[27].
«Бесцветность монотонности» – вот как могло бы оно называться.
Ну и, разумеется, в подобных декорациях пожар воспринимается как взрыв красок по ту сторону серенького оконца. Призыв к действию, прекрасная возможность заполнить бумагами пустующий стол и включить наконец компьютер.
В общем, я сердцем чувствую, что мэр – родственная душа, тот, кто способен и среди пустыни увидеть стакан наполовину полным.
Когда он, представившись как Джон Фернсби, просит помощи волонтеров для разного рода работ, моя рука взлетает вверх, будто от внезапного толчка. Выясняется, что Линкольн-Бар – ближайший к пожару населенный пункт, жители которого решили организовать бригады экстренной помощи в чрезвычайной ситуации.
Вызываются помочь пять монахинь и еще несколько путешественников, застрявших в пробке. Поскольку я не задумалась ни на мгновение, как к этому отнесутся бабушка и Атланта, теперь я смотрю на них и хлопаю ресницами.
– Вы же не против, правда? – спрашиваю я, продолжая хлопать ресницами. – Если бы помощь потребовалась Санта-Хасинте, мы бы тоже хотели, чтобы помощники явились как можно скорее. – Целая очередь взмахов ресниц.
На мгновение мне кажется, что по лицу бабушки пробегает странное выражение, словно она учуяла дурной запах, но оно быстро исчезает.
– Конечно же, моя дорогая, мы ведь уже здесь, и это меньшее, что мы можем сделать, правда, Ати?
Атланта не столь человеколюбива, как моя бабушка, но я никогда в жизни не видела, чтобы она отказала кому-то в помощи. С серьезным видом она внимательно изучает ситуацию сквозь темные очки.
– Сегодня поможем как сможем, а завтра поедем дальше, даже если придется развернуться и искать другую дорогу. Согласна?
Спешу кивнуть, чувствуя облегчение. Эшер же не поднял руки́ и молчит. Только смотрит на меня так, будто я – лабиринт, из которого нет выхода.
– О, сколько же здесь добрых самаритян! – воодушевленно восклицает мистер Фернсби, размахивая флажком. – Пожарные и парни из Службы лесной охраны здорово обрадуются, когда узнают, что вы возьмете на себя кое-что из их обязанностей.
«Кое-что из их обязанностей» оказалось формированием четырех групп добровольцев. Первая займется размещением в поселке тех застрявших на шоссе путешественников, кому негде спать этой ночью; вторая установит палаточную кухню напротив церкви; третья поможет полицейским рассредоточить автомобили, чтобы те, кто застрял в пробке, но хочет развернуться, могли бы это сделать; и последняя окажет содействие Службе лесной охраны на организованном ею посту ближе к месту пожара.
Обдумываю последнюю опцию, то есть именно ту, которая на несколько часов избавила бы меня от истукана ростом метр девяносто с бейсболкой. Если бы не бабушка, я, несомненно, туда бы и пошла. Однако я выбираю группу, где точно окажутся моя бабушка и Атланта, и мы втроем идем к церкви. Той же дорогой шествуют монашки и метр девяносто с кепкой, едва волочащий ноги.
Добравшись до церкви, строгого белокаменного строения с серебристым крестом на двери, начинаем распределение поручений. Здесь уже есть несколько грузовиков, минивэнов и некоторое количество волонтеров из разных ассоциаций. Местная дама, требующая обращаться к ней Маргарет, – за старшую. Судя по тому, как бегают ее голубые, с катарактой, глаза и как дрожат руки, делаю вывод, что такая ответственность для нее в новинку.
Проникаюсь к ней сочувствием и подхожу ближе.
– Привет, Маргарет, меня зовут Лювия Клируотер. И я в полном восторге от того, как здорово вы все здесь устроили. Можно я вам помогу?
И я буквально вижу, как плечи этой женщины расправляются, освободившись от части свалившегося на них груза, и она немедленно соглашается:
– Это было бы замечательно. Я… э-э… думаю, мы могли бы…
– А что скажете, если мы отправим тех, кто покрепче, перенести сюда все нужные вещи, а остальные займутся столами и составят списки всего необходимого?
– Это… Это как раз то, что я собиралась предложить.
Одариваю ее ослепительной улыбкой.
– Я так и знала! Вы очень компетентны.
Хотела бы я сказать, что ни в коей мере не использую ситуацию в свою пользу (не считая того, что сама эта история, несомненно, играет мне на руку), но правдой это не будет. Иногда мои поступки продиктованы обычной человеческой подлостью, и ни разу за всю мою жизнь хуже мне от этого не стало.
– Кроме того, у меня есть отличная кандидатура для тяжелой физической работы.
Я указываю на Эшера: тот, стоя за спиной бабушки, с мрачной физиономией наблюдает за царящей вокруг суетой, скрестив на груди руки.
– О, какой красивый молодой человек! – восклицает Маргарет, прижимая ладони к своему внушительному бюсту, словно ей внезапно стало нечем дышать. Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, в очередной раз досадуя на то, как несуществующие достоинства Эшера производят впечатление на окружающих. – Это твой парень?
С ужасом втягиваю в себя воздух.
– Нет! Мы… э-э… Нас можно считать кузенами, – вру я. – Наши бабушки – лучшие подруги. Вон они там стоят, в парных маечках «Грязные танцы».
Вдруг слева раздается чей-то голосок:
– Такой классный чувак – и свободен?
Чуть не сбив Маргарет с ног, подскакиваю от неожиданности и кидаюсь в сторону, спасаясь от рыжеволосой юницы, явившейся как будто из-под земли.
– Дани! Сколько раз я тебе говорила, что устраивать такие фокусы нельзя? – укоряет ее Маргарет, не уточняя, что именно нельзя – пугать до смерти незнакомку или же пожирать глазами незнакомца. – Извини, Лювия. Это Даниэль, моя внучка… которая не умеет себя вести, не слушается бабушку и останется без тыквенного пирога на целый месяц.
– Весь поселок на улице, а ты хочешь, чтобы я дома сидела. Именно в тот совершенно уникальный день, когда в этой эмоциональной пустыне происходит наконец что-то интересное! – театрально восклицает она. Кажется, она начинает мне нравиться. – В кои-то веки, когда у нас здесь появляется красавчик, с которым у меня ни капли родства!
Я сказала, что она мне нравится? Нет, я хотела сказать, что я от нее без ума. Две великолепные длинные косы оттенка меди, рубашка в клеточку, джинсы и сапожки. Думаю, что она – ходячий стереотип деревенской девахи с севера Айдахо, и главное в этом образе – взыгравшие гормоны и отсутствие стеснения.
Маргарет просит у меня прощения – ее кто-то позвал, – и я остаюсь тет-а-тет с этой девчонкой, не сводящей с Эшера глаз. Делаю глубокий счастливый вздох и задаю ей вопрос:
– Скажи-ка мне, Дани, как ты относишься к Университетской футбольной лиге?
Эшер
Линкольн-Бар напоминает мне Санта-Хасинту. Мало народу, много сплетен, честные граждане с самыми добрыми намерениями и Лювия Клируотер, изо всех сил отравляющая мне существование. Не знаю как, да и, честно говоря, мне плевать, но за утро ей удалось стать руководителем группы. Вообще-то предполагается, что нами командует местная пожилая дама с глазами испуганного мышонка, но на правом ее плече маленьким чертенком с красным хвостом сидит Лювия и нашептывает ей на ухо, что следует делать.
Когда к нам подошел мэр, прося помощи в борьбе с лесным пожаром, она тут же прыгнула к нему, вызываясь добровольцем. И одарила его той же самой улыбкой, что припасена у нее для миссис Веббер с ее розарием и для Лори с фильтром для бассейна ее тетушки. Совсем свихнулась.
Бабушка и Джойс выглядят безумно счастливыми: весело щебечут, занимаясь приготовлением бутербродов и складыванием одеял. Они уже подружились с двумя монашками, несмотря на то что одна из невест Христовых чуть в обморок не шлепнулась при виде футболки Джойс с изображением Патрика Суэйзи и Дженнифер Грей на четвереньках, в весьма сомнительной позе.
Со мной все получилось в точности наоборот: я превратился в тягловую лошадь и объект обожания девочки-подростка. При обычных обстоятельствах ничто из этого меня бы нисколько не взволновало. Перетаскивание ящиков и припасов можно считать тренировкой. Если честно, то с меня ручьями течет пот и я мечтаю о душе: все это вместе с полуденным солнцем и порывами горячего воздуха от пожара живо напоминает мне турецкую сауну – такая в распоряжении нашей команды тоже имеется.
А моя обожательница, которая из кожи вон лезет, чтобы узнать, чем я увлекаюсь, а от чего плююсь, какая у меня любимая музыкальная группа и кто я по гороскопу, создает у меня ощущение, будто я снова в универе, на вечере первокурсника, в окружении девчонок, которые, увидев на мне фирменную футболку «Брюинз», тут же вносят меня в список претендентов на флирт.
Поймите меня правильно: думаю, любой первокурсник, став центром всеобщего внимания, почувствует себя на седьмом небе. А если к тому же ты игрок такой известной команды, как моя, то тебе это практически гарантировано. Черт возьми, да даже такой чудик, как Дуайт, трахается как подорванный, а все потому, что он у нас звездный кикер. В феврале он клялся, что одна чирлидерша обсосала ему каждый палец на ударной ноге, от чего и кончила. Сама. Правда? Ложь? Этого мы никогда не узнаем: Дуайт – тот еще фантазер, но даже ему не хватит воображения такое сочинить.
Что касается меня, мне было достаточно, чтобы девушки знакомились со мной на шестьдесят процентов из-за команды и на сорок – из-за меня самого. Этого мне хватало. И под «из-за меня самого» я не имел в виду, что они мечтали узнать меня лично и были без ума от моего характера. Скорее, что среди всех игроков в команде я был их первым выбором, а не просто запасным вариантом, когда им все равно, кто именно, – лишь бы футболист.
Все остальное меня вообще не колышет, я не слишком об этом думал и встречался с девушками не дольше строго необходимого минимума, позволявшего перейти к сексу. Я убеждался, что они понимают мои намерения, а я – их и они совпадают: «Нас тянет друг к другу физически, между нами – взаимная симпатия и уважение, и мы оба хотим перепихнуться».