Джойс, разумеется, тут же подхватывает игру:
– И остерегайтесь мести Льяо – свергнутого бога, который по сей день считает себя владельцем этих земель.
Затем они выжидающе смотрят на нас с бабушкой, а мы молчим со стоическим выражением лица.
Скажем так, официантка Сьюзан ни о чем не наврала: ни в случае с гигантским печеньем, ни в вопросе освещенности выездной дороги из парка. Ни хрена не видно. Ни единого электрического столба на все эти километры, а по сторонам – листва кленов, да такая густая, что кажется, будто мы в туннеле и никакого света в его конце.
Еду как черепаха, ориентируясь по немногим белым линиям, выхваченным из тьмы фарами «Литтл-Хазард». А поскольку в нашем кемпере свет горит даже в сортире, любой встречный сделает неизбежный вывод, что мы – карнавальный фургон.
Ползем по шоссе уже несколько минут, и тут вдруг у Джойс падает пакет со всеми безделушками, купленными в сувенирной лавке. Деревянные брелоки с силуэтом горного хребта, металлические сосны, открытки и даже футболка – все рассыпается по полу.
Лювия встает помочь:
– Сидите на месте, не наклоняйтесь.
– Лювия, не отстегивай ремень в движении, – цежу я сквозь зубы.
С олимпийским спокойствием она, естественно, игнорирует мои слова.
– Ё-моё, ба, ты, похоже, переборщила с сувенирами. На весь город накупила?
Несколько раз оглядываюсь. Она права, на полу до фига разных вещей. Остается только надеяться, что это следствие лихорадки компульсивных покупок, которая обычно случается на старте путешествия и сходит на нет к ее концу. Потому что к экватору до тебя доходит, что весь отпускной бюджет ты спустил на какую-то чепуху.
Отвлекаюсь от дороги всего на секунду, на одну чертову секунду, когда Лювия становится на четвереньки, чтобы поднять что-то закатившееся под стол, но, когда взгляд мой возвращается к дороге, незавершенное предупреждение официантки Сьюзан наконец обретает смысл.
Прямо перед нами на полосе – гребаный олень. Огромный, коричневый, он стоит, навострив уши, и смотрит на движущий прямо на него кемпер бездонными черными глазами.
– Вот черт!
Топлю тормоза в пол, выворачиваю руль влево, на обочину, чтобы не задеть животное. Кажется, в последний момент я его все-таки объезжаю, колеса визжат, на асфальте наверняка останутся следы, но в этот момент я слышу за спиной сдавленный крик Лювии. Дерьмо, вот дерьмо.
Не снимая ноги с тормоза, отпускаю руль, в продолжение маневра отстегиваю ремень безопасности и разворачиваюсь назад. По какой-то космической удаче Лювия летит прямо на меня, и я ловлю ее, как могу. Прижимаю ее к себе одной рукой, не позволяя влететь в лобовое стекло, другой вцепляюсь в руль и через несколько метров как-то исхитряюсь остановить машину.
Я на встречной полосе, и весь кемпер содрогается, когда мы наконец останавливаемся… зато, кажется, я не убил никакого Бэмби… по крайней мере, я на это надеюсь, черт возьми.
Несколько секунд не могу выговорить ни слова.
– Бабуля? Джойс?
Слышу их стоны.
– С нами все в порядке, Эшер, мальчик мой… Что, черт возьми, это было?
На мгновение откидываю голову на спинку кресла.
– Олень. Посреди дороги.
– Ой, точно, вон он, вон там – белый хвостик! – восклицает Джойс. – В лес уходит. Должна отметить, очень неторопливо.
В таком случае это олень-рецидивист, давно привыкший до смерти пугать посетителей национального парка. Неужто официантка Сьюзан не сочла необходимым задержаться на долю секунды, чтобы закончить фразу? «Остерегайтесь оленей-камикадзе». И все. Нам бы хватило.
Тут я чувствую какое-то жжение в руке, которое расползается до плеча, – это Лювия вонзила в меня ногти.
– Эшер, – бормочет она.
Прижалась ко мне спиной, голова впечатана в мое плечо, одна нога упирается в мое сиденье, другая – в соседнее, старается сохранить равновесие. Мне видна только ее макушка.
– Ты как? Я тебя не убил, а?
– Вот еще, – отвечает она. Ногти ее отцепляются от моей кожи, скользят вниз. К запястью… и немного дальше. И в этот момент до меня наконец доходит, где моя рука, за что она ухватилась в стремлении остановить ее падение. – Но думаю, мне понадобится реабилитация левой груди.
Оставшаяся часть пути до кемпинга проходит в гробовом молчании. В голову мне лезут комментарии Трэвиса, Купера и Дуайта, которые могли бы родиться, окажись они свидетелями этого непреднамеренного лапания. Да они помирали бы со смеху надо мной до самого окончания универа… особенно над тем, как я отдернул руку от груди Лювии, словно коснулся не одной из самых привлекательных частей женского тела, а таракана.
Когда зудит та самая рука, я сильнее сжимаю руль. Когда кажется, что Лювия на меня косится, отворачиваю голову и пялюсь на дорогу, как будто от этого зависит моя жизнь. В общем-то, так и есть: что, если снова выскочат дикие звери?
А Лювия, если честно, подавленной мне не показалась. Встала на обе ноги, как только я ее отпустил, удостоила меня взглядом через плечо и пошла в туалет. Представляю, как она там перед зеркалом задирает топик, чтобы зафиксировать ущерб, и видит отпечаток моей пятерни на груди. Вдруг у меня возникает горячее желание догнать того самого оленя и двинуть ему как следует в лоб.
К тому же страшно захотелось увидеть эту сцену своими глазами, но что тут скажешь: по уровню идиотизма мне явно нет равных.
Через полчаса после испугавшего нас всех происшествия мы покидаем национальный парк через северный выезд, и вот уже «Литтл-Хазард» тормозит под кронами ровного строя красивых деревьев на парковке кемпинга «Даймонд-Лейк», в двух шагах от одноименного озера. И хотя это озеро значительно меньше и мельче, чем Крейтер-Лейк, оно стало Меккой для рыбаков, особенно для любителей радужной форели. Я в курсе, ведь мой дед ездил сюда каждый год, чтобы принять участие в конкурсе рыбной ловли, и у нас дома стоят его трофеи.
Вылезаю из-за руля и еще раз, теперь уже собственными глазами, убеждаюсь в том, что бабушка и Джойс не пострадали от моих маневров.
– Мы были пристегнуты ремнями безопасности, – вновь заверяет меня бабушка, указывая на крепление, торчащее из кожаной спинки кресла. – Чтобы мы хоть что-то заметили, тебе пришлось бы перевернуть машину вверх тормашками.
– Так и есть, мой милый, не переживай. – И Джойс снова легонько похлопывает меня по руке. После чего обращается к внучке, что-то разыскивающей в холодильнике: – С тобой ведь тоже все хорошо, правда, деточка?
– Да-да. – Она адресует своей бабушке блистательную улыбку, однако что-то в ней меня настораживает. Не совсем ей верю.
Пока бабушка и Джойс дискутируют о том, кто первой пойдет в душ, успеваю поймать Лювию у холодильника. Открыв морозилку, она заполняет кубиками льда пластиковый пакет. От этого зрелища будто десятки ледяных осколков вонзаются мне в живот.
– Это для груди?
Театральным жестом она обеими руками закрывает себе рот.
– Эшер Стоун произнес слово на букву «г»?
– Не вынуждай меня его повторять, пожалуйста.
Она тяжело вздыхает, оставляя наигранность.
– Если тебе так уж интересно, то да.
– Вот черт, Лювия, правда, я не…
– Стоп. – Она поднимает пакет со льдом, кубики позвякивают, сталкиваясь. – Это был несчастный случай. Точнее, почти несчастный случай. Честно говоря, если бы ты меня не поймал, то я бы, наверное, превратилась в куколку-хула, отплясывающую на приборной панели.
– Очень наглядно, спасибо.
Глаза ее сканируют мое лицо, пытаясь считать выражение. Похоже, она удивлена.
– Поверить не могу. С кем я говорю, не с тем ли самым Эшером, кто приклеил мои косички промышленным клеем к простыне? Могу тебя заверить: облысеть в одиннадцать было гораздо больнее, чем то, что случилось сегодня.
В отчаянии на мгновение закрываю глаза.
– Сегодня нам по девятнадцать.
– Ну да, и теперь ты чуть не открутил мне сиську вместо того, чтобы испортить прическу. В мои одиннадцать ты бы вряд ли нашел за что ухватиться.
Испепеляю ее взглядом, а она чуть не смеется мне в лицо. Надо мной. Мое смущение безмерно ее веселит. Бурчу под нос нечто невразумительное, чего сам не понимаю, и мне приходит на ум пробежаться вокруг кемпинга перед сном. Энергия и эмоции плещутся в моих венах, будто разогревая моторы. Ко всему прочему, так я уберусь отсюда подальше, пока они принимают душ и укладываются спать.
Открываю дверцу кемпера.
– Эшер… – неуверенно произносит Лювия.
О боже, если она отпустит еще одну колкость на тему моего кретинизма, то просто не знаю, что сделаю. Набираю в грудь воздуха и краем глаза гляжу на нее. Лицо ее стало серьезным. Она проводит рукой по волосам, прежде чем сказать:
– Спасибо. Ты быстро среагировал.
При виде ее такой, с поджатыми губами, пакетом льда в одной руке и прядью волос в другой, я чувствую, что в голове у меня вот-вот зазвенит один из моих тревожных колокольчиков. Но он такой древний, что… Нет. Не может быть. Этот колокол ожить не может.
– Закрой за мной дверь на ключ, – бормочу я и выскакиваю наружу.
Ничего не знаю ни о Даймонд-Лейк, ни о его окрестностях. Начиная с этой точки Орегона путешествие становится настоящей авантюрой даже для меня. С тех пор как я переехал жить в Санта-Хасинту, слишком далеко от города я не уезжал, а до этого жил с родителями в Арлингтоне, штат Техас – на родине клуба «Даллас Ковбойс», в городе американской мечты. Ну да, я родился и провел свои первые годы в техасском городке. И мой южный акцент вызывал немало дружеских подтруниваний в школе, пока я от него не избавился.
Начинаю бежать куда глаза глядят, удаляясь от общего костра, разведенного отдыхающими, и рассыпая ответные приветствия тем, кто сидит в шезлонгах рядом с кемперами. С каждым моим шагом, с каждым отталкиванием от земли возникает то чудесное чувство невесомости, которое всегда охватывает меня во время бега. Кажется, будто ноги движутся так быстро, что едва касаются дороги, словно я отрываюсь от всего, что есть на земле. Концентрирую внимание на постепенно учащающемся ритме сердца, дыхании, на настоящем моменте.