В центре города высится восьмиэтажное здание редакции «Орегон гералд» — громадное чудище из кирпича и песчаника, построенное еще в 1920 году, сразу ставшее для добрых горожан бельмом на глазу и остающееся таковым до сих пор. Если в его интерьере и существовали какие-то прелести, то они погибли в результате неудачной перепланировки, предпринятой в семидесятых годах — самом неподходящем десятилетии для любых преобразований. Серый учрежденческий ковролин, белые стены, низкие подвесные потолки, флуоресцентные лампы… Помещение редакции можно запросто спутать со страховым агентством, если бы не развешанные по стенам газетные статьи в рамках и до предела захламленные письменные столы сотрудников. Когда Сьюзен мечтала о работе в газете, она представляла себе стремительную карусель событий и вечно спешащих, общающихся на бегу репортеров. Однако в редакции «Орегон гералд» царила тишина. Стоило кому-то чихнуть — все оборачивались.
Газета считалась независимой, то есть являлась одним из немногих крупных ежедневных изданий страны, не принадлежащих какой-нибудь могущественной корпорации. В 1960-х годах ее владельцы, семейная династия лесопромышленников, продали «Гералд» другой семейной династии лесопромышленников. Несколько лет назад нынешние владельцы пригласили новым главным редактором Говарда Дженкинса, бывшего директора по связям с общественностью одной из нью-йоркских фирм. За время, прошедшее после его назначения, газета три раза была удостоена Пулитцеровской премии. И это пошло ей на пользу, поскольку, по разумению Сьюзен, в наше время семейная династия лесопромышленников уже не означает большого денежного мешка — даже с учетом экономии на бумаге.
На пятом этаже стояла такая тишина, что Сьюзен слышала, как гудит охладитель питьевой воды. Она окинула внимательным взглядом главный зал, разделенный рядами низких перегородок на закутки с рабочими местами хроникеров и репортеров. Несколько редакторов сгорбились над столами, устало поглядывая на экраны компьютеров. Сьюзен увидела, как по проходу шествует Недда Карсон, помощница редактора отдела новостей, держа в руке вместительную пластмассовую кружку с чаем.
Та тоже заметила Сьюзен.
— Они там. — Недда кивнула в сторону небольшой комнаты для переговоров.
— Спасибо, — поблагодарила Сьюзен и сквозь прозрачную панель рядом с закрытой дверью разглядела внутри комнаты Йена Харпера. Дженкинс привел его в газету вслед за собой одним из первых, переманив из «Нью-Йорк таймс», и теперь Йен числился среди лучших редакторов. Сьюзен подошла и постучала по стеклу. Он поднял голову и махнул, приглашая войти. Комната была совсем маленькая, стены белые, посередине стол, четыре стула. Плакат на стене призывал сотрудников «Орегон гералд» утилизировать бытовые отходы. Йен полустоял-полусидел на спинке развернутого стула. Он всегда так делал, как полагала Сьюзен, потому, что такое возвышенное положение придавало ему ощущение собственного могущества. А может, просто ему так было удобнее. Редактор отдела новостей Клэй Ло сидел за столом напротив Йена, подперев рукой круглую голову со съехавшими набок очками. На какое-то мгновение Сьюзен показалось, что он дремлет.
— Бог мой! Только не говорите мне, что проторчали здесь всю ночь!
— В пять утра мы провели редакционный совет. — Йен махнул в сторону свободного стула. — Присядь-ка.
На Харпере были черные джинсы, черные кроссовки «Конверс» и черный блейзер поверх выцветшей футболки с портретом Джона Леннона на фоне статуи Свободы. Большинство футболок Йена так или иначе давали понять, что он из Нью-Йорка.
Клэй поднял на Сьюзен мутные глаза и молча кивнул. Перед ним стоял одноразовый стаканчик с кофе, принесенным в термосе из буфета на первом этаже. Очевидно, это были остатки кофе, поскольку к верхнему краю стаканчика прилипли крупинки кофейной гущи.
Сьюзен села, достала из сумочки репортерский блокнот, ручку и положила перед собой на стол.
— Так в чем дело?
Йен вздохнул и провел руками по голове. Этот жест должен означать стремление сосредоточиться, но Сьюзен знала, что Йен проверял таким образом, не растрепались ли волосы, аккуратно собранные в короткую косичку.
— Кристи Мэтерс, — произнес он, поглаживая пальцами виски. — Пятнадцать лет. Живет с отцом, таксистом. Тот узнал о ее исчезновении, только вернувшись вчера вечером с работы. В последний раз ее видели, когда она уходила из школы домой.
Сьюзен уже знала все это из утренних новостей.
— Средняя школа Джефферсона.
— Угу, — подтвердил Йен, взял стоящую перед ним кружку с логотипом «Орегон гералд», подержал с минуту и поставил обратно на стол, не сделав ни глотка. — Три девочки. И все школьницы. Теперь для обеспечения безопасности каждой школы выделен дополнительный полицейский наряд.
— А есть уверенность, что она не загуляла со своим приятелем или не караулит распродажу в «Хот-топик»? — спросила Сьюзен.
Йен отрицательно покачал головой.
— В тот вечер ей надо было сидеть с соседским ребенком, однако она не пришла и не позвонила. В общем, предполагается самое худшее. Что ты знаешь об «убийственной красотке»?
У Сьюзен по коже поползли мурашки при упоминании безжалостной серийной убийцы. Она перевела взгляд с Йена на Клэя и опять на Йена.
— Какое отношение к этому имеет «убийственная красотка»?
— Что ты знаешь об оперативной группе, которая охотилась за ней? — уточнил вопрос Йен.
— Греттен Лоуэлл прикончила кучу народа, — начала рассказывать Сьюзен. — Десять лет за ней гонялась специально сформированная полицейская команда. Потом «красотка» выкрала их главного детектива. Это было больше двух лет тому назад. Все уже решили, что его нет в живых. Я в то время еще училась в аспирантуре и как раз гостила дома в День благодарения, когда это случилось. Она сдалась полиции. Ни с того ни с сего. Детектив чуть не погиб. Ее посадили в тюрьму. Я вернулась в аспирантуру. — Сьюзен повернулась к Клэю: — На нее ведь до сих пор вешают все новые трупы, верно? В первый год после ареста ее заставили признаться, насколько я помню, примерно в двадцати убийствах. Каждые один-два месяца в общую кучу подбрасывают очередную жертву. Греттен Лоуэлл заняла достойное место среди наших выдающихся психопатов. — Сьюзен невесело усмехнулась. — Выдающихся не значит замечательных, а в смысле жутких, жестоких и хитрых.
— Копам тогда здорово досталось от нас. — Клэй сложил руки на столе и многозначительно посмотрел на Сьюзен.
Девушка согласно кивнула.
— Да, помню. Пресса ругала их по-всякому. Много было и злости, и страха. На первых полосах появлялись прямо-таки уничижительные для копов передовицы. Но в итоге они стали героями. Тогда ведь еще книга вышла, верно? И еще с тысячу разных публикаций о подвиге и личности детектива Арчи Шеридана.
— Он снова при исполнении, — сказал Йен.
Сьюзен подалась вперед.
— Да ну тебя! Его же вроде комиссовали?
— Так и было. Но теперь уговорили вернуться и возглавить нынешнюю опергруппу. Мэр полагает, что только Шеридан способен изловить этого гада.
— Потому что он поймал Греттен Лоуэлл?
— Ну да. За минусом дополнения «чуть не погибнув».
— И уничижительных передовиц?
— Вот тут начинается твоя работа, — усмехнулся Йен. — В прошлый раз к ним было не подступиться. Пустив нас на свою кухню, они надеются отбить желание тыкать в них пальцем и издеваться. В общем, нам дали добро на серию очерков о Шеридане.
— А почему решили поручить это мне? — с сомнением спросила Сьюзен.
Йен пожал плечами:
— Они сами на тебя указали. Во-первых, ты не успела им насолить в тот раз. Потом ты по образованию литератор, а не газетчик. Видимо, ученая степень магистра изобразительных искусств вызывает у них больше симпатии, чем журналистский диплом. — Йен опять поднес руки к голове, нащупал наконец выбившийся волосок и пригладил. — Им не нужен борзописец, который будет во все совать свой нос. Они хотят просто общественного внимания. И кроме того, ты окончила кливлендскую школу.
— Десять лет назад, — заметила Сьюзен.
— Там же училась и первая пропавшая девочка, — продолжал Йен. — Любопытное совпадение. Плюс ты потрясающий очеркист. У тебя великолепно получаются статьи с продолжением. Ты просто создана для этой работы. Дженкинс уверен, что нам открыта дверь к очередной Пулитцеровской премии!
— Все, что у меня получается, — это сочинения на тему бытовых ожогов и спасенных домашних любимцев.
— Ты сама хотела написать что-нибудь серьезное, — возразил Йен.
Сказать им, что ли? Сьюзен с минуту колебалась, постукивая ручкой по блокноту, потом подчеркнуто аккуратно отложила ее в сторону.
— Вообще-то я сейчас вплотную занялась сенатором Каслом…
Она с таким же эффектом могла начать мастурбировать перед коллегами тут же на столе. На мгновение в комнате воцарилась мертвая тишина. Потом Клэй медленно выпрямился и посмотрел на Йена, который продолжал сидеть на спинке стула, упершись руками в колени, чуть выгнув спину.
— Это всего лишь слухи, — проговорил он наконец. — И больше ничего. Чей-то черный пиар. У Молли Палмер целый букет психологических проблем. Ты ничего не найдешь, поверь мне. И вообще это не твое!
— Ей было четырнадцать, — сказала Сьюзен.
Йен взял свою кружку и снова не сделал ни глотка.
— Ты с ней говорила?
Сьюзен чуть съежилась, сидя на стуле.
— Не могу разыскать ее.
Йен поставил кружку на место.
— А это значит, Молли Палмер не хочет, чтобы ее разыскивали. Она же просто не вылезала из колонии для малолетних преступников! А если и вылезала, то лишь для того, чтобы угодить в психушку! Ты, возможно, удивишься, но я занялся ее делом сразу, как только приехал в этот город. Она душевнобольная! Соврала своим немногим школьным подругам, и ложь стала расти, как снежный ком! И хватит об этом. — Йен нахмурился. — Короче, если ты отказываешься от сказочной возможности описать то, как опергруппа охотится за серийным убийцей, я предоставлю ее Дерику!