о заставляет меня задуматься, сколько времени они, должно быть, потратили на планирование этого путешествия. – Поэтому мы здесь и собрались. Мы-то с Джойс уже давно решили, где нам хочется побывать, но нам кажется правильным, чтобы и у вас была возможность добавить места по вашему выбору.
Джойс в знак согласия кивает. И глядит на нас с Лювией так ласково, что на нее просто невозможно сердиться, хотя детекторы моей паники давно зашкаливают.
– Это путешествие в такой же степени ваше, как и наше, – говорит она. – Правда.
Не успеваю я придумать, что ответить на это заявление (и есть подозрение, что реакция моя не обрадовала бы ни бабушку, ни Джойс), как Лювия заключает ее в объятия.
– Я знаю. Спасибо, бабушка. И тебе тоже, Атланта. Чем дольше я думаю об этой поездке, тем больше она меня воодушевляет.
– Серьезно? – Джойс еще крепче прижимается к внучке, как новорожденный котенок, ищущий тепла у мамы-кошки. – О, моя дорогая, я так счастлива.
Наблюдаю за ними, изо всех сил стараясь не раскрыть рот от удивления. Должен сказать, что Лювия часто играет роль послушной и любящей внучки, чтобы добиться своего. Та еще манипуляторша. Но опять же: я не понимаю, зачем она подыгрывает им. Неужели ей правда настолько осточертело торчать в Санта-Хасинте, что она рада ухватиться за любую возможность отсюда слинять? Даже если эта возможность включает меня, единственного человека в этом городе, которого она не выносит?
Ерунда какая-то, голимая бессмыслица. Лично я ГОДАМИ доставал ее своим показным безразличием, молясь про себя лишь о том, чтобы угас огонек нашего соперничества. Это я должен был сейчас обнимать ее бабушку, уверяя, что все происходящее, по-моему, просто замечательно, краем глаза наблюдая, как Лювия вскипает от ярости, не имея шанса этого избежать.
Но она же сама сказала, что я – сопутствующий ущерб.
Какого дьявола здесь творится?
Неужели она… больше не ненавидит меня? А если так – что тогда между нами? Я по-прежнему рядом с ней ощущаю какое-то напряжение. Я и представить этого не мог, как и ее негодования, когда не стал вчера ей подыгрывать. Так что если она и перевернула страницу, то, возможно, я ей просто не нравлюсь, и все. И перспектива провести со мной полтора месяца в путешествии – для нее нечто совершенно незначительное.
Казалось бы, я должен радоваться. В университет я уезжал с мыслью, что расстояние покончит с этим абсурдом, который опутал нас обоих, словно кокон, с девяти лет.
Да, мне бы радоваться тому, что теперь она видит во мне только внука лучшей подруги своей бабушки, бывшего одноклассника или же обычного парня из нашего городка.
Одного только не понимаю – откуда во мне такое жгучее желание треснуть кулаком по стеклу?
– Пометки оранжевым – мои, – сияя от счастья, поясняет Джойс. Сдается мне, что один только вид внимающей и ни в чем не противоречащей внучки обеспечит ей сегодня безмятежный сон ангела. – А зеленые – это пожелания Атланты.
– Их тут… куча, – бормочет Лювия.
Эвфемизм века. Да там нет ни единого штата без их пометок, без указания мест, в которых им хотелось бы побывать. Это невозможно. Даже на то, чтобы объехать все эти точки, не хватит и полугода, не говоря уже о разных петлях и случайных отклонениях от маршрута, которые обязательно случаются в процессе.
– Для этого у нас есть Эшер, – объявляет тогда моя бабушка и со всей дури лупит меня по руке. В детстве мне казалось, что этот жест означает ее недовольство мной, но я уже давно понял: для Атланты Стоун такой удар – проявление безграничной любви. – Ты же сможешь все организовать, верно?
Ясное дело, смогу. Но прикусываю язык. Пока что я на это не подписывался. Со вчерашнего дня, когда они огорошили нас этой новостью, я ни на секунду не допускал мысли о том, что это действительно может произойти. Категорически отказываюсь принимать это всерьез.
Совершенно абсурдное для меня поведение.
Стойко, как чемпион, выдерживаю пронзительный взгляд бабушки, снявшей солнечные очки.
– Бабуля, у меня свои планы.
– Планы важнее, чем провести время со мной? – Глаза ее расширяются, и я ощущаю себя беззащитным кроликом перед гремучей змеей. Мне кажется, что все вокруг нее размывается, остаются исключительно ее лицо и голос. Думаю, это та же тактика, которую она применяла, чтобы убедить дедушку выбрать семейной фамилией ее, Стоун, а не его, Джексон. – С той, кто отдал тебе все?
Вот ведь засада! С этого момента все мои аргументы о том, почему это путешествие – плохая идея, все причитания о других планах на лето разбиваются в пух и прах. Лювия и Джойс с неослабевающим интересом наблюдают за нашей дискуссией, хотя я ничуть не сомневаюсь, на чьей стороне их симпатии.
В конце концов бабушка заставляет меня почувствовать себя эгоистичным, достойным презрения внуком, прибегнув к одному убийственному аргументу: она никогда и ни о чем меня не просила. Это правда, но в то же время – нет. Обычно бабушке вовсе не нужно о чем-то просить, ее взгляды и жесты говорят сами за себя, но, по сути, она права. В общем, я сдаюсь под натиском ее аргументов, а также того факта, что Лювия тоже едет, а в глазах моей бабушки это часть соревнования в родственной любви, и остаться позади я никак не могу.
Загнанный в угол, словно раненый зверь, я делаю то единственное, что мне остается, чтобы хоть как-то вернуть контроль над ситуацией и не чувствовать себя таким придурком.
– Фломастер у вас есть?
Джойс чуть ли не подпрыгивает на месте.
– Да, и целый набор! – И она начинает копаться в своей сумке, тоже вязанной крючком. – Лювия, как думаешь, какой цвет больше подходит Эшеру? Синий, под цвет глаз?
Она протягивает внучке целую горсть фломастеров. Ничего удивительного – в этой сумке найдется местечко для бесконечного количества фломастеров самых разных цветов. Почти незаметно Лювия отстраняется от бабушки на несколько сантиметров.
– Красный, – шепчет она, стреляя в меня взглядом, значение которого мне предельно ясно.
Цвет адского пламени.
– Прекрасно, тогда синий оставим тебе.
Беру красный фломастер, но Джойс не сразу выпускает его из рук. Пользуется моментом, чтобы ласково (движениями мягкими и деликатными, в сравнении с тумаками моей бабушки) похлопать меня по костяшкам пальцев, сопроводив этот жест улыбкой.
– Спасибо, что решил поехать, мой дорогой. Без тебя, разумеется, это путешествие было бы совсем не тем.
Мое сердце, потерявшее всякую надежду, пропускает удар. Эта женщина и ее красноречие должны быть вне закона. К собственной досаде, не могу не улыбнуться ей в ответ.
– Путешествие в твоей компании станет для меня истинным удовольствием, Джойс.
Она, залившись горячим румянцем от шеи до кончиков ушей, машет на меня руками.
– Ох уж эти твои ямочки, озорник!
Снимаю колпачок с фломастера, разворачиваю карту к себе и ставлю самый жирный, неровный и кривой крест на всей моей жизни. А чтобы сомнений не оставалось, обвожу кружочком Пасадину и пишу:
Исходя из того, что в путь они отправляются (мы отправляемся) завтра, я вдруг понимаю, что до этой даты – целых сорок дней… Другими словами, сорок дней пути. Сорок дней – звучит как черная смерть, как скитание в пустыне и борьба с дьявольскими искушениями или как мантра какого-нибудь хренова гуру, уверяющего, что именно столько дней необходимо организму, чтобы свыкнуться с чем-то новым.
Нет, число сорок мне ничуть не нравится.
Кладу фломастер на стол, чувствуя себя тем, кто только что заключил сделку с дьяволом и знает, что так или иначе все равно проиграет. Бабушка с триумфальным видом посматривает на Джойс, словно говоря: «Вот видишь? Мы сделали это!» А Джойс, в свою очередь, сцепив кисти под подбородком, не сводит восхищенного взгляда с карты.
Лювия, сложив руки на груди, сидит с непроницаемым лицом.
Я перевожу взгляд на свой «X» и вздыхаю, сглатывая панику и стараясь удержать содержимое желудка, чтобы не допустить его извержения на сверкающий пол кафе.
– Конечная цель обозначена. Переходим к плану игры, дамы.
Споры о том, какие штаты следует посетить в первую очередь, а какие – нет, какие места внушают опасения, а куда доступ и вовсе закрыт, растягиваются на пару часов. Выясняется, что для Джойс это путешествие – возможность под надежной защитой ознакомиться с самыми загадочными и таинственными уголками Соединенных Штатов, словно у нее обнаружилась острая зависимость от адреналина или нечто подобное. Впрочем, я давно знал, что она отличается глубокой верой в паранормальные явления. У нее даже есть карнавальный костюм в стиле «Охотников за привидениями», в который она обряжается каждый Хэллоуин. По этой причине она отметила на карте все известные заколдованные замки, геоглифы, луна-парки с пещерами ужасов и заброшенные больницы. Очаровательно.
Моя бабушка куда более консервативна в предпочтениях. Она хочет увидеть памятники, тысячелетние деревья, закаты, а также продегустировать шардоне в какой-нибудь именитой винодельне.
Единственное пожелание Лювии – перед возвращением в Калифорнию сделать остановку в Аризоне.
– Там будет Джастин, он едет на Гранд-каньон, – говорит она, нервно теребя пальцы. От меня не укрывается ее косой взгляд, брошенный на Джойс, явным образом слегка удивленную. – Я не говорю, что останусь с ним, вообще-то я планирую вернуться домой с вами…
Голос ее постепенно стихает. И это моментально привлекает мое внимание. Звучит так, словно она не уверена в своих словах или же принуждает себя их произнести.
А это СОВЕРШЕННО не свойственно Лювии Клируотер.
Ни один мускул не дрогнул на моем лице при упоминании парня Лювии, по крайней мере я на это надеюсь. Ни разу я не выдал ей своего отношения к тому, что она связалась с этим кретином, хотя и шпионил за ними время от времени. Честно говоря, я за ним приглядывал. Скользкий тип. Был таким уже в старших классах, и очень сомневаюсь, что в этом смысле что-то изменилось, когда он отправился на другой конец страны изучать то, что выбрали для него мама с папой. Узнай я хоть раз, один только раз, что он обращается с Лювией неподобающим образом…