– Возвращайтесь к своим инструментам и чертежам, хотя они мало помогут в финальном сражении. Даже камни священной горы не спасут нас от поражения.
После этих слов она вышла из тени ворот и зашагала к смертным.
Тем временем герцог и его свита возвращались к шатрам на передовой линии перенесенного лагеря. Крик одного из караульных заставил их обернуться. Вийеки увидел, как Изгримнур сердито отослал своих людей и повернулся, чтобы встретить Суно’ку.
«Вот трещина в камне», – подумал Вийеки с внезапным пониманием ситуации.
Он не мог сказать, откуда пришло к нему это знание. В тот момент он просто наблюдал, как два врага направлялись друг к другу – стройная хикеда’я и широкоплечий, косматый смертный. Вийеки чувствовал, что стоит перед самым уязвимым местом в мире и времени – трещиной, которая располагалась здесь бесчисленные годы, но лишь теперь проявившая себя на поверхности событий. Он не мог объяснить мгновений прошлого и будущего. Однако ему было точно известно, что ткань существующего миропорядка уже не останется прежней. Он неосознанно сделал несколько шагов в направлении Суно’ку, но другие посланники схватили его и оттащили к воротам.
– Проклятье, Слудиг, я люблю тебя, как сына, но если ты еще раз вцепишься в мое плечо, тебя будут звать Одноруким.
– Мой лорд, прошу вас! Герцог Изгримнур, пожалуйста…
– Клянусь кровавым молотом небес, я должен пообщаться с ней!
Изгримнур знал, что этого хотели бы молодые король и королева в Эркинланде. Знал, что ему придется проглотить свою ненависть. Однако разговор с воительницей норнов был предначертан Богом, и если бы он отказался от встречи с ней, вся его вера стала бы притворной.
Он повернулся, чтобы посмотреть на белокурую женщину. Даже когда струи страха обжигали холодом его внутренности, он не мог не восхищаться ею. Походка воительницы была намеренно строгой и военной, но каждое ее движение вызывало в уме образ лоснящейся хищницы – кошки или волчицы. Герцог в два раза превышал ее по размерам. Однако Изгримнур видел, как норны вели рукопашный бой. Он знал, что в схватке с Суно’ку ему не уцелеть, если только его люди не подоспеют вовремя.
– Рад снова увидеться с вами, генерал. Решили все-таки убить меня? Вы видите того мужчину с длинной бородой? Это ярл Вигри. Предупреждаю вас, по силе он сравним с гигантом. Его переполняет ненависть к вашему народу. А рядом с ним за нами наблюдают люди, которых я даже не смог бы привести на переговоры. Мне просто не удалось бы сдержать их ярость.
– Я пришла не для того, чтобы убить вас, герцог Изгримнур.
Суно’ку остановилась перед ним.
– Мне захотелось сказать вам несколько слов, которые вы должны запомнить. Хикеда’я никогда не сдадут вам ни гору, ни нашу королеву. Понимаете? Никогда!
– Тогда зачем такая спешка с ответом на наши требования? Завтра на рассвете ваши лидеры объявят свое решение. В худшем случае, мы вернемся к выполнению прежних задач.
Довольно долгое время женщина-фейри молча смотрела на герцога. Изгримнур старался выглядеть спокойным, но втайне удивлялся своей выдержке перед лицом стройной норнской женщины, на голову короче его самого.
– Я думаю, что ваш вид более злобный и дикий, чем у животных, – наконец произнесла она. – Вы, конечно, честный человек. Но будь моя воля, я с радостью убила бы вас и привязала вашу голову к моему седлу вот за эту колючую бороду.
– Конечно, убили бы. Но зачем вы вернулись? Чтобы польстить мне своим вниманием?
Ее губы изогнулись в усмешке – иначе этого не назовешь. Герцог никогда не видел норнской улыбки. Впечатление было неопределенным.
– Я же говорила, что вы не понимаете нас. Попробую еще раз объяснить, а затем пусть сам Сад будет свидетелем, что я вела себя с вами по-честному. Мы не сдадимся, смертный. Даже если вы пробьете древние ворота и приведете всю армию в наш город, мы по-прежнему будем оказывать сопротивление. Вы сказали, что отпустите женщин и детей, но вам следует понять одну важную истину. Даже если убьете всех наших воинов, слуги и рабы из самых нижних каст Наккиги не преклонят перед вами коленей.
Генерал указала рукой на гору.
– Те хикеда’я, которых вы хотите выпустить из города, никуда не уйдут. Все наши безвинные женщины и дети будут прятаться в темных углах пещер и в изгибах туннелей – с камнями и заостренными палками, зажатыми в руках. Затем, когда настанет финальный и самый отчаянный момент, Орден Песни вызовет древних темных обитателей нашей горы. Те из ваших солдат, которые не будут вырезаны так называемым «мирным населением», столкнутся с шагающим кошмаром из темных глубин. Вряд ли кто-то выживет. Вы не можете понять тех ужасов, которым подвергнутся ваши люди, герцог из Элвритсхолла. Хотите победы? Трофеев и рабов? Но не будет слов для того, что ваши уцелевшие воины заберут из Наккиги – те несколько несчастных, которые убегут из города. Безумие будет их наградой. Безумие и смерть!
Когда она замолчала, сверху что-то прогремело. Изгримнур посмотрел на небо, но низкий серый небосвод был полон комковатых облаков. Гром мог прийти с любого направления.
– Я благодарю вас за честность, генерал. И я больше не сделаю ошибки, называя вас «госпожой».
Он сложил руки на груди.
– Только и вы не ошибайтесь при оценке моей армии. Против вас сражаются свирепые воины и крепкие люди. Они сталкивались с вашими Жертвами много раз и бесстрашно побеждали их. Сейчас, после больших потерь в последней войне, у них имеется повод для мести.
Суно’ку молча смотрела на Изгримнура. Герцог заметил, что на ее вежливом лице промелькнуло выражение, похожее на удивление.
– Вы говорите о потерях? – наконец холодным, как небо, голосом спросила она. – Я собственными глазами видела, как сотня моих лучших Жертв умерла в Асу’а. Я видела, как толпа смертных сбросила с седла и облепила моего предка, величайшего маршала нашего народа. А затем мы нашли его тело, разорванное на куски.
– Асу’а? Вы имеете в виду Хейхолт?
Изгримнур боролся с приступом гнева.
– Мой сын и наследник погиб в Хейхолте от рук ваших соплеменников. Мой сын! А недавно, если помните, был сожжен живьем сын тана Бриндура. Его крики были слышны по всему полю боя.
Небо снова загрохотало, и на этот раз под их ногами задрожала земля. Изгримнур нахмурился. «Что, если норны пытались применить какую-то грязную магию, связанную с погодой? Зачем эта безжалостная воительница задерживала его у ворот? Их переговоры завершились. Тогда по какой причине она тратила время на пустые слова?»
– Значит, бессмысленно продолжать наш разговор, – сказала она. – Давайте заканчивать встречу.
Странно, но он был обрадован этим предложением.
– Согласен с вами, – ответил Изгримнур. – Но я хотел бы задать еще один вопрос. Вы храбры, генерал – возможно, более всех остальных из вашей свирепой расы. Я оценил это с того момента, когда впервые увидел вас. Вы уже дали понять, что не имеете жалости к смертным, но неужели у вас нет сочувствия к собственному народу? Из-за какой-то гордости вы обрекаете своих сородичей на смерть?
– Это не гордость, герцог Изгримнур, – ответила Суно’ку. – Для меня мой народ дороже всего остального. Я могу умереть за него тысячи раз, и любой мой сородич без всяких вопросов сделает то же самое для своих людей и королевы.
Она сказала это так просто, что герцог принял ее слова, как абсолютную истину. Кроме прочего, его собеседница была права и в другом: время для разговоров закончилось.
На этот раз оглушительный грохот пришел не только с небес, но и со всех сторон. Изгримнур с удивлением посмотрел на склон горы. Оглянувшись, он увидел Слудига, бежавшего к нему.
– Ворота! – закричал его помощник. – Белые лисы открывают ворота! Это предательство! Норны идут в атаку!
Однако огромные ворота по-прежнему оставались закрытыми. Изгримнур взглянул на трех норнских посланников, которые стояли у раздвинутых створок малых ворот. Они с недоумением озирались по сторонам. Суно’ку выглядела такой же удивленной, как и он. Осмотрев облачное небо, она решительно повернулась к огромному конусу горы.
Слудиг подбежал к Изгримнуру, схватил его за плечо и дернул так сильно, что тот едва не упал. К нему присоединился еще один охранник, и они, подхватив герцога под руки, потащили его к риммерсгардским шатрам.
– Быстрее! – закричал Слудиг.
Никто из норнов так и не вышел из ворот. Огромные створки по-прежнему были закрыты на массивные засовы. Однако шум становился все громче и громче. Казалось, что к ним приближалась армия численностью в десять тысяч всадников. Отступая назад, пока два хускарла тащили его под руки, Изгримнур взглянул на склон и увидел, как массивный каменный карниз, расположенный выше ворот, с громоподобным треском отделился от темного лика горы. Задрожав, огромная скала скользнула вниз, ломаясь по ходу движения на большие куски.
– Гора! – закричал Изгримнур. – Клянусь молотом Дрора, она рушится!
Около ворот начали падать первые большие камни. Разбрасывая комья грязи, они оставляли на заснеженной земле глубокие ямы и рытвины. Массивная часть склона, находившаяся прямо над воротами, съезжала вниз – на ее поверхности можно было бы построить риммерсгардский город приличных размеров. Эта часть горы ломалась на фрагменты, подскакивала и неуклонно двигалась вниз. Люди вокруг Изгримнура истошно вопили от ужаса. Герцог тоже громко кричал, однако из-за оглушительного шума не слышал своего голоса. Внезапно грохот превратился в низкое скрежещущее ворчание, которое сотрясало каждую кость в теле Изгримнура. На мгновение герцог даже подумал, что его скелет рассыпется на маленькие части. Но что удивительно, он все еще был на ногах.
Изгримнур, спотыкаясь, бежал к лагерю. Внезапно его ноги подскочили вверх, и он упал лицом в грязь. Затем что-то ударилось о землю так мощно, что его подбросило в воздух и швырнуло на спину. Изгримнур видел черный камень размером с дом, который, кувыркаясь, катился на него со стороны горы, но он не мог сдвинуться с места, потому что Слудиг держал его за ноги.