– Красиво. – Я беру ее под руку, и мы идем вслед за Эшером и Атлантой, решительно куда-то направившимися. – А почему ты решила сюда приехать? Вроде на тебя это не очень похоже.
Она смотрит вокруг и кивает.
– Ну да. Это не очень похоже на мое путешествие много лет назад. Это для… – Она умолкает, когда два малыша-близнеца, делая первые шаги, появляются у нас на пути и на несколько секунд похищают все наше внимание.
Я крепче сжимаю ее руку. С той самой минуты, как она и Атланта огорошили нас своей оглушительной новостью, я сразу поняла подоплеку этого путешествия, поняла, почему бабушка вдруг, как полоумная, бросается скакать из штата в штат. И все же есть в ее словах нечто такое, что привлекает мое внимание.
– Что ты имела в виду, сказав «много лет назад»?
Бабушка негромко вздыхает и на пару секунд поднимает глаза к небу Айдахо, будто раздумывая над ответом. Сегодня вообще-то облачно, но как раз в этот момент прорывается яркое солнце.
– Ну, моя дорогая, просто я не в первый раз покидаю Санта-Хасинту, чтобы исколесить страну вдоль и поперек.
– Что? Ты это серьезно?
– Ну да. Это было до рождения твоей мамы.
Обалдев от этой новости, я уставилась на нее, не в силах отвести взгляд и судорожно пытаясь связать концы с концами. Чего-чего, но такого я не ожидала. То есть я вообще-то знала, что маму назвали Саванной ровно потому, что она была зачата в Саванне; она сама мне об этом рассказывала, когда я была совсем маленькой, в один из ее редких к нам с бабушкой визитов. Знаю и о том, что бабушка и дедушка поженились во Флориде, потому что в те времена дедушка служил в Пенсаколе[26]. Но фотографии оттуда – единственные в семейных альбомах, на которых бабушка позирует где-то за пределами Санта-Хасинты. Самые ранние из них – где она девочка, потом юная девушка – тоже сняты в нашем городе. Да и более поздние, когда уже родилась моя мать, тоже.
Значит, то путешествие, которое имеет в виду бабушка, должно было случиться еще раньше, еще до того, как она познакомилась с дедушкой. Но тогда получается… Разве в те годы она не была слишком юной? Маму-то она родила в двадцать один. С кем она в таком случае разъезжала? С каким-нибудь другим парнем, который был еще до дедушки? А как же ее отпустили родители? Насколько я знаю, они были довольно консервативных взглядов.
Я ошарашена этой внезапно открывшейся мне страницей жизни бабушки, в голове у меня – уйма вопросов сразу, но времени упорядочить их нет, потому что в этот момент раздаются голоса Эшера и Атланты: они зовут нас, остановившись перед деревянным домиком с красным сайдингом.
– Еще будет время поговорить, – успокаивает меня бабушка: наверное, успела заметить мою растерянность. Представляю, какая у меня физиономия – будто меня алгебраическим уравнением озадачили.
Красное строение оказывается аттракционом под названием «Сплав бревен. Ревущий ручей». Так как парк только что открылся, больших очередей еще нет, и мы без проблем проходим в домик. В полностью деревянном строении коридоры, устроенные зигзагом, выводят на платформу вдоль узкого канала. Суть аттракциона: садишься в лодочку в форме бревна и просто плывешь по течению, довольно неспешному.
Срочно выкидывая из головы то, что я только что узнала от бабушки, лихорадочно открываю буклет и листаю, чтобы проверить уровень опасности аттракциона. Сомневаюсь, что этот – из самых рискованных, поскольку он расположен в начале парка, да и название у него вполне безобидное (по крайней мере, логика у меня такая).
Я не замечаю, как ко мне подходит Эшер, пока над самым моим ухом не раздается голос:
– Расслабься, я не позволю этим двоим залезть ни на один аттракцион, если он изначально не рассчитан на младенцев.
Резко опускаю буклет, слегка прибалдев от осознания того, насколько точно он угадал, что именно меня беспокоит. Или от того, что он потрудился меня успокоить?
– Откуда ты знаешь, что я не хотела выяснить это для себя? Может, это я до смерти боюсь сплавляемых бревен.
Как истинный Стоун, он круто выгибает бровь.
– А, ну да. – И возвращается к своей бабушке.
Только когда подходит наша очередь, я осознаю, что каждая лодка-бревно предназначена для двоих. Там только два места: одно впереди и одно сзади, как у каяка. А Атланта с моей бабушкой, судя по всему, намерены плыть вместе – они уже спорят о том, кому какое место достанется.
Прежде чем я успеваю что-либо сказать, Атланта уже заставляет оператора аттракциона помочь ей сесть в лодку, на заднее сиденье, а моя бабушка, как кенгуру, запрыгивает на переднее.
– Но… – шепчу я, однако их бревно отплывает от пристани. Ни одна из бабушек не смотрит на нас, не желает полюбоваться на наши физиономии – двух идиотов, которых они так ловко надули. – Будьте осторожнее!
Оператор поворачивается к нам.
– Привет, добро пожаловать на «Ревущий ручей». Вы вместе?
Эшер
Парк развлечений «Сильвервуд» в общем и целом оказался, к моему глубокому сожалению, развлекательным. Нет, я не слишком драматизирую и не ошибся с прилагательным. Дело в том, что очень трудно держать лицо и не отступать от своих намерений, когда по венам у тебя несется заряд адреналина, а смех Лювии стоит в ушах. Кажется, все в этом месте создано для того, чтобы вырабатывать эндорфины. Аттракционы, еда с лошадиными дозами сахара, операторы с улыбками на лицах. Такое впечатление, что стоило нам сюда войти, как мы сразу же очутились в альтернативной реальности, где царит всеобщее счастье.
В «Ревущем ручье» я еще как-то сохранял самообладание. Сидел позади Лювии, видеть мое лицо она не могла, и единственное, что от меня требовалось, так это держать рот на замке. К тому же я вроде бы не из тех, кто в таких случаях дерет глотку. Или как раз из них. Я-то откуда знаю? В парке аттракционов я – впервые в жизни.
Помогаю ей сесть в это бревно и делаю вид, что совершенно не обращаю внимания, как ее длинные волосы щекочут мне лицо, едва мы немного набираем скорость, а когда мы вылезаем, притворяюсь, что ни разу не замечаю, как разрумянились у нее щеки и как участилось дыхание. Становлюсь чемпионом притворства.
Коллекционируй свои медали, кретин.
Но все это, ясное дело, было еще до того, как мы испытали на себе «Гром-каньон». Этот аттракцион представляет собой круглый плот на восемь человек, места в нем расположены по кругу, так что каждый видит всех. Вас пристегивают ремнем вокруг талии, после чего плот запускают в еще один кольцевой канал, этот уже идет через весь парк, и в нем до фига порогов.
Лювия снова уткнулась в буклет, а я незаметно подхожу к одному из операторов, контролирующих очередь.
– Прошу прощения. Моей бабушке почти семьдесят, и у нее артроз колен. И…
Оператор, вероятно, давно привыкший к посетителям-ипохондрикам, показывает рукой на группу, которая в этот момент как раз загружается в плот. Пятеро из восьми – дети. Довольно маленькие. Двое так и сверкают дырками между зубов, отсюда видно.
– Максимальный риск на этом аттракционе – это промокнуть, дружище. – И он подмигивает. – Наслаждайтесь.
Ладно. Предлог уклониться летит в мусорку.
Когда очередь доходит до нас, в восьмиместный плот нас сажают вместе с другими людьми. По воле случая, который я никогда не пойму (этот своевольный случай преследует меня с тех самых пор, как я вернулся из универа в Санта-Хасинту), мне достается место слева от Лювии. Сиденья же расположены так тесно, что ее коленка неизбежно касается моего бедра. А она, думая о чем-то своем, забывает отодвинуться, как сделала бы в любой другой ситуации. Но я-то никак не могу убрать ноги. В это сиденье даже моя задница со скрипом влезает.
Бабушка и Джойс устраиваются прямо напротив нас. Бабушке пришлось оставить трость в камере хранения, что ей совсем не понравилось, зато теперь она сидит так величественно, словно королева на троне. Рядом с ней – Джойс, чьи ножки едва достигают пола. Она замечает мой взгляд и с улыбкой машет мне рукой. Я ей подмигиваю. Думаю, эта женщина наслаждается происходящим больше всех. После первого же аттракциона ее настроение только и делает, что ползет вверх, что неудивительно – это еще один эффект адреналина.
– Шесть лет? – удивленно восклицает Лювия с наигранным изумлением в голосе. – Ух ты, а я думала, что тебе уже, ну не знаю, лет десять.
Мальчик рядом с ней громко смеется. Мужчина, судя по всему его отец, оборачивается, видит, что сын разговаривает с очень милой незнакомкой, и расслабляется.
– Тогда я был бы совсем уже стариком! – кричит мальчик. У этого пацаненка тоже не хватает кое-каких зубов, а именно резцов: двух верхних и двух нижних. Каждый раз, когда он открывает рот что-то сказать, мне кажется, что я могу видеть его желудок.
– Ты прав. Вот мне девять с половиной, и у меня уже начинают седеть волосы. Видишь? – Лювия сгибает шею и подставляет мелкому под нос растрепанную макушку. – Полно седых волос!
Мальчонка снова заходится хохотом, но потом отец что-то ему говорит, и он тут же забывает о существовании Лювии. Черт, как просто. Нужно будет попросить его поделиться со мной опытом, когда вылезем.
Место на плоту занимают два последних человека. Стараюсь не замечать, какое счастливое у Лювии лицо и как она уже пять секунд качает ногами.
– А ты, как я погляжу, по-прежнему используешь тактику с возрастом, чтобы подкатить к парню.
И тут, вместо того чтобы нахмуриться, занять оборонительную позицию или посмотреть на меня как на дурачка в ответ на мой намек на наше с ней знакомство, она – звонко смеется. Полагаю, что здесь сказалось благотворное влияние парка. Мы опробовали уже несколько аттракционов, и даже я чувствую, что, пока мы здесь, между нами будто действует перемирие. Что-то типа: «Это место создано, чтобы люди в нем были счастливы, давайте его беречь!»
– Разумеется. Работает безотказно. Для эго мужчины нет ничего лучше, чем сказать, что он большой, сильный или выглядит старше, чем есть. А если хочешь пошалить, то еще можно намекнуть, что он похож на Человека-Паука, и – дело в шляпе.