Вийеки давным-давно отдал семейный паланкин для нужд народа, чтобы его части могли быть использованы при починке ворот и других важных объектов. Поэтому в день заседания Военного совета, которое могло решить судьбу всех хикеда’я, старший помощник магистра пошел во Дворец пешком, как простой горожанин. Он знал, что в сравнении с другими тяготами его жертва была небольшой – присутствие на улицах такого огромного количества изголодавшихся людей делало это абсолютно очевидным. Многие рабы и представители низших каст, казалось, просто не имели сил, чтобы закончить дела и вернуться домой. Они, сгорбившись, сидели вдоль стен – там, где рабов и низшие касты настигал приступ слабости. Хотя семейство Вийеки все еще имело достаточно пропитания для поддержания жизни, его родственники не могли делиться пищей с другими людьми – особенно с таким множеством страждущих. Почти половина домов на нижнем ярусе Наккиги теперь стояла с закрытыми ставнями. Некоторые – потому что их обитатели не вернулись с войны или умерли от болезней и истощения. В других домах люди еще жили, но почти не двигались, сберегая последние силы.
В одном из кварталов низших каст – вблизи подножия грохочущего Водопада Слез – прорвавшиеся грунтовые воды разрушили склад с запасом черной ржи. Оголодавшие жители разграбили черную рожь, а к тому времени ее еще не подвергли первичной обработке. В результате многие люди отравились или впали в бешенство. Военный совет приказал Зубу Королевы использовать личную охрану Утук’ку для блокады всего городского района. Охранники заколотили окна и двери домов, в которых завывали отравившиеся жители. Когда шум и вопли наконец прекратились, соседи так и не посмели приблизиться к тем зданиям. Вийеки как-то побывал в этом районе после эпидемии бешенства. Впечатления были настолько негативными, что теперь он обходил это место за несколько кварталов.
Однако и на втором ярусе – там, где располагались особняки благородных семейств и его собственный дом – страдания народа тоже бросались в глаза. Даже привилегированные духовные лица и старшие церемониймейстеры, работавшие в королевском дворце, вызывали жалость истощенным видом. Под кожей на их лицах уже проглядывали кости. Повсеместный страх висел над городом, как дым. Великие чары Ахенаби и отважный рейд Суно’ку не привели к успеху. Северяне не отступили, королева не проснулась, а Орден Жертв сократился до нескольких сотен воинов. Тем временем час за часом удары большого тарана сотрясали здания на безмолвных улицах Наккиги.
«Если бы не шум Водопада Слез и не звон храмовых колоколов, город стал бы полностью безмолвным, – подумал Вийеки. – Но такова наша природа. – Он едва не заплакал от отчаяния и беспомощной любви к своему народу. – Когда нам угрожают, мы замыкаемся в себе. Мы приближаемся к темноте и погружаемся в нее, чтобы выжить. Однако когда единственной целью остается выживание, в кого или во что превращаются уцелевшие?
В последнее время наш город, – думал Вийеки, – напоминает обитель пещерников – слепых, размером с корову, ракообразных существ, которые устраивают жилища в глубоких и темных пещерах горы, куда не проникает свет. Как все ракообразные, пещерники носят защитную броню снаружи тел и, даже умирая, никак не проявляют гибель вовне. Они шевелят ногами и клешнями, какое-то время имитируя живые движения, но на самом деле стоят на месте, словно повозка со сломанной осью. Они больше никогда не двинутся дальше – на вид целые снаружи, но абсолютно мертвые внутри.
Неужели такова судьба нашего города? Окна домов погаснут, одно за другим, и никогда не зажгутся снова. Такова судьба всего народа? Мы будем слепо идти вперед, умирая с каждым шагом, а затем вообще перестанем двигаться?»
Вийеки поднялся на третий ярус и, миновав арочный вход Лабиринта, направился к темному фасаду Зала Совета. Он потерялся в мрачных мыслях, как человек, заблудившийся в густом тумане.
Последний охранник проверил камень вызова и, сделав ритуальный поклон, сопроводил Вийеки в большую палату Зала Совета. Войдя в помещение, старший помощник магистра с удивлением увидел несколько новых фигур, собравшихся вокруг стола из ведьминого дерева. Среди них были представители Ордена Эха, вестники из Лабиринта и Шепчущие королевы.
Рядом с лордом Джиккио сидела незнакомая певчая, слишком юная, чтобы носить маску Старейших – тех, кто родился в первые годы после бегства из Сада. Все лицо женщины было покрыто странными рунами, поэтому на расстоянии ее кожа выглядела почти черной.
Когда Вийеки вошел в зал с высоким потолком и сел рядом с верховным магистром, Яарик бросил на него быстрый взгляд и кивнул, ничем иным не выказав к Вийеки особого расположения. Словно подчеркивая эту новую дистанцию в их отношениях, по другую сторону от магистра сидели два других старших помощника, одним из которых был Наджи – его конкурент. Маска бесстрастности на лице Вийеки была как чаша с неподвижной водой. Тем не менее он чувствовал обиду за то, что наставник продемонстрировал всему Военному Совету его понизившийся статус – пусть даже, как предполагалось, и напоказ.
«Я умираю, но все еще двигаю конечностями, как живое существо», – подумал он. Вийеки тут же выругал себя за глупое потакание столь тягостным мыслям. Он был потомком клана Эндуя. Предки Вийеки издавна служили королеве, хотя и не возвысились так, как некоторые другие семейства, представленные за столом Совета. Вийеки являлся отпрыском знатного рода. Он должен был соответствовать своей крови.
– Итак, – закончив призывное обращение к Саду и прочие ритуальные приготовления, произнес верховный церемониймейстер Зунияб, – на этом собрании мы приветствуем магистра Кую-Вайо из Ордена Эха и лорда Мимити из Шепчущих королевы. Если я не ошибаюсь, лорд Джиккио, вы привели на Совет одну из своих помощниц?
Слепой певчий кивнул:
– Наш великий мастер Ахенаби, подобно королеве Утук’ку, истощил силы при обороне города. Как и наша Мать Всего, он тоже погрузился в сон обновления. Будучи ныне действующим лидером Ордена Песни, я привел с собой старшую певчую Ниджику. Принимайте ее как мою помощницу.
Юная певчая медленно обвела взором людей, сидевших за столом совета. Ее широкие темные глаза почти терялись в скопище вытатуированных на лице черных рун. Она даже не потрудилась сделать положенные жесты благодарности и приветствия. Участники собрания обменялись мрачными взглядами. Новость о потере Ахенаби – лидера самого могущественного ордена – никому не понравилась.
– Я сожалею, что лорд Песни не сможет присоединиться к нам, – сказал Яарик. – Он мог бы ответить на множество вопросов. Тем более что мы должны обсудить нашу неудачную контратаку у ворот города. Без мудрости уважаемого Ахенаби это будет непросто.
Генерал Суно’ку тут же вскинула голову. Когда она заговорила, Вийеки показалось, он услышал дрожь гнева в ее голосе:
– Мои Жертвы сделали все, что могли, верховный магистр. Нам дали задание только за один удар колокола – всего за час, как началась воскрешающая песня Ахенаби. Тем более что восставшим мертвецам не удалось отвлечь смертных от тарана. Они перегруппировались быстрее, чем мы думали.
Ее родственник, верховный маршал, сделал знак, и Суно’ку замолчала, хотя было ясно, что она могла сказать больше этого.
– Надеюсь, я не услышу, как собравшиеся здесь люди будут обвинять моего мастера, – с обманчивой мягкостью произнес Джиккио. – Во время той песни он едва не лишился жизни. Такие великие чары расходуют много ресурсов. Они требуют времени и сил. Лорд Песни затратил на них почти всю энергию. Он только чудом избежал смерти. Невозможно рассчитать точное время, когда чары начинают действовать. Скажите, пожалуйста, генерал, вы действительно хотите обвинить лорда Ахенаби в неудачном завершении вашей вылазки?
Прежде чем расхождение во мнениях превратилось в ссору, верховный церемониймейстер Зунияб поднял руку и потребовал внимания Совета. Его маска из слоновой кости не могла скрыть сузившихся глаз.
– В такой момент мы должны помнить, что любые разногласия среди членов Совета играют на руку лишь нашим врагам. У нас имеется много важных дел, которые подлежат обсуждению. Давайте не будем обвинять друг друга. Командующий смертных предлагает нам переговоры.
Те, кто еще не слышал эту новость – а в их число входил и Вийеки, – вздрогнули, как от удара молнии. Члены Совета начали осматриваться по сторонам, пытаясь понять, кто из них был удивлен прозвучавшим сообщением.
Первостепенный вопрос, который вертелся на языках у многих присутствовавших, озвучил Кую-Вайо – высокий, худощавый магистр Ордена Эха:
– Каким образом мы получили предложение от смертных? И почему они решили провести переговоры? Мы значительно уступаем им в численности. Возможно, это какая-то ловушка?
«Действительно странно, – подумал Вийеки. – Неужели Кую-Вайо и его подчиненные ничего не знали о затребованных переговорах? Ведь это они отвечали за пересылку сообщений между правящей элитой Наккиги и другими королевскими орденами. Такая связь осуществлялась с помощью священных «Свидетелей» – зеркал, сделанных из драконьей чешуи. Представители Ордена Эха обладали всеми мало-мальскими секретами народа, однако в данный момент их лорд выглядел искренне удивленным».
– Возможно, песня танцующих мертвецов, исполненная моим мастером, напугала смертных больше, чем вы предполагали, – произнес Джиккио. – Я думаю, северяне трясутся от ужаса и их король Изгримнур ищет повод для отступления, позволяющий ему сохранить лицо.
– Он не король, – сказал Яарик. – Изгримнур из Риммерсгарда является предводителем своего народа. Он не владеет всеми землями смертных. Его правители находятся в Эркинланде, и этот северный герцог общается с ними только с помощью писем, доставляемых гонцами.
Он многозначительно кивнул:
– Конечно, в его предложении таится какая-то хитрость.
– Смертных сопровождала женщина-зидайка, – вмешалась Суно’ку. – Она лишь недавно покинула их лагерь. И у нее был «Свидетель».