На ощупь выступ оказался гладким и холодным. Ухватившись за него руками, я с опаской взглянула вниз. Голова закружилась. Но не от страха свалиться на дно бетонной могилы, а оттого, что я увидела, как едва заметно плещется в ней вода. В бассейне было пусто, но перед моими глазами колыхалась прозрачная голубоватая жидкость. Точнее, именно этот оттенок дарили воде сотни морских коньков.
С каждой секундой видение становилось отчетливее и ярче. Я поймала себя на том, что ищу под толщей воды, подернутой легкой рябью, очертания тела Сары. Но там было пусто. Слегка подавшись вперед и вытянув руку, мне удалось коснуться поверхности. Кристально чистая и прохладная вода. Почти явственно ощущался исходящий от нее запах очистительных химикатов.
Погрузив пальцы, я ощутила подвижность воды, ее тяжесть. Поднесла руку к лицу, уставилась на ладонь – та оставалась сухой.
«Помоги мне, Сара, – попросила, закрыв глаза. – Я хочу увидеть. Я готова, я выдержу. Мне это нужно. Пожалуйста, покажи».
Пальцы, впившиеся в каменный выступ, начало слегка покалывать. Отдернула руку и уставилась на поверхность бортика. Внимательно прошлась по нему взглядом, не упуская ни дюйма. Наклонилась, чтобы рассмотреть его с разных сторон, и едва не задохнулась от подступившей к горлу тошноты. Маленькая темная точка. Она спряталась в шве между двумя декоративными камнями. Кто-то хорошо здесь прибрался, и ее трудно было заметить, если только не встанешь на колени или не опустишься почти горизонтально. Не было сомнений – это капля крови, принадлежавшая Саре Келли.
Недолго думая, я коснулась ее дрожащим пальцем. Ощущение было такое, будто меня пытают раскаленной кочергой, душат и одновременно затягивают куда-то. Жар прилил к голове, горло сдавило, перед глазами поплыло, а затем разом все оборвалось, и прямо в лицо мне подул холодный ветер. Я опять находилась в этом помещении, но меня уже не было.
Растворенная в воздухе, невесомая, могла все видеть и слышать, но земной оболочки уже не имела.
-36-
– Пожалуйста, тише… – произнес женский голос.
И в ту же секунду я увидела, как сюда врываются две девушки. Обе темноволосые. Одну я узнала сразу. Сара. В синих джинсах, мягком кардигане, с забранными в аккуратный хвост и перетянутыми красной резинкой волосами.
Она буквально тащила на себе незнакомку – босую, с наброшенным на плечи пальто.
– Нет, я его слышу, – бормотала она, оглядываясь назад. – Он идет.
Ее ноги заплетались, подворачивались. Казалось, в хрупком тельце не осталось никаких сил для того, чтобы идти, поэтому Саре приходилось постоянно ее поддерживать.
– Тихо, умоляю тебя! Не кричи.
– Мм… – девушка свела челюсти, словно от адской боли, и повалилась на колени.
Голова ее безвольно упала, темные волосы влажными прядями рассыпались по плечам.
– Как твое имя? – прошептала Сара, лихорадочно оглядываясь на дверь. – Бертина?
– Бер… Бертина… – простонала та.
– А я – Сара, – шепнула она ей в ухо, прихватывая руками девушку под мышки, чтобы поднять с пола.
– Сара?
Незнакомка как будто очнулась – у нее, откуда ни возьмись, появились новые силы. Она отшатнулась, усталые глаза с припухшими веками глядели на Сару ошеломленно.
– Так это ты…
Невеста Дэниела бросила испуганный взгляд на дверь и прошептала:
– О чем ты?
– Он постоянно говорил про тебя. Про то, что не хочет наказывать, что ему жаль… но ты должна очиститься, чтобы вы… снова могли быть вместе, – по ее измученному лицу потекли горячие слезы.
Из-за двери донесся какой-то шум, и обе девушки в панике замерли. Пальто, явно в спешке наброшенное на Бертину, упало на скользкий пол, и у меня кровь застыла в жилах. Она была абсолютно голой, а ее спина от лопатки до лопатки оказалась изуродована: сквозь багровые кровоподтеки и следы запекшейся крови на коже ярко проступали буквы, вышитые прямо по живому грубыми и толстыми красными нитями. Они выстраивались в слово PURITAS.
Кто-то явно долго и кропотливо возился над тем, чтобы надпись изменила спину девушки до неузнаваемости. Кто-то не один день издевался и причинял ей боль. Оттого она и выглядела сейчас забитым, испуганным, мокрым зверьком.
Сара торопливо подняла пальто и накинула его Бертине на плечи.
– Ты сможешь?.. – сбивчиво прошептала она, наклоняясь к ее лицу и глядя прямо в глаза.
Девушка слишком медленно покачала головой:
– Он все равно поймает, – ее рука скользнула вверх и обхватила воротник кардигана Сары. – От него не уйти. Никуда не спрячешься!
На ее запястье ярко алели следы от пут или веревок. Дрожащие губы были разбиты, лицо застилали слезы.
– Нет, – хрипло ответила Сара, пытаясь поднять Бертину. – Я спасу тебя. Мы убежим, здесь есть окно. Просто постарайся идти, пожалуйста… Мне тебя не донести.
– Спасай себя. Беги, – всхлипнула Бертина, повалившись на холодный пол. – У тебя еще есть время.
– Нет, я тебя не оставлю. Я помогу. Не дам тебя в обиду, – сцепив зубы и рыча от усердия, Сара все-таки подняла Бертину и взвалила себе на плечо. – Вот так, хватайся, да. Держись.
Я видела, как искривилось лицо Сары, но вовсе не от тяжести обнаженной незнакомки, а от невыносимости всего происходящего. Она закусывала губы до крови, делая каждый шаг, зажмуривалась и еле сдерживала слезы. Ей не хотелось верить в то, что это происходило на самом деле. Но живой свидетель его зверств не мог лгать. Так же, как и следы стежков, бугрившиеся на израненной коже Бертины.
– Сара! – раздался за их спинами знакомый голос.
Мысль о том, что я знаю этот голос слишком хорошо, пронеслась по моему сознанию острым ледяным мечом. Опалила едким жаром, уничтожающим заживо. Застыли и девушки, опираясь друг на друга, в немом и первобытном ужасе обернувшись к двери.
Точно так же мое сердце толкнулось и замерло, окаменев.
Дэниел стоял в дверном проеме и тяжело дышал. На нем был легкий плащ, в руке ключи от машины. Кажется, он вернулся не вовремя и вдруг, застав их здесь вдвоем, все понял. Мужчина не шевелился. Черты лица буквально заледенели, глаза потускнели. Недоумение, растерянность, неверие в то, что он увидел, – вот что сквозило в его взгляде.
Вздох, похожий на сожаление, вырвался изо рта Дэниела.
Одновременно лицо вспыхнуло. Теперь он смотрел с гневом и болью.
Она, его Сара, и стала причиной всего происходившего, но она никогда не должна была видеть грань его безумия. Она не поняла бы. Никогда бы не согласилась с тем, что он делал ради них обоих – с тем, как он избавлялся от тьмы, поселившейся в его душе и точившей его каждую минуту.
Но Сара его любила.
Она очень хорошо его знала, поэтому сразу прочла все по его глазам. Любила Дэниела с его слабостью, нерешительностью, даже с преследующими его навязчивыми идеями контролировать ее. Но никогда не приняла бы того, в кого он превратился, позволив тьме взять власть над телом и разумом, поглотить его.
И он прекрасно это осознавал.
– Сара… – в его глазах загорелось раскаяние.
– Нет, нет, нет! – зарыдала взахлеб Бертина, едва заслышав его голос.
И, будто обретя новые силы благодаря появившемуся острому желанию жить, она потащила Сару за собой. К маленькой дверце в конце помещения – к душевой. К месту, казавшемуся ей единственным возможным спасением.
Но Сара… Ее легкая, как музыка, душа словно покинула тело на мгновение. Она смотрела на него, а внутри все рвалось в мелкие клочья. Любовь, преданность, нежность, поселившиеся однажды в сердце, не хотели верить в происходящее. Она продолжала смотреть на него: почему столь родной человек, которого она целовала по утрам и обнимала ночами, мог творить такое и… О Боже, вероятно, получать от этого удовольствие.
Как ему удавалось скрываться? Почему она ничего не замечала? Или просто не хотела?.. А самое главное – зачем? Для чего он сотворил чудовищное злодеяние?
Она почувствовала, как чья-то рука ложится на ее плечо, как сильные пальцы хватают и тянут ее за край кардигана. Слышала, как кричит Бертина, пытающаяся привести ее в чувство. Сара бросила на Дэниела последний взгляд, ей было больно, мерзко и противно – эмоции горели пламенем на ее лице. Она развернулась и, обхватив рукой за талию обнаженную Бертину, метнулась в сторону заветной дверцы, которая могла хоть на несколько минут, но укрыть их от монстра. Но не успела понять, что вдруг произошло.
Сначала за спиной раздались его тяжелые шаги, затем какой-то тупой и черный предмет мелькнул перед глазами и уперся в бок Бертины. «Кхр-кхр» – именно такой раздался звук перед тем, как та потеряла контроль над своим телом и инстинктивно дернулась, отталкивая от себя Сару.
События развивались настолько быстро, что никто из них даже не вскрикнул.
Сара падала, видя перед собой его искаженное гневом лицо и горящие глаза, направленные в сторону бедной Бертины. Шокер – вот каким образом он заставил свою жертву остановиться.
Падая на спину, скользя и отчаянно размахивая руками, Сара Келли видела, как руки Дэниела тянутся к шее той, кого он считал виновной в том, что все открылось.
Он душил Бертину, ломал пальцами ее шейные позвонки, пока она, Сара, падала на пол, ударяясь затылком о твердый и острый выступ каменного бортика. Она пыталась встать, но тело ей почти не подчинялось. Он продолжал убивать обнаженную незнакомку, когда разбитая голова Сары кружилась, заставляя терять ориентацию в пространстве.
Она привстала, пошатнулась и, не сумев помочь девушке, рухнула в воду. Безумный крик, в который она вложила последние силы, вырвался из ее горла, но его заглушил поток воды.
Резкая боль, головокружение, влага, заполнившая легкие практически моментально, – все это стало последним, что она помнила. А морские коньки, которых так любила, – было последним, что она увидела перед смертью.
А еще руки Дэниела, которые обхватили ее бездыханное тело и подняли на поверхность, и его же горячие слезы, упавшие на ее застывшее лицо. И губы, которые касались ее губ. И его жаркое дыхание, пытавшееся вдохнуть в нее жизнь.