Она отошла к широкому окошку, подняла лицо к небу. Холодный дождь принялся прилежно смывать подобравшиеся слезы. Не оборачиваясь, она резко договорила: – Он сказал, что если я откажусь, он убьет отца.
– Он не сможет, – ответил Дальгерт.
Ильра замерла, закаменела тоненькая спина, облепленная бесформенными складками намокшей одежды.
– Вы что-то знаете. – Не вопрос, утверждение.
– Да.
– Он уже умер, так? Не молчите! Мой отец уже умер?
Дальгерт растерялся:
– Да с чего вы взяли? Лек солгал вам, что может убить Виля. Это не в его власти. Виль жив, я на днях его видел в городе. Кажется, он даже собрался отстраивать гостиницу.
Ильра обернулась, прикрыла рот ладонью:
– Тогда зачем… – прошептала сквозь пальцы.
– Чтобы вы остались с ним. Чтобы вам не захотелось никуда от него уходить. И ему нравится, когда плохо тем, кто рядом. Тот еще урод…
– А вы меня вытащили.
– Чтобы вы жили.
– Зачем? Вам это зачем?
– Не знаю. Но ведь теперь у вас нет резона прыгать с крыши?
– Я вам не верю. Вы могли соврать только для того, чтобы я… не прыгала.
– Мог бы, если бы догадался и если бы было время подумать. Виль живет на Втором Каменном Спуске, дом номер шесть. Там прямо на стене написана цифра. Нужно подняться на второй этаж.
– Так вы знали…
Дальгерт с явной неохотой ответил:
– Я был уверен, что вы тоже знаете.
– Вы думали, что я его любовница. Лека.
– Он так сказал.
– Вы так думали и все равно стали меня вытаскивать.
Дальгерт усмехнулся. Словно огромный камень упал с души. А Даль и не знал, что этот камень вообще был…
– Вы сейчас можете совершенно спокойно уйти отсюда и никогда больше не возвращаться. Забыть, как страшный сон. Только постарайтесь пока поменьше появляться на улице. Лек, конечно, сам не рискнет вас преследовать, но может кого-нибудь послать. Боюсь, что в третий раз меня может не оказаться рядом.
– В третий?
– Во второй. Я оговорился.
Она кивнула. Подошла на два шага, оказалась рядом. Потребовала:
– Посмотрите мне в глаза!
Даль приподнял брови и выполнил просьбу.
Изучающий, словно ищущий какие-то невидимые ответы, этот взгляд был намного лучше, чем тот, которым она его приветствовала в самом начале разговора.
Улыбнулся: поверила.
– Вы лучше, чем хотите казаться.
– Еще не хватало. Ильра Зэран, я вам не друг. Пусть это так и останется. Я вас очень прошу.
– Смеетесь.
– Ну конечно, смеюсь. Боги, какое счастье, что вы убираетесь отсюда! Хоть одной проблемой меньше.
– Все равно, благодарю.
– Потом поблагодарите. Рекомендую вам побыстрей собраться и покинуть эти гостеприимные стены, пока Лек занят в лаборатории. Если вы не хотите, конечно, столкнуться с ним еще раз.
– Я пробовала уйти, но меня не выпустили. Они никого не пускают.
– Я провожу. Собирайтесь.
Она снова кивнула. Легко открыла дверь, ушла. Дальгерт остался на крыше один.
Стоял минут пять, вглядываясь в серую влажную хмарь. Радость быстро угасла, осталось равнодушие и ощущение полнейшей безысходности. Хоть самому вставай на парапет и сигай вниз.
Дальгерт зло улыбнулся – не дождетесь! Ему еще есть чем заняться по эту сторону реальности. Есть ради чего жить.
Диана вернулась только под вечер третьего дня. И даже Клим не стал язвить по поводу ее небольшой прогулки за дичью – пришла она не одна, а с одним из мастеров-следопытов Ордена. Следопытов отправил Нерин, узнать, куда запропастилась последняя группа из Убежища. В одной из долин группа наткнулась на свежие следы, один из группы ушел проверить, кто это ходит в непосредственной близости от тоннеля. Вышел на патруль схарматов и поспешил вернуться.
Однако его товарищи уже покинули долину и неизвестно, то ли отступили назад, то ли ушли к Убежищу, то ли и вовсе попали в плен.
Следов борьбы на месте их стоянки не было, это обнадеживало. Следопыт прикинул, что ближе будет идти к Убежищу. Вскоре понял, что ошибся. Видимо, слуги Схарма всерьез занялись изучением подступов к городу. Он несколько раз натыкался на патрули, успел во всей красе рассмотреть оживших мертвецов, и людей и собак, едва не погиб, когда под его ногами внезапно начался обвал, но отделался сломанной ногой.
И, тем не менее, смог незамеченным сделать довольно большой отрезок пути. Когда он встретился с Дианой, двигаться мог уже с большим трудом.
Так их в Убежище снова стало девять.
Клим вкратце рассказал о событиях последних дней. Теперь за обоими путями – и горной тропой, и отрезком старой асфальтовой дороги – днем непрерывно присматривали. Ночью вступали в силу многослойные магические защиты, но днем, и это было сделано нарочно, эти защиты или вовсе не работали, или были максимально слабы. Иначе в Убежище не смогли бы найти дорогу даже свои…
Причем поодиночке не рекомендовалось отходить даже в кустики поуединяться, не то что по грибы или на охоту. Диана, кстати, принесла-таки двух зайцев. Чем всех слегка подбодрила.
Однажды утром к Климу в комнату пришел Дамир. Сказал:
– Я считаю, это было бесчеловечно – оставить мальчика без всякой помощи. Он там один погибнет. Я мог бы…
Клим его перебил:
– Героически сдохнуть рядом?
– Я мог бы его догнать по свежим следам. И вернуть.
Клим несколько секунд смотрел на своего подмастерья, словно не узнавая. Тот не понял этого взгляда, добавил:
– Олег поступил глупо, но устраивать воспитательные эксперименты, когда на кону жизнь… даже от вас я такого не ждал.
– Воспитательные эксперименты… – с какой-то даже нежностью сказал Клим, – прекрасно. Послушай сам себя! Ты бы остановил! Ты обожравшегося хомячка остановить не в состоянии, не то что…
– Ну не я. Кто-то еще. Вообще нужно было вдвоем идти.
Клим нахмурился.
– Так, дружок. Иди-ка ты, займись делом, с которым можешь справиться. Возьми у Геды бумагу и нарисуй мне анализ ситуации. Так, как ты ее видишь. И, ради собственного здоровья, пиши разборчивей…
Дамир ушел, пламенея ушами. Клим остался бессильно бранить свою нелегкую долю – его бы воля, он бы сам догнал Олега. И мало бы ему не показалось…
Клим даже близко не мог представить, что могло толкнуть мальчика на столь безрассудный поступок. Скорей поверил бы, что это кто-то из Дианиных подмастерьев не выдержит долгого ожидания и жизни впроголодь и отправится совершать подвиг.
Но потом вспомнил последний разговор, и мозаика, кажется, сложилась.
Он спросил про Дальгерта. А Даль для него – не просто какой-то чужой человек… об этом стоило вспомнить, прежде чем высказываться насчет плена и других возможных неприятностей…
К сожалению, проверить эти догадки у него возможности не было.
А Олег тем временем почти без приключений миновал и Чертово Седло, и перевал у Кулешки и вышел на пастушью тропу. Это самая короткая дорога к городским окраинам. В тот день шел непрерывный холодный дождь, но мальчик считал, что такая погода ему только на руку – меньше шансов встретить патруль схарматов.
Неприятности начались, когда он уже думал – все. Самая сложная часть пути пройдена.
Улица была пуста, дома стояли обугленные и пустые, казалось, тут уже много недель не было ни одного человека. И мальчик расслабился. Перестал прятаться, перестал выбирать самые укромные и тайные пути.
Завернув за очередной поворот, он наткнулся на патруль.
Молодой схармат, скучавший под навесом чудом уцелевшей крыши, заметил его издали, спрятался и, выбрав удачный момент, ловко ухватил за воротник.
Лек стоял посреди мастерской и рвал в мелкие клочки белую тряпку – не то косынку, не то наволочку. Губы его непрерывно шевелились, кожа была серой. Помощники, которые не успели под благовидным предлогом смыться, сидели тише мыши и наблюдали последствия молчаливой истерики старшего мастера.
Дальгерт, кажется, был первым, кто осмелился спросить у Лека, что случилось.
Он окинул помощника бешеным взглядом, домучил-таки свой платок и сказал:
– Пошли! А вы все – работайте! Генерал недоволен – мы отстали от графика.
То, что отстали исключительно по вине самого Лека, который больше времени проводит у себя в лаборатории, чем в мастерских, его совершенно не беспокоило.
Дальгерт, стараясь удержать на лице сочувствующее выражение, шел за мастером. Остановились они у двери в комнату, отведенную Ильре.
Лек с силой ударил кулаком по косяку. Посмотрел Дальгерту в лицо мятущимися блестящими глазами. Тихо сказал:
– Я же все для нее делал. Я готов был отдать ей все, что у меня есть…
– Поссорились?
– Что? Нет… – он хмуро улыбнулся. – О, нет, мы не ссорились. Я же ее люблю. Она всегда знала, что я люблю ее. Для меня было наградой видеть ее каждый день. Дотрагиваться до ее кожи, видеть улыбку. Я… может быть… уделял ей мало времени. Но мне нужно было работать, ведь я стараюсь только ради нее одной. Я хочу, чтобы она жила вечно, чтобы всегда была такой же юной и прекрасной, чтобы ей не грозили никакие болезни, чтобы не было страшно никакое оружие… Она не могла меня бросить. Нет-нет! Она меня не бросит никогда…
Даль смотрел на Лека и видел перед собой сумасшедшего, полностью погруженного в свои фантазии. Почему раньше он не замечал этого? Почему считал, что лихорадочный блеск в его глазах появляется лишь тогда, когда он создает новое чудовище?
Оставалось надеяться, что Ильра никогда больше не попадет в его поле зрения и у него никогда не будет возможности воплотить эти фантазии наяву.
– Может, вернется? – все же кинул он с должным сочувствием.
– Не знаю… мне кажется, есть кто-то, кто нашептывает ей про меня всякие мерзости. В последнее время она стала такой… странной. Недоверчивой. Но я все исправлю. Я ее найду. А вы мне поможете. Поможете ведь?
– Ну конечно. Я помогу.
Нельзя спорить с сумасшедшими. Но произнести это было очень трудно.