– Здесь, на краю земли, мы все совершали странные поступки.
В комнате магистра на верхнем этаже орденского дома всегда было сумеречно и зябко. Небольшая масляная лампа на столе являлась единственным источником света и тепла. В течение дня старшие помощники приносили мастеру списки, информируя его о текущих делах ордена, но Вийеки, томимый своими тревогами, говорил очень мало.
– Ты кажешься мне излишне отрешенным, Вийеки-тза, – наконец сказал Яарик. – Ты едва прислушиваешься к моим словам и заставляешь меня повторяться по нескольку раз. Это не похоже на тебя. Ты всегда был самым внимательным помощником.
Вийеки печально вздохнул.
– Это из-за мыслей, которые беспокоят меня, верховный магистр.
Яарик посмотрел ему в глаза.
– Тогда расскажи о них. Надеюсь, речь пойдет не об озере. Мне казалось, что мы уже обсудили эту тему. Ты заслужил те почести, которые принесла тебе находка нового водоема. Или внезапная слава вскружила тебе голову и затмила врожденную скромность?
– Сейчас меня волнует не это. Могу я поделиться с вами некоторыми мыслями, мастер?
– Думаю, можешь.
Теперь, когда пришло время для конкретного разговора, он не находил нужных слов. Базальтовые стены орденского дома давили на него своей древностью, создавая атмосферу безмолвного порицания. Как он смел стоять под этим сводчатым потолком, видевшем сотни подобных ему старших помощников? Как он мог пестовать подобные мысли о верховном магистре, который проявлял к нему безмерную щедрость души? Вийеки чувствовал себя так, будто скользящая осыпь уносила его к пропасти.
«Лучше прыгнуть, чем упасть».
– Помните, вы показали мне драгоценный камень – Сердце Того, Что Было Утеряно. Мы тогда думали, что нам не выжить. И вы боялись, что не вернетесь в Наккигу. Вам хотелось дополнительных гарантий, что реликвию доставят вашей семье. Это доверие было великой честью для меня, верховный магистр.
– Я даже своим родственникам не доверяю, как тебе, Вийеки-тза.
– Но затем вы возложили священную вещь из вашего семейного наследия на гроб Суно’ку, отдавая дань уважения великим подвигам генерала. Вы всегда ставили судьбы людей превыше собственных желаний.
Яарик сохранял спокойствие. Однако в его голосе появились вопросительные тона:
– Да. Но таков долг магистра любого ордена.
– Я всегда старался усвоить ваши уроки, мастер. После долгих размышлений мне захотелось показать вам один предмет из моего семейного наследия. Вы разрешите?
– Конечно.
Вийеки вытащил из внутреннего кармана мантии небольшой предмет, завернутый в ткань, поместил его на столе перед магистром и аккуратно развернул складки материи. Яарик долго осматривал кинжал из ведьминого дерева, с тонким лезвием и рукояткой в форме цветка, лепестки которого были вырезаны из кристаллов молочного цвета.
– Красивая вещь, – сказал магистр. – Насколько он древний?
– Ему не сравниться с Сердцем Того, Что Было Утеряно, – ответил Вийеки. – Этот кинжал Снежной розы был сделан не в Потерянном Саду, а в нашей стране – в древнем городе Кементари перед его падением. В эру пятого церемониймейстера Снежную розу подарили моему предку Эндуйо как знак благодарности от королевы. Можно сказать, что кинжал помог ему основать наш клан.
– Твоему предку действительно была оказана великая честь, если он получил клинок из рук королевы. Могу я полюбоваться им?
Судя по взгляду Яарика, это был не вопрос, а почти категорическое требование. Вийеки развел руками в стороны:
– Конечно, мастер.
Взяв кинжал вместе с тканью, магистр наклонил тонкое лезвие, чтобы рассмотреть его в дрожащем свете лампы.
«Как тут темно, – подумал Вийеки. – Эта вечная темнота перебралась из пещер горы в сердца хикедаев». На миг, с грузом мыслей, давящих на ум, и с участившимся биением сердца, он снова почувствовал себя существом, спрятавшимся в глубокой расщелине – незрячей тварью, живущей в темных глубинах. Если вся их раса погибнет под горой, внешний мир не узнает об этом. «А если и узнает, то никто не опечалится нашим исчезновением. Возможно, другие народы даже вздохнут с облегчением». Вийеки закрыл глаза. В то мгновение ничто уже не казалось ему важным – ни честь, ни болезненные чувства к наставнику, ни брак, ни клан, никакие другие проблемы, которые он прежде считал первостепенными.
Внезапно он почувствовал себя настолько слабым, что больше не мог стоять на ногах. Не спрашивая разрешения, он сел в кресло напротив магистра. Яарик отвел взгляд от Снежной розы, с усмешкой посмотрел на помощника, но ничего не сказал. Он протянул ему кинжал, и Вийеки взял его.
– Насколько я помню, с твоим предком Эндуйо был связан какой-то скандал, – произнес магистр. – Хотя сразу скажу, что подробности мне не известны.
– Простите, мастер, но я не верю вам.
Вийеки удивился своей смелости. Казалось, что с него слетела какая-то пелена, которая раньше сковывала его мысли и чувства.
– Мне не верится, что вы – самый мудрый человек, которого я знаю – назвали бы меня своим преемником, если бы не знали биографий моих предков вплоть до Восьми кораблей, если не до самого Сада. Скандал, упомянутый вами, случился во время вашей жизни. Вы тогда были молодым смотрителем в нашем ордене. Неужели не помните? То происшествие закончилось гибелью моего предка.
Тонкие губы Яарика изогнулись в холодной усмешке.
– Я уже стар, и моя память перегружена образами прошлого. Ты не мог бы напомнить мне обстоятельства тех событий, Вийеки-тза.
– Мой предок Эндуйо занимал во дворце должность главного духовного смотрителя. Клятводержцы королевы приказали ему расследовать отступничество двух церковников Лабиринта, с которыми он часто работал. У него не было никаких доказательств вины, но представители дворца считали предательство двух настоятелей Лабиринта непреложным фактом, и поэтому Эндуйо приказали свидетельствовать на суде против них. Отказ означал бы немилость или уничтожение всего его семейства. Не получив достойного выбора, он решил покончить с собой с помощью этого кинжала. Примерно таким образом…
Вийеки распахнул мантию и поднес кончик узкого лезвия к своей груди.
– Даже духовники, которые приказали ему обвинить достойных людей в особо тяжком преступлении, из уважения пришли на его похороны. Хотя они по-прежнему добивались наказания невинных настоятелей.
Он посмотрел на своего мастера:
– Как видите, этот кинжал помогает в решении трудных проблем.
– Но зачем ты принес его сюда? – спросил магистр. – Я надеюсь, ты не планируешь использовать его для убийства… себя или еще кого-то?
Яарик поднял со стола кувшин и наполнил две чаши. Одну из них он поставил Вийеки.
– Это вино из облачных ягод очень старой выдержки. Говорят, что в каждой бочке имеется доля кей-ми.
Вийеки никогда не пробовал экстракт ведьминого дерева. Он знал, что, возможно, никогда не получит другой такой возможности. Приняв чашу, сделал большой глоток. Вино было терпким и кислым, со вкусом, который задерживался на языке – что-то крепкое и горьковато-сладкое.
– Спасибо, мой лорд.
Однако Вийеки не стал отвлекаться от темы.
– Видете ли, сегодня я столкнулся с дилеммой, верховный магистр. Только вы можете помочь мне разрешить ее.
– И эта дилемма…
– У меня выбор. Я могу обвинить в преступлении человека, который был моим учителем. Он руководил мной почти всю жизнь. Я любил его, как своего дедушку.
– Действительно, ужасная перспектива. А каков второй вариант?
– Промолчать об ужасном преступлении. Речь идет не просто об убийстве народной героини, но и об атаке на саму историю нашего народа. Поэтому в данный момент я попал в ловушку. Мне нужно предать либо моего наставника, либо саму королеву.
Вийеки опустил кинжал на колени.
– Как вы понимаете, я считаю оба эти поступка невообразимыми. Поэтому мне остается лишь последовать примеру моего предка.
Магистр сделал большой глоток и аккуратно вытер ладонью верхнюю губу.
– Мне кажется, тебе лучше рассказать, как ты попал в такую опасную ситуацию.
– Меня привела к ней гибель генерала Суно’ку. И обрушение горного склона. Я пришел к выводу, что оба случая не были случайными.
Глаза Яарика сузились, но жестом руки он попросил подчиненного продолжить свой рассказ.
Когда Вийеки начал говорить о строительных участках, найденных им выше городских ворот, он удивился спокойствию своего голоса. Все эти проекты были перечислены в записях ордена как приостановленные и почти не отличались друг от друга.
– Как ты думаешь, для чего они предназначались? – спросил Яарик.
– Чтобы вызвать обрушение части горного склона.
– И как, по-твоему, это было выполнено? Причем с соблюдением полной секретности?
Он говорил с Вийеки так, словно бросал вызов умному ученику – не оспаривал возможность такого проекта, а просил подумать и найти решение технической задачи.
Теперь, когда ему представился случай порассуждать о том, что он так долго хранил в секрете, Вийеки почувствовал тяжесть в кишках. Казалось, что они были связаны в узел.
– Очевидно, из-за сложности и объема работ самым трудным было обеспечить секретность. Помню, когда у Башни Трех Воронов мы решили привести в движение часть скалы с гораздо меньшим весом, нам потребовались почти сорок Каменщиков, работающих несколько дней.
– Согласен с тобой. Но кто в Наккиге мог взять на себя такую сложную и опасную задачу, сохранив ее в тайне от других людей? И зачем нужно было скрывать работы? Ведь обрушение склона спасло наш город и уберегло народ от полного уничтожения.
Казалось, что каждое слово мастера затягивало узел в его кишках еще сильнее.
– Я полагаю, мой лорд, что дело держалось в секрете по одной простой причине. Оборона города не являлась единственной целью этого проекта. Для выполнения таких задач ответственная персона – или, скорее всего, персоны – должны были обладать соответствующей властью. Только так можно было осуществить проект и сохранить его в секрете от народа Наккиги.