. Порто помнил, что норны убили Эндри, Флоки, сына Бриндура, и множество других людей, но он начинал уважать их отвагу.
«Поступал бы я так же, если бы опасность грозила моему дому и семье? Моей милой Сиде и маленькому Тинио?» Он думал, что мог бы вести себя подобным образом. В молитвах Порто просил даровать ему такую же храбрость. Только Богу было известно, как поступил бы смертный человек при столь ужасных обстоятельствах.
Часы растягивались в дни, каждый из которых он проводил в патрулировании горных склонов, где практически любой маршрут был связан с немалой долей риска и внезапной смерти. Дни растягивались в недели, и могильные траншеи заполнялись телами воинов, убитых норнами. Их засыпали землей, накрывали камнями – ряды за рядами, – но врата Наккиги держались, и гора не уступала. Вечно холодный воздух становился ледяным. Снежные крупинки, которые били в лица «горных козлов», карабкавшихся по вероломным скалам, казались твердыми и острыми, как острие кинжала.
Лето закончилось; по северным землям шествовала осень, а зима – воистину жуткая зима, которую боялись даже самые закаленные риммеры – была уже на подходе. Порто и его товарищи стояли на ее пути. Они, как жуки в расколотом полене, оказались выставленными напоказ перед безжалостными силами природы.
Комендант Рахо’о, стоявший на коленях в позе просителя, искоса посматривал вверх, словно готовился к казни. Он поднял руки в жесте, называемом «отпусти меня к родителям». Этот жест обычно использовали дети, но иногда, очевидно, и взрослые люди – даже после всего обучения, которое Орден Каменщиков предоставлял своим офицерам.
– Они отказываются идти дальше, старший помощник магистра, – произнес комендант, избегая взгляда Вийеки. – Вина на мне и моем доме. Я должен был казнить всех непокорных рабочих, но не поднимается рука.
Вийеки не одобрял наказания младших членов ордена – особенно в то время, когда обученные Каменщики испытывали голод из-за недостатка припасов, но теперь он был готов казнить любого, начиная с коменданта.
– Неужели они не понимают, что это нужно народу? – с презрительным возмущением спросил Вийеки. – Мы готовим убежище на тот случай, если городские ворота падут. Если вблизи укрытия не будет воды, то даже Орден Песни не сможет нас спасти. Их певчие не смогут выделить ее из камня. Наш народ погибнет от жажды, как надменная ходячая рыба, описанная в древних сказаниях. Словно какие-то животные. Вместе с самой королевой!
Он сузил глаза.
– Я заставлю этих бунтовщиков выкопать яму и закопаю их там! И тебя тоже, хотя погребение заживо лучше той участи, которую ты заслуживаешь!
Комендант упал на живот и со стоном распластался у ног Вийеки.
– Снимите голову с моих плеч, старший помощник магистра! – прохныкал он. – Я подвел и вас, и Сад! И Мать Всего!
– Какая польза мне от твоей головы?
Вийеки пытался сдержать раздражение.
– Она слишком уродлива, чтобы делать из нее трофей. Встань и расскажи, почему твои подчиненные решили умереть. Почему они противятся приказам, которые исходят не только от меня, но и от самого верховного магистра Яарика?
Рахо’о медленно вернулся в раболепную позу.
– Рабочие напуганы, лорд Вийеки. Никто, кроме певчих, никогда не входил по своей воле в запретные глубины. Только слуги Ордена Песни возвращались оттуда. Мои подчиненные говорят… Они просто не могут заставить себя. Самые отважные из рабочих делают несколько шагов по туннелю, идущему вниз, и их сердца сжимаются в груди так сильно, что они едва не падают в обморок. Там внизу обитает какое-то чудовищное создание.
– Конечно, внизу кто-то обитает. Внизу имеется много всего. Однако гора наша, и нам нечего бояться обитающих в ней существ. Сам лорд Ахенаби дал слово нашему ордену.
– Господин, у нас уже пропало четыре инженера. Это те парни, которых вы послали в нижние туннели. Они не вернулись. Кто-то из рабочих говорил, что слышал их голоса. Они умоляли прийти и забрать их наверх.
Комендант поперхнулся.
– Наши пропавшие инженеры умоляли прийти и пробудить их от сна. Вот что мне сказали.
– Но сам же ты не слышал их голоса?
Вийеки нахмурился.
– Возможно, несколько экзекуций все-таки понадобится.
– Сам я не слышал. Хотя один из этих инженеров – старый Сэсиджи – явился мне во сне. Клянусь, я говорю правду! Он сказал, что их группа потерялась в темноте и эта темнота дышала. Старик говорил, что очень боится; если их не заберут наверх, та темнота найдет его, пережует все кости и проглотит, после чего он уже никогда не проснется.
– Ох, уж эти суеверия, – сказал Вийеки, хотя волна необъяснимого страха подняла дыбом волосы на его затылке. – Ты видел сон, комендант Рахо’о. Я же ожидаю от тебя чего-то большего, чем распространения сплетен.
Он постарался успокоиться.
– Сколько людей отказываются выполнять свои обязанности?
Комендант взглянул на него с неприкрытым удивлением.
– Все, мой лорд. Иначе бы я вас не беспокоил.
Это был абсолютный провал. Возмутительнейшая ситуация. Что мастер Яарик подумает о нем, если Вийеки потерпит неудачу в такой второстепенной миссии – особенно после его жалоб на Наджи, якобы слишком неподготовленного для работ по укреплению ворот? Что ему делать? Вряд ли убийство нескольких ценных рабочих напугает остальных и заставит их подчиняться приказам Вийеки. Пещеры, известные как Запретные Глубины, пересекали путь к пустотам, в которых намечалось строительство временного пристанища. Он потратит много времени на новый туннель в обход Глубин, а убежище нужно было построить до того, как северяне выломают ворота. Вийеки, будучи умным руководителем, не стал игнорировать страхи людей. Он знал, что у них имелись хорошие причины для боязни таких запретных мест.
Даже после того, как хикеда’я прожили в Наккиге почти пятьдесят Великих лет – три долгих тысячелетия, как считали бы смертные, – гора по-прежнему хранила множество секретов. Часть из них была известна Ордену Песни. Это и давало певчим такую власть в городе. Впрочем, гора скрывала в своих глубинах тайны, к которым боялись прикоснуться и Ахенаби, и, возможно, сама королева Утук’ку. В свои ранние годы Вийеки тоже пережил ужас глубинных мест и почувствовал ледяную лапу, сжимавшую его сердце и превращавшую все мысли в листву, уносимую завывающим ветром. Однажды он видел, как Яарик отшатнулся от входа в дальний туннель, сказав, что там «слишком темно для прогулок», хотя магистр держал в руке ярко горевший факел. Как же заставить рабочих войти в Запретные Глубины?
Пока он не находил достойного решения.
– Комендант Рахо’о, вернись и успокой людей. Займи их расчисткой уже выкопанных штолен, а я пока постараюсь придумать новый план. Больше не распространяй эти сказки о снах и другим не позволяй!
– Успокоить… людей?
Какое-то время комендант, который, очевидно, готовился к суровому наказанию, не мог дышать от счастья – он не верил, что его оставили живым и невредимым. Однако комендант быстро убрал радостную улыбку и изобразил на лице служебное рвение.
– Да, мой лорд. Вы очень мудры. Я сделаю все, как вы сказали.
Хотя издали доносились звуки зубил и молотов, тесавших камни во многих частях города, Вийеки, шагавший по улице Восьми кораблей, обычно заполненной толпами рабочих и надзирателей, подумал, что сегодня тут было очень пусто и немноголюдно. По этой причине постоянные удары мощного тарана северян звучали еще громче и страшнее. В доме Ордена Каменщиков почти никого не было. Секретарь, сидевший у кабинета верховного магистра, сказал, что Яарик инспектировал одно из многих мест, где Каменщики возводили защитные стены. Вийеки расстроился, но, поскольку секретарь не мог сообщить ему точное местоположение магистра, он повернулся, чтобы уйти. В дверях Вийеки встретил старшего помощника Наджи.