Мозг по инерции ловит легкие волны его волос, их цвет, текстуру, игру света и тени, само его лицо мне не видно, оно почти полностью погрузилось во тьму. Мог бы это быть портрет в стиле люминизма[29], охровая основа с точкой лавандового сияния прямо сверху?
Не знаю, как именно я гляжу на него, может, с затуманенным выражением художника, потому что он опускает руки и делает шаг назад.
– Хорошо бы это не стало привычкой, – тихо говорит он и уходит.
На несколько мгновений застываю на месте, сбитая с толку. Встречаюсь глазами с Трэвисом, таким же улыбчивым и полуголым (лицо в саже, тело сияет), и быстро отвожу взгляд.
Спустя какое-то время, забравшись в тепло спортивного зала, где я ужинаю с бабушкой и Атлантой, в первый раз за весь день беру в руки телефон. Два традиционно пропущенных звонка, имейл и сообщения от Королевы Трин:
Эй! В новостях передали, что во Фримонте довольно серьезный пожар. Вы там мимо не едете?
Лювия?
ЛЮВИЯ, РАДИ БОГА!
Я бы позвонила в Службу спасения, но думаю, что все заняты пожаром.
Делаю глубокий вздох, утешенная ее сообщениями. В эту минуту Дани приносит пластиковый поднос со знаменитыми булочками мистера Карри, пахнущими нирваной, с тушеным мясом, над которым поднимается пар (его следовало бы паковать в бутылки и продавать), и водой. И вместо того, чтобы сесть за стол со своими ровесниками, она остается с нами.
Замечаю, что на голове у нее бейсболка Эшера. Она ей велика, Дани то и дело ее поправляет, но глядит так, будто на ней – корона.
– Слушай, Дани, может, сделаем селфи для моей подруги?
– Конечно! Вау, это твой телефон? А мой старше, чем протез в бедре бабушки!
Мы с Дани сдвигаем головы и улыбаемся как можно шире для фото. На самом деле мы с ней похожи, обе до смерти усталые и безумные, с улыбками до самых ушей. Отсылаю фотку Тринити.
Смотри, кто отхватил драгоценный головной убор игрока номер 41 «УКЛА Брюинз».
АЛЛИЛУЙЯ! Не знаю, радоваться ли, что ты подаешь признаки жизни, или тебя укокошить, потому что твое первое сообщение – подлый удар в спину.
Посмеиваясь, пишу ответ, но она меня опережает:
Эй, а Аня с фермы Зеленые Крыши – не единственная, кто заполучил вещички моего рыцаря…
ЧТО
НА ТЕБЕ
НАДЕТО
СУКИНА ТЫ ДОЧЬ?
Ах черт, куртка Эшера! Она оказалась такой теплой, что в итоге я засунула руки в рукава и так и не пошла за своей. Исподтишка обвожу взглядом спортивный зал и нахожу его: через несколько столов от нас, сидит рядом с Трэвисом. По какой-то безумной причине голова его в этот момент поворачивается, и наши глаза встречаются.
Проходит секунда…
Две…
Три…
«Улыбнись ему, покажи средний палец или вытащи сиську. НО СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ».
Мои мозги не успевают среагировать, а он уже отводит взгляд, отвечая на какую-то реплику Трэвиса.
Поджимаю губы и возвращаюсь к переписке с Трин.
Военный трофей.
Стоун был погребен в Линкольн-Баре.
Пока она шлет мне голосовые сообщения с притворным плачем по случаю смерти своего самого продолжительного краша, я ужинаю с Дани, которая весь день изучала приемы и правила американского футбола, став к данной минуте настоящим экспертом в этой области, а также с бабушкой и Атлантой – те всеми непротивозаконными способами пытаются сбить с пути истинного группу монахинь.
На какое-то время моя тревога отступает в свою конуру, и я могу немного вздохнуть, не ощущая на своих плечах груза проблем всего света и не чувствуя, что я их заслужила.
Прежде чем я возвращаюсь ночевать в кемпер, отупляющая суета этого дня и тысячи глупостей, пронесшихся в моей голове, вынуждают меня проглотить гордость (или что бы это ни было) и позвонить Джастину.
Настраиваюсь на нужный тон, заставляю себя не думать о том, правильно ли я поступаю. Не обращаю внимания на болезненные ощущения в животе.
Выслушиваю столько гудков, что уже готова отключиться, когда он все-таки берет трубку. В мое ухо врывается взрывная волна такой силы, что я вынуждена отвести телефон подальше. Стою, прислонившись спиной к церковной стене, а весь народ кучкуется в окрестностях школы, так что вокруг меня – тишина и спокойствие маленького городка на пороге ночи.
Несколько мгновений не отрываю глаз от телефона. Похоже на самый настоящий концерт в присутствии публики.
– Джастин?
– Привет! – орет он в трубку. – Лювия?
– Привет, э-э-э… Мне не очень хорошо тебя слышно.
– А, ну да, тут такое дело… Чувак, чувак, стой! – Проходит несколько секунд, в течение которых мне кажется, что он положил телефон и отошел, потому что теперь я вообще ничего толком не слышу. Потом он возвращается. – Секундочку, я сейчас выйду.
Почти бессознательно сползаю по стене вниз, сажусь на землю.
– Да, конечно.
Проходит не меньше трех минут, наконец музыка немного стихает. Теперь слышится частое дыхание Джастина. Долгий-долгий вздох, и я словно вижу, как он проводит рукой по волосам, отбрасывая непокорный чуб.
– Извини, детка, ты позвонила в самый разгар.
– Ничего страшного. – Начинаю почесывать голые коленки. – У нас в городе что, праздник?
– У нас в городе? – повторяет он, и голос его звучит как-то странно. – Вот черт! А разве я тебе не говорил?
– Говорил о чем?
– Ну, ты же знаешь, что Кайл и его предки обычно проводят каникулы в Малибу, верно? В доме его богатеньких дяди и тети. Кайл давно уже приглашал меня поехать с ними, но все как-то не получалось… – Он не договорил, но в порядке самоистязания мой мозг восстановил опущенное: «Все каникулы я проводил с тобой. Прошлое лето, Рождество, Пасху…» – И знаешь, выбирая между тем, чтобы торчать в городе, помирая от скуки, и бесплатным отдыхом в Малибу, как я мог отказаться?
Предполагается, что теперь моя очередь что-то сказать. Нужно привести в порядок столько мыслей, перебрать столько доступных в этой ситуации формулировок, что я выпаливаю самое очевидное:
– Так ты в Малибу?
– Я только что тебе это сказал, разве нет? Ясное дело, далеко не так заманчиво, как твое путешествие по всей стране…
– Да нет, это классно. Очень за тебя рада. И вы, конечно, классно проводите время.
Слово «классно» я использовала дважды. Прикрываю глаза. Черт, почему все выходит так неловко? Почему я чувствую давление на себя, почему мне так тяжело, словно я прохожу какое-нибудь треклятое собеседование у работодателя, а не просто разговариваю со своим парнем?
– Не могу жаловаться, – слышу в ответ.
Понимаю, что он намеренно не пускается в детали: хочет, чтобы я сама его расспрашивала. Но, как только я начну задавать вопросы, он будет шпынять меня за излишнее любопытство по поводу того, что он делает или где находится. В общем, начнет выпендриваться, чего в его поведении, между прочим, не наблюдалось, когда мы встречались первый год, и это наводит меня на мысль, сколько же времени прошло уже с тех пор, как Джастин был простым и понятным и мне с ним было хорошо и спокойно.
Когда был наш последний разговор по телефону или вживую, при котором мне не приходилось мучительно раздумывать над каждым словом? Когда в последний раз мне не нужно было тормозить, чтобы подумать, подходящий ли сейчас момент его обнять, поцеловать или к нему приласкаться: вдруг он сейчас не в настроении?
А когда мы с ним в последний раз спорили? Спорили по-настоящему, когда страсти кипят, когда оба мы говорим то, что приходит в голову, а не так, что говорит только он, а я – сижу и слушаю его разглагольствования.
Я, кажется, слишком долго молчу, и он прочищает горло.
– Ну… так ты звонишь по какому-то конкретному поводу?
Одна моя часть хочет ответить: «Да нет, что ты, я только хотела узнать, как ты поживаешь».
Другая – та, что обычно тише воды, ниже травы, когда дело касается Джастина, произносит:
– Если честно, то да. Я в путешествии уже почти две недели, а ты написал мне всего один раз, чтобы обсудить, во что я одета. Для тебя это норм? Все хорошо?
Бум, бум, бум, бум…
Сердце стучит как сумасшедшее.
Слышу какое-то фырканье, похожее на смешок.
– Слушай, как по мне, это работает в обе стороны. По крайней мере я тебе написал. А что насчет тебя?
– Но ты сделал это не по тем причинам. У нас с тобой вообще все пошло как-то странно после того, как ты обиделся из-за моей поездки, и я не…
Тут он меня перебивает, как и всегда:
– Все пошло как-то странно потому, что ты сама этого захотела. Не я в одностороннем порядке принял решение взять и куда-то уехать. Знаешь, я мог бы остаться на это лето в Бостоне и пройти стажировку в отличной компании. Вместо этого я поехал домой, потому что мы так договорились.
На мгновение я теряю дар речи.
– Нет… Я ничего не знала. Ты мне не говорил.
– Конечно не говорил – как я мог это сделать? Ты же всю гребаную весну капала мне на плешь, рассказывая, как ты по мне соскучилась и как тебе необходимо… Как там дальше? А, ну да. Как тебе необходимо, чтобы все стало как прежде. И что же я, по-твоему, должен был делать, Лювия?
Моя рука на колене начинает подрагивать, в глазах закипают слезы. Этот разговор настолько плох на всех уровнях, что я даже не знаю, с чего и начать.
– Наверное, просто со мной поговорить, – еле слышно говорю я, прилагая титанические усилия, чтобы голос не дрогнул. Узнай Джастин, что я едва не плачу, он бы просто закатил глаза. – Рассказать обо всем, как обычно делают близкие люди. Конечно, я по тебе скучала и хотела тебя увидеть, но это не означает, что я бы не порадовалась за твою стажировку. Ты вот говоришь, что я принимаю решения в одностороннем порядке, и, возможно, это правда, но я по крайней мере не высказываю тебе после этого претензий, как ты мне сейчас.
– Я не высказываю тебе претензий, я просто говорю, что воспринял всерьез то, о чем мы с тобой договаривались, а ты – нет.