Испепеляю взглядом сначала спортивные сумки, потом его. Ни в коем случае не гляжу ни на мощные бицепсы, хорошо заметные под красной майкой, ни на проймы, такие широкие, что практически видны его грудные мышцы. Стараюсь не думать о том, что еще вчера мое лицо было зарыто между ними, на ощупь – супертвердыми.
– Мог бы и подождать, пока я закончу.
Одна его светлая бровь ползет вверх и теряется под козырьком бейсболки. Тоже фирменная, с эмблемой «Брюинз», только черная. Ищу взглядом соринки на ткани, но, разумеется, ни одной не нахожу. Интересно, вместо трупов в сумках не скрывается ли полная коллекция бейсболок, каждая в индивидуальном чехле с системой охлаждения, подачей кислорода и чистящим липким валиком?
Потому что Эшер – невротик.
– Ты что, не слышала бабушку? Мы выезжаем через двадцать минут, а мне бы очень не хотелось, чтобы ты устроила здесь гардеробную бомжа.
Так, все ясно: его невроз распространил свои щупальца и на кемпер.
– Отлично. Здесь все твое, Мари Кондо[15].
Он не обращает на меня ни малейшего внимания, зато Тринити фыркает от смеха. Моя лучшая подруга не сводит с него глаз, когда он наклоняется, чтобы разместить багаж; точнее, она следит за движением его ягодиц с видом загипнотизированной змеи. Я задумываюсь: чувствует ли Эшер этот настойчивый взгляд, подобно тому как ощущаешь кожей тепло от направленного света лампы?
– Отдай-ка мне фиттонию, пока не уронила.
Выхватываю любимый горшок из рук подруги – та даже не моргает.
– До сих пор не могу поверить, что ты берешь ее с собой.
Ласково поглаживаю чудесные листочки цвета фуксии, блестящие, совершенно здоровые.
– Хочу, чтобы растение было в лучшем виде, оно мне нужно для букета миссис Филлипс, а я никому не доверяю в такой степени, чтобы…
Мое объяснение прерывает звук клаксона. Я задерживаю дыхание, обхожу кемпер и вижу перед собой дорогущий красный «додж челленджер», на который мне вообще-то было бы плевать, если бы не его водитель.
– Джастин, – шепчу я.
Он выходит из машины как киноактер. И мне кажется, что легкий ветерок вдоль Хазард-стрит обнимает его и треплет ему волосы ровно настолько, чтобы непослушная каштановая прядка упала между бровей. Руки чешутся убрать ее, но я сдерживаюсь. Он вроде бы не сердится, но и не улыбается, к тому же сообщение, которое он мне прислал вчера вечером, стало еще одной причиной моей бессонницы.
Судя по всему, планирование твоего путешествия идет полным ходом, так?
К сообщению была приложена фотка: мы с Эшером под конец игры в «золото и серебро». То есть наши тела, сплетенные словно две змеи. Увидев эту картинку, я окаменела от ужаса.
Проклятая Лори. Должно быть, ее рук дело.
– Не думала, что ты приедешь, – говорю я, крепче прижимая цветочный горшок к животу – там у меня как будто центрифуга включилась.
Он шумно выдыхает и бросает на кемпер мрачный взгляд, который я бы точно пропустила, если бы хоть чуть-чуть отвлеклась. Я постаралась объяснить ему, что случилось во «Фрости», попросила зайти в дом, чтобы поговорить, рассказать о том, где мне придется существовать ближайшие шесть недель. Он ничего не ответил и, разумеется, не сдвинулся с места.
– Мозги у меня набекрень, Лювия, но как я мог не пожелать своей девушке счастливого пути?
Мое сердце сжимается от этих слов. Как… как красиво сказано.
Красиво, потому что он приехал.
Хотя это разрушило все его планы на лето, он все-таки приехал.
Опускаю причину, по которой стою на своем. Все же что-то не дает мне преодолеть те полметра, что нас разделяют, и я не знаю, что именно.
– Спасибо.
Джастин цокает языком.
– Не надо так, ты же делаешь мне больно. – И сразу же привлекает меня к себе, чтобы обнять.
Вовремя успеваю убрать фиттонию, вытянув руку с горшком в сторону, и, счастливая, утыкаюсь ему в грудь. Прижимаюсь щекой к мягкой ткани рубашки поло, втягиваю носом запах его фирменного одеколона. Знаю, что аромат эксклюзивный, в Санта-Хасинте его не купишь, только почему-то всегда забываю название.
– Страшно буду по тебе скучать, – говорит он мне на ухо, и мой желудок из режима центрифуги переходит в режим двигателей самолета непосредственно перед взлетом.
Именно этих слов я и ждала – он сказал все, что мне было нужно. Только это. Джастин по-своему справляется с вызовами, ему просто требуется время. В конце концов, он никогда меня не разочаровывает… хотя иногда и медлит.
– А я по тебе, – говорю я, не отпуская его.
Он, теперь уже намного более расслабленный, собирается сказать мне что-то еще, но высокая светлая фигура прерывает его:
– Надо же, сам Джастин «Волшебник» Ховард.
Эшер протягивает ему руку, изображая легкую улыбку, которой я ни на грош не верю; ни я, ни Джастин, ни любой наблюдатель хоть с каплей мозгов. В старших классах эти двое были членами одной команды и вечными соперниками, а теперь я вообще толком не знаю, кто из них выше ростом. Впечатление такое, что смотрят они друг другу прямо в глаза без особых проблем. Или же Джастин привстал на цыпочки, прибавив себе парочку сантиметров?
Останавливаюсь на том, что я по сравнению с ними слишком маленькая, чтобы сказать наверняка.
Джастин пожимает протянутую руку с явной неохотой.
– Стоун, классная бейсболка.
Эшер касается козырька.
– Ты же знаешь: всегда мечтал о такой, ну и вообще.
«Классная бейсболка»? «Всегда мечтал, ну и вообще»? И почему только гетеросексуальные парни так плохо коммуницируют? Видимо, я вздыхаю громче, чем предполагалось, потому что они оба оборачиваются ко мне. Синие глаза Эшера останавливаются на цветочном горшке.
– Ух ты, впервые вижу такое розовое растение.
– Это фиттония, и она цвета фуксии, а не розовая, – недовольно бурчу я. Затем поворачиваюсь к Джастину. – Я тебе говорила о ней несколько недель назад, помнишь? Миссис Филлипс заказала у нас букет на золотую свадьбу, и я подумала: фиттония будет шикарно смотреться с пионами. – Снова ласково перебираю листочки. – Проблема в том, что я не знаю, кому ее доверить…
Повисает неловкая, не совсем понятная пауза. Наконец Джастин поражает меня заявлением:
– Мне. – А так как я растерянно молчу, уставившись на него круглыми немигающими глазами, он прибавляет: – Эта твоя филиппинка, я…
– Фиттония, – в один голос поправляем мы с Эшером.
Не обижаясь, что очень странно, ведь обычно он терпеть не может, когда указывают на его ошибки, Джастин с энтузиазмом улыбается, что… очень подозрительно. Или я – ужасная девушка, раз так думаю? Но дело в том, что с тех пор, как мы вместе, Джастин ни разу не поинтересовался ничем связанным с садоводством. Он даже не заходит в магазин, говорит, что терпеть не может запах удобрений (в этом я его понимаю, моему носу потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть).
– Ну да. Буду ухаживать за ней до твоего возвращения. Это же не так сложно, верно?
– Ну-у-у-у-у-у…
– О, да к нам пожаловал юный мистер Ховард! – Короткими торопливыми шажками к нам приближается моя бабушка, за ней степенно шествует Атланта со своей устрашающей тростью. Трин, должно быть, спряталась за дверцей багажного отделения, чему в глубине души я очень рада. Они с Джастином едва друг друга выносят, и каждый раз, когда оба оказываются рядом со мной, я вынуждена выступать в роли то ли медиатора, то ли арбитра на ринге.
Заметив мою бабушку и Атланту, Джастин начинает моргать, будто что-то попало в глаз. Только через несколько секунд до меня доходит, что именно привлекло его внимание, ведь для меня-то – ничего нового. На обеих бабушках фирменные футболки «Дамского клуба цветущих пятидесятилетних». Ярко-розовые, как акриловый маникюр, с огромной цифрой «50» в центре (на данный момент следовало бы заменить на «60»), напоминающей дорожный знак ограничения скорости.
На груди моей бабушки написано: «Я не старая, я хрустящая».
А на футболке Атланты: «Секс для меня – уже история».
Джастин не успевает ответить, как бабушка уже берет его под руку. Честно говоря, между ними никогда не было особой теплоты. Я давно ломаю над этим голову. Бабуля у меня человек непростой.
– Время прощаться, – объявляет Атланта. – Отправляемся через пять минут.
Эшер по-военному отдает ей честь, за что получает легкий укол клювом деревянной курицы на рукоятке трости.
– Я поставил твои чемоданы позади своих сумок, – сообщает мне Эшер, – так они не будут болтаться.
– О! А… – Встряхиваю головой в надежде побыстрее вытрясти из мозгов какой-нибудь ответ. Это непросто, потому что я все еще перевариваю тот факт, что Джастин вызвался позаботиться о моем растении. – Окей. Супер.
На самом деле я хочу спросить: «Это еще почему?», «Правда или ты вышвырнул мои чемоданы в сад и я пойму это, только когда мы уже будем далеко от Санта-Хасинты?» или, быть может: «А ты, случайно, не засунул в мои вещи тухлую рыбу?»
Но я, конечно же, храню молчание. Здесь Джастин, так что предпочитаю свести общение с Эшером к минимуму.
– Хорошего лета, парень. – Прежде чем уйти, Эшер дружески хлопает Джастина по спине, словно не замечая той враждебности, которая сочится из каждой поры моего парня… или ему просто абсолютно все равно.
Бабушка продолжает висеть на руке Джастина.
– Ох, голубчик, как жаль, что ты не приехал к нам чуть пораньше. Я бы для тебя лимонного печенья напекла, твоего любимого.
– Ничего страшного, – отвечает Джастин, силясь улыбнуться.
Набираю в грудь побольше воздуха и концентрируюсь на этом моменте, глядя на бабушку и моего парня. Не сказать, чтобы я почувствовала, как груз упал с моих плеч, – вовсе нет, потому что у моего беспокойства другая причина, – но все же желудок мой понемногу приходит в норму, и мне начинает казаться, что я смогу вынести это путешествие. Мне было бы не по себе уехать, оставив Джастина в плохом настроении, особенно после целого года весьма непростой борьбы за спасение наших отношений.