Несколько озадаченная, открываю рот.
– Поверю ли я, что Джастин сделал тебе что-то, из-за чего тебе хочется его поколотить? – Мне хватает доли секунды, чтобы продумать ответ – здесь все просто: мне и самой иногда хотелось хорошенько пнуть его под зад. И потом, даже когда мы с ним были вместе и все вроде шло нормально, я не могла не замечать, что Джастин не ладил практически со всем городом. – Конечно.
Ясное дело, такого ответа Эшер не ждал: он закидывает голову, а потом, пристально посмотрев мне в глаза, кивает.
– Ну… да. Так и есть.
– Так и есть? – Сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не заскрипеть зубами. Ни для кого не секрет, что я очень любопытная, можно даже сказать – сплетница. И такие расплывчатые ответы заставляют меня выдвигать самые разные версии. – А поконкретнее?
– Он… ну… – Похоже, он не может подобрать слов, внезапно страшно заинтересовавшись сухими листьями под ногами. – Однажды он кое-что обнаружил. Нечто личное. И воспользовался этим.
Прикрываю глаза, мое бурное воображение связывает концы с концами и предлагает самые разные гипотезы на любой вкус. По крайней мере все те, которые приходят в голову на основе столь скудной информации, которую он мне предоставил.
– Он без твоего разрешения выложил в сеть фотку твоего члена?
Эшер вздрагивает, словно его ударило током.
– Чего?
– Знаю, что такое случается. – И я поднимаю руки, пытаясь его успокоить. – Это не только женская проблема. Я тебя понимаю. Интимная часть твоего тела, хотя, надо сказать, пенис гораздо лучше принимается в социуме, чем вагина.
Глаза его чуть не вылезают на лоб.
– Нет, Лювия, он не выкладывал в сеть фотку моего члена.
– Тем лучше, потому что это означало бы, что мы с Трин эту фотку не получили, а это бы нас чрезвычайно расстроило.
– Блин, говорить с тобой – все равно что…
– Ребята! – зовет нас Атланта, размахивая своей тростью.
Мы с Эшером молча обмениваемся взглядами. Что ж, очевидно, разговор наш подошел к концу. Начавшись с шутки о пижамных вечеринках и сиськах, завершился самым неожиданным образом. Эшер идет мимо, и что-то побуждает меня коснуться его руки. Он останавливается и смотрит на меня. Длинные ресницы опущены, почти скрывают взгляд. И все же от моего внимания не ускользает, что он стиснул зубы и что руки его в карманах все так же сжаты в кулаки.
– Чем бы оно там ни было, но если это было что-то личное и он воспользовался этим против тебя, то он еще больший мудила, чем я думала. Даю тебе мое разрешение перекроить ему морду.
Что-то в его позе чуть расслабляется, едва он слышит мои слова. Уголки его губ ползут вверх, но так незначительно, что я бы и не заметила, если бы не всматривалась.
– Мне не нужно твое разрешение. Напоминаю, ты больше не его девушка. – Я, конечно, могу быть больной на всю голову, но, когда он это произносит, в глазах его вспыхивает настоящий огонь и какое-то удовлетворение.
Надеваю свою самую злорадную улыбку.
– Ох, мальчик мой, теперь я стала кое-кем похуже: его бывшей.
Эшер
Должен выразить благодарность Винанти Гигантские Соски за ее вмешательство. В тот момент я добровольно погружался в трясину, а Лювия стояла на берегу и с любопытством наблюдала, как далеко я зайду, прежде чем захлебнусь.
Что ж, по крайней мере мне удалось перед ней извиниться – об этом я без конца думал с того самого вечера. Честно говоря, тогда я отреагировал как полный псих, что и терзало меня в последние дни. Можно сказать, что всю дорогу в Йеллоустон я крутил баранку и ворочал в голове мысли типа:
«Лювия и этот козел Ховард – теперь не вместе».
«В первые два часа ее свободной жизни я умудрился пристать к ней в душе».
«Для достойного завершения своего шедеврального выступления в роли абьюзера и неандертальца я пригрозил переломать ноги ее теперь уже бывшему парню».
«Большую часть этого процесса у меня стоял, как у быка».
Откровенно говоря, стояк у меня был такой, что я возблагодарил небо за черные штаны, скрывшие то, что в другом случае выглядело бы чемпионской палаткой.
И пока я обо всем этом думал, другой, воображаемый я снисходительно похлопывал меня по плечу. Не могу сказать, что я горд своим поведением, но ведь есть и смягчающие обстоятельства, которые не позволяют мне поднять лапки и сдаться прямо сейчас. Например: Лювия не переставала мне подыгрывать. Я видел ее улыбку. Заметил искорки в ее глазах. Ощутил, с той же потрясающей отчетливостью, как и на игровом поле, те потоки энергии, которые всегда нас связывали. Это неоспоримо.
С другой стороны, действительно ли я расквасил бы морду Джастину Ховарду, окажись он в тот момент передо мной?
Да, черт побери.
Трясу головой.
Ну нет, в наши дни это уже не метод.
«Ты же не станешь флиртовать с девушкой коллеги, так, Стоун?»
Черт, но ведь есть столько причин, чтобы расквасить кулаком наглую рожу Ховарда…
Так как в Йеллоустон мы приехали ближе к вечеру, то первым делом жизнерадостная Винанти взялась сопроводить нас к месту проживания. Бабушки наметили попасть в этот национальный парк еще в самом начале разработки своих хитроумных планов, так что бронь была сделана сильно заранее. В противном случае нам пришлось бы ночевать разве что в «Литтл-Хазард». Все гостиницы и коттеджи в этом парке обычно сообщают о своей полной загруженности за несколько месяцев вперед.
Пока мы не подходим к нашим коттеджам, я думаю, что это пойдет мне на пользу. Смена обстановки. Небольшая передышка от необходимости спать в нескольких сантиметрах от Лювии, когда мы ощущаем себя двумя противоположными полюсами магнита в бессмысленной и бесконечной борьбе.
Этими соображениями я утешаю себя до того мгновения, как мы оказываемся возле упомянутых домиков. Их два, абсолютно одинаковых на вид, разделенных красивой ухоженной дорожкой метра три длиной. Бабушка и Джойс неожиданно настаивают на том, что они и здесь будут спать вместе. Не успел я и глазом моргнуть, а они уже на крылечке одного из домиков – машут мне руками, требуя доставить туда их два небольших чемоданчика, собранных заранее на эти четыре ночи.
– А я так соскучилась по тебе, бабуля, – жалуется Лювия, вооружившись всем своим очарованием и надувая губки. Мне остается только сопеть.
Ее бабушка выкатывает собственную артиллерию (гораздо более прицельную и эффективную в силу возраста и опыта) и ласково гладит свою внучку по щеке так снисходительно, что мне даже смешно.
– Этого просто не может быть, моя дорогая: мы уже третью неделю путешествуем вместе. Кроме того, это же только на ночь. Ты же помнишь, что Винанти приготовила для нас целую кучу разных развлечений?
Гид энергично кивает, и ее огромные серьги позвякивают, напоминая погремушки, которые вешают над детскими кроватками.
– Разумеется, я все спланировала в соответствии с вашими астральными картами.
Я мрачнею.
– Какими картами?
Джойс вздыхает.
– Винанти, я вынуждена тебе напомнить, что наши внуки принадлежат к поколению скептиков.
Лювия ахает, словно ее только что ужасно оскорбили.
– Бабуля!
В общем, наши попытки убедить бабушек изменить их первоначальные планы по поводу того, кто с кем ночует, успехом не увенчались. Мы с Лювией, не сговариваясь, признаем свое поражение, для этого нам даже не нужно обмениваться взглядами. Почти синхронно берем свои вещи и направляемся ко второму домику. Ключ у меня, так что я иду вперед открывать дверь, а потом, чтобы не было пересудов, пропускаю ее войти первой.
Проходя мимо, она бросает на меня косой взгляд, но ни слова не говорит. Судя по всему, увиденное приводит ее в восторг: следуют всякие охи, ахи и вскрики, пока она крутится вокруг себя с широчайшей улыбкой. Не чувствую себя способным к тому же. Переступив порог и закрыв за собой дверь, я начинаю осваиваться.
Пространство вдвое больше, чем гостиная, столовая и кухня в моем доме вместе взятые. Между кроватями более чем приличное расстояние, к тому же, сдается мне, на каждой из них может уместиться половина моей команды. Не могу утверждать, что окажусь от нее достаточно далеко, чтобы не слышать, как она дышит или ворочается, но все же это совсем не то же самое, что делить один матрас.
Так почему же это кажется мне еще более интимным?
Наверное, потому, что в кемпере в нескольких метрах от нас спали наши бабушки. Мы слышали, как они храпят. Они служили нам невидимым щитом, негласным барьером.
А здесь мы только вдвоем.
Страшный жар, взявшись черт знает откуда, ползет по моим ногам. Машинально расставляю их пошире. Оттягиваю пальцем ворот футболки и дую под нее в стремлении найти облегчение. Сейчас вечер, и в это время в парке совсем уже не жарко, да и в коттедже работает кондиционер.
Лювия бросает свой чемодан, собранный на скорую руку (на сборы ей понадобилось ровно пять минут), на левую кровать; не знаю, осознает ли она, что выбрала ту же сторону, на которой спит в «Литтл-Хазард». После чего сама валится на постель, вниз лицом. И издает жалобный стон, при звуке которого я начинаю с большим интересом изучать стены, лепнину на потолке и гардины на окнах.
– Никогда больше не буду недооценивать привилегию иметь отдельную кровать.
Аккуратно ставлю свою спортивную сумку в изножье другой кровати. Чтобы занять чем-то голову (и руки), достаю и выкладываю свою одежду на одну из полок платяного шкафа, расположенного возле двери в ванную.
– Разумеется, ты из тех, кто всегда разбирает чемоданы.
– Делай давай, что хотела, и не забудь, что через десять минут мы должны быть на улице. И одевайся теплее.
– Да знаю я. Я же рядом была, когда Гигантские Соски назначала время.
Невольно резко поворачиваю голову к ней. Лювия лежит, опираясь на локти, и насмешливо мне улыбается.
– Что?
– Я дал ей такое же прозвище, – признаюсь я.
Она хохочет.
– Бог ты мой, ну конечно! А как же еще мы могли ее назвать?
Изображаю улыбку и заканчиваю раскладывать вещи. Она же идет в ванную, оставив меня в одиночестве на несколько минут: делаю глубокие вдохи и выдохи. Среди множества мыслей, которые в теории могли бы прийти мне в голову в ту минуту, верх берет самая смешная: я буду вынужден дрочить молча четыре ночи подряд. Конечно, я мог бы прикинуться пуританином и сказать: нет, что вы, я никогда ничем таким не занимаюсь, или: у меня есть сила воли воздерживаться на протяжении всего этого путешествия.