И я никогда не чувствовала даже капли того беспокойства, как сейчас, когда между ног у меня буквально все трепещет от зрелища водных процедур Эшера. Пытаюсь утешить себя мыслью, что причина в том, что у меня давно не было секса. Джастин приехал в Санта-Хасинту всего за пару дней до нашего отъезда (он на несколько недель задержался в Гарварде). То есть без единого траха с самого Рождества.
Но разве это имеет значение? Разве разум не должен властвовать над телом? Так какая тогда разница, как давно я ничем таким не занимаюсь? Пока я вдали от моего парня и мне не хочется…
МИНУТОЧКУ.
А что, если мне хочется?
Что, если моя вагина начинает проявлять интерес к Эшеру Стоуну?
«Нет-нет-нет, стой, погоди, не смей даже думать об этом», – говорю я этой нахалке.
«Ты что, уже забыла, как когда-то питала на его счет какие-то иллюзии, даже самые скромные?»
«А помнишь ощущения потом?»
«Так что заткнись – ни слова о сексе с ним!»
Потому что для меня, вообще-то, секс неразрывно связан с эмоциями. Для меня невозможно переспать с Эшером Стоуном только по причине животного желания, а потом просто выкинуть его из головы. Тем более когда мы на такой долгий срок заперты в этом кемпере, где нет никакой возможности сделать вид, будто ничего не произошло.
И я не буду с ним спать еще и потому, что у меня есть парень.
Ах да. Еще и это.
Кроме разве что…
Гляжу на наш с Джастином чат. От него ничего не слышно уже пять дней, хотя, если честно, я тоже ему не писала. Последними так и остались мои сообщения, отправленные сразу после того, как он рассвирепел из-за моего «объятия» с Эшером на парковке «Фрости».
Это была подстава Эшера. Он хотел поговорить со мной о путешествии, потому что ему такая перспектива тоже не улыбалась.
Он не мой герой в городе, ты же знаешь.
Почему бы тебе не прийти ко мне домой? Приглашаю на ужин: и поговорим, и побудем вместе перед моим отъездом.
Пжлт, совсем не хочется ссориться.
На несколько минут зависаю на этих сообщениях и пустоте после них. Двое не станут игнорировать друг друга, если только кто-то из них в этом не заинтересован. Но ни один из тех вариантов, что приходят мне в голову по этому поводу, мне ни разу не нравится. Ни сделать вид, что этих сообщений не существует (потому что удалить их – не в моих силах), состряпав для него инструкцию по уходу за моей фиттонией, ни упомянуть их, написав, как я рада, что мы все решили, ни что-либо еще.
Проверяю сообщения от Тринити (в моем телефоне она значится как «Королева Трин»). Сегодня от нее пришло уже несколько: забавные, и я улыбаюсь. Мы переписываемся каждый день, что вовсе не новость: даже, когда она сдавала экзамены и в Рино случилась та катастрофа[22], мы не теряли связи. Она говорила, что наши видеозвонки придавали ей сил, необходимых, чтобы выжить в том аду.
Приве-е-е-е-е-ет!
Сама знаешь, что я жду твоих отчетов с периодичностью в несколько часов, чтобы констатировать твою несмерть и несмерть твоего попутчика.
Иду смотреть «Классный мюзикл»[23], буду скучать по тебе еще больше.
А помнишь, как нам нравился Зак Эфрон?
Что с ним теперь? Сейчас поставлю «Спасателей Малибу»[24] и буду плакать.
В конце ее сообщений – целый ряд эмодзи: сердечки, черепа, кемпер, рожицы испуганные, рожицы плачущие, взрыв, рожицы блюющие, микрофон.
Делаю глубокий вздох – мне уже лучше. Наконец проверяю остальные уведомления: ни одно меня не удивляет, потому что они часто повторяются. Три пропущенных звонка с одного и того же номера и четыре имейла цепочкой с одного и того же адреса. Игнорирую их все.
Кладу голову на кожаный подголовник и позволяю всем мыслям соскользнуть с плеч на пол, словно жакет, который стал тебе великоват. Такой прием я видела на одном психологическом канале в ютубе. Работает? Да ни хрена.
Сейчас мы уже в округе Кутенай, намного севернее Айдахо. Проедем еще пару часов – окажемся в Канаде. Здесь настолько безлюдные земли, что я даже слазила в интернет, посмотрела, какова здесь плотность населения. Оказалось, что тридцать четыре человека на квадратный километр. А я-то всегда думала, что это Санта-Хасинта расположена посреди ничего, в самой заднице мира.
Тем не менее на сегодня и завтра у нас запланировано много всего такого, чего я с нетерпением жду. В Портленде тоже было классно, мы даже посетили чудесные японские сады (Эшер ждал нашего возвращения в баре – не захотел проверять, нет ли там опасных для него аллергенов), да и Орегон, надо сказать, тоже суперский. Но должна признать, что чем ближе мы к самым сельским штатам, тем больше я волнуюсь. Открывающиеся нам пейзажи становятся все более суровыми, более первозданными, и меня охватывает ощущение, что мы все дальше углубляемся в не изведанные никем земли.
Пользуясь тем, что Эшер пока еще не закончил свои упражнения, а бабушки неторопливо завтракают снаружи, я надеваю одно из своих самых прозрачных платьев, а под него, в виде компенсации, бикини, потому что предвижу – хочу я того или нет – обязательно намокну. Поправляя верхнюю часть купальника, прихожу к неутешительному выводу, что, как бы я ее ни надела, один небольшой синяк все равно виден. Люди подумают, что ко мне присосался домашний осьминог или же что я – любительница жесткого секса.
Будь проклят этот Эшер и его гигантская лапища.
Тут у меня в памяти всплывает выражение его лица в тот вечер, когда он заметил, как я беру из холодильника лед и подавляю вздох. Тогда открылось маленькое оконце, через которое я увидела прежнего Эшера. Того, кто, несмотря на постоянно генерируемые им тысячу и один способ, как бы получше меня подколоть, неизменно был рядом, едва я попадала в беду. Ну да, я в курсе, звучит довольно невнятно и противоречиво: двое подростков, которые вроде как с виду терпеть друг друга не могут, в критические моменты – лучшие друзья. Даже Трин этого не понимает.
Как, например, в тот раз, когда умер мой котик, Тыква, и Эшер появился вдруг в нашем саду, хотя никто ему и слова не сказал. Тогда он помог мне раскрасить маленькую надгробную плиту и выкопать для усопшего достойную могилу. Уже на следующее утро возобновился наш обычный ритуал самых идиотских выходок и дразнилок, но весь тот день, когда я обливалась слезами, он стоически провел со мной.
Проблеск того Эшера и мелькнул тогда передо мной, и, если честно, сердечко у меня дрогнуло. Мысль о том, что он где-то рядом, что он существует, не ушел навсегда, придавала мне сил. В какой-то момент он, возможно, решил, что я уже недостойна этой его части, но все же он ее не утратил. Может быть, он еще не окончательно превратился в маниакального робота.
И пусть он потом сбежал (в прямом смысле этого слова) и снова стал держаться на расстоянии, я немного сбавила обороты. Мы с ним все так же не разговариваем и уж тем более не обмениваемся понимающими взглядами, но я перестала ставить лучшие хиты восьмидесятых, когда мы на трассе, и каждую ночь оставляю ему все большую часть кровати, чтобы ему было где раскинуть все свои мускулы.
Себя же я при этом уверяю, что делаю это в первую очередь для самой себя, а не для него. Есть более важные вещи, требующие моей энергии, чем старые обиды.
Проходит полтора часа, и вот мы уже в парке развлечений «Сильвервуд»[25] – в одном из тех мест, которые отметила оранжевым фломастером на карте моя бабушка. Я еще никогда в жизни не бывала в таких парках, как и мои попутчики. Моей бабушке обычно лучше заходят парки ужасов, а Атланте глубоко безразлично все, что включает в себя слово «развлечение». Так что, когда при входе ей предлагают спасательный жилет ярко-бирюзового цвета, она лишь выгибает бровь и идет дальше, предоставив заботливой девушке общаться с пустым местом. Даже не удостоив ее ответом.
А я беру один такой жилет для бабушки, а также информационный буклет с подробной информацией об интенсивности (или уровне стресса) каждого аттракциона. К счастью и огромному облегчению для моего истерзанного переживаниями сердечка, бабушка по физическим параметрам явно не проходит на самые опасные. Меня бы просто удар хватил, если бы она решила прокатиться на американских горках с разворотами на триста шестьдесят градусов, а я не смогла бы в этом ей отказать, если бы она уперлась. Она – моя бабушка, но если посмотреть со стороны, то перед тобой – взрослая женщина шестидесяти семи лет, имеющая полное право принимать собственные решения.
Эшер взял другой буклет, с картой территории, и внимательно его изучает. С момента его возвращения в кемпер после зарядки выглядит он так, словно кол проглотил. Встал как вкопанный, едва я попалась ему на глаза, и просканировал мое белое платье, а я сразу догадалась о причине такого интереса. Почувствовала, как вспыхивают щеки, но это – побоку. Более того, я вообще восприняла это как карму, расставляющую все по своим местам.
Если уж моя вагина так радостно реагирует на зрелище его тренировок, то все очень даже справедливо – пусть его тоже корежит от моих полупрозрачных шмоток.
Зрелое соображение? Умное? Соразмерное? Да ни фига. А мне плевать.
«Сильвервуд» – пространство огромное, зеленое и чистое. В нескольких шагах от входа – карусель и цветочная стена, чтобы фоткаться на ее фоне, а рядом торчит постер, очень симпатичный, как в особо кокетливых кафешках, указывающий на начало Мейн-стрит, где расположены все магазинчики и рестораны. Куда ни глянь – повсюду бескрайние зеленые газоны и уличные вазоны с лилиями, гибискусами и желтыми тюльпанами. Все это, честно говоря, больше похоже на природный парк, где приятно гулять и любоваться видами, чем на парк развлечений. У них здесь вроде бы есть даже искусственный пляж.
– Красиво, правда? – вздыхает бабушка.