Как это произошло? У нее не было времени об этом подумать. Охваченная первобытным голодом, она уже больше не могла себя контролировать, она могла только отдаться своим ощущениям — горячей страсти, томному наслаждению, — она прижалась своими набухшими чувствительными грудями к его сильной твердой груди, обвила его талию своими ногами и вскарабкалась по его телу настолько высоко, что почти полностью вылезла из воды, и стала с такой же жадностью целовать Камеля в ответ, заставив хриплый стон сорваться с его губ.
— Держись крепче… позволь мне… — Камель аккуратно убрал ее руки со своей шеи, разорвав их объятия, заставив ее отстраниться.
— Нет! — Ханна открыла глаза и тут же встретилась с его полным пылающей страсти взглядом.
Увернувшись от ее потянувшихся за ним рук, Камель обхватил ее за бедра и усадил на край бассейна. Уже через мгновение он оказался рядом с ней и стал помогать ей подняться на ноги. Затем он поднял ее на руки и направился… не в сторону виллы, а в сторону зеленых зарослей, которые граничили с началом небольшого леса, который окружал весь дом.
— Мы не можем здесь… кто-нибудь нас увидит, — неуверенно запротестовала Ханна.
— Эта зона защищена от папарацци, я могу тебя заверить.
— Я не имела в виду кого-то постороннего. Кто-то из обслуги.
Ханна восхищалась его уверенностью в себе, и по тому, что он с такой жадностью целовал ее, она позволила ему убедить себя. По правде говоря, она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. А она этого не хотела.
Трава, на которой она лежала на спине, была мягкой и нежно ласкала ее обнаженную кожу, солнце, пробивающееся через густую крону деревьев, оставляло на ее теле кружевные узоры. Ханна лежала, тяжело дыша, с одной рукой закинутой за голову, от предвкушения наслаждения сокращались мышцы ее живота, когда Камель встал перед ней на колени. Он накрыл ее своим телом, зная, что ее прекрасный образ навсегда останется с ним, он словно запечатлелся на роговой оболочке его глаз — ее щеки покрылись румянцем, вызванным возбуждением, ее полные губы изогнулись в чувственном приглашении — она была настоящим воплощением соблазна, и понадобился мужчина намного сильнее его, чтобы перед ней устоять.
Камель и не собирался сопротивляться своему дикому влечению к ней. Он просто хотел вновь овладеть этой женщиной, которая принадлежала ему. Им управлял примитивный инстинкт, настолько же древний, как и само человечество.
Он чувствовал на себе ее взгляд, когда стягивал юбку с ее стройных бедер. Его движения были несколько неуклюжими, подгоняемыми страстью, которая прожигала его кровь, в спешке освободив ее от последнего слоя одежды, он просто разорвал тонкое кружево ее трусиков. Полностью обнаженное ее тело было гладким и бледным и таким идеальным, что ему с трудом удавалось дышать. Камель стал ласкать ее набухшие соски, затем обхватил ее груди своими теплыми ладонями.
Ханна закрыла глаза, сосредоточившись на том наслаждении, которое он ей дарил, когда начал гладить ее плоский живот, и она могла ощутить некоторую шероховатость его пальцев. Она потянулась к нему руками, желая, чтобы он был ближе. Глаза Камеля горели, а тело содрогалось, когда он накрыл ее своим телом и, продолжая смотреть ей в глаза, раздвинул ее бедра. Ее кожа на ощупь была прохладной, внутри же она была горячей. Он закрыл глаза и глубоко вошел в нее одним толчком, уже не в состоянии контролировать свою страсть.
Камель провел рукой по ее гладкому бедру.
— Держи меня крепче.
И тут же она обвила его талию своими длинными ногами, и они начали двигаться в унисон к пику наслаждения, который был так близко.
Ханна лежала, жадно хватая ртом воздух, когда одна мысль всплыла в ее затуманенном разуме.
За это она готова отдать что угодно.
Готова ли она делиться им?
Все внутри ее говорило о том, что это так неправильно. Ее живот начало крутить от отвращения к самой себе. Но какой еще у нее был выбор? Могли ли они найти какой-то компромисс?
— Я понимаю, что будут другие женщины. — Правда приносила ей боль, но она постарается смириться с этим. — Я не должна была так реагировать. Если ты…
— Не говори ничего. — Его грозный голос заглушил ее неловкие тихие слова. — Мне не нужно твое благословение, чтобы спать с другими женщинами.
Ханна тяжело вздохнула.
— Я знаю, что тебе не нужно моего разрешения, — грустно сказала она.
Камель поднял с ее груди голову, стараясь унять свое раздражение, хотя совсем недавно он был бы рад ее такому взрослому рассудительному подходу к вещам.
— Только ты можешь заявить что-то подобное в такое неподходящее время. Я не думаю весь день о других женщинах. Я думаю о тебе. А прямо сейчас я думаю о том, как бы нам повторить все это, только в кровати. Ты хочешь и дальше разговаривать или пойдем сделаем ребенка?
— Но я думала, что ты хочешь…
— Как ты можешь знать, что я хочу, если сама за меня все решаешь? Пойдем, я покажу тебе, что я хочу.
— Отличный план, — тихо согласилась она.
Глава 11
Прошло два дня с начала их медового месяца, когда ночью раздался телефонный звонок. Камель передвинул Ханну со своего затекшего плеча, на котором она спала, и потянулся за своим телефоном.
— Мне нужно идти.
— Что случилось?
Камель повесил трубку. Его смуглое лицо заметно побледнело.
— Что-то с твоим дядей?
Он закачал головой:
— Нет, дело не в этом, слава богу.
Ханна почувствовала облегчение. Она понимала, насколько сильно Камель любил и уважал своего дядю, к тому же из того малого, что он ей говорил, она сделала вывод, что он не спешил занять трон. Также у нее создалось впечатление, что Камель считал себя недостойным того, чтобы перенять наследие своего покойного двоюродного брата. Когда Камель говорил о нем, с восхищением перечисляя его добродетели, которые делали его идеальным наследником престола, она думала о том, что Камель обладал всеми этими качествами.
— Произошло землетрясение.
Ханна резко вздохнула.
— Удачи тебе и будь осторожен, — тихо сказала она, стараясь держать свои эмоции под контролем. Как же ей хотелось, чтобы он попросил ее пойти вместе с ним.
— Именно в такие моменты мой дядя особенно болезненно переживает потерю Хакима. Его смерть была такой внезапной. С ней трудно смириться. Ведь он был таким…
Ханна больше не могла молчать.
— Я уверена, что твой брат был замечательным человеком, и конечно же ужасно, что он так трагически погиб, но я уверена, что он не был идеальным. Если бы так оно и было, то он бы не посмел увести у тебя женщину, которую ты любил! Ты ничем ему не уступаешь! Твоему дяде повезло, что у него есть ты.
Наступила продолжительная тишина, которую в конце концов нарушил его тихий голос:
— Так значит, до тебя все-таки дошли слухи? Я не должен быть удивлен. Что же, никто не сказал тебе о главном различии между мной и Хакимом — он хотел быть королем. А мне сама идея противна. К тому же у него была любовь и поддержка Амиры, которая многое для него значила. — В последнее время Камель заметил, что вспоминал об Амире без прежней ревности и горечи. Этот груз свалился с его плеч.
Ханна резко вздохнула от внезапной боли, которую принесли ей его слова, затем посмотрела вниз на себя, как будто бы ожидая увидеть нож, пронзивший ее сердце.
— А у тебя есть я.
— Не волнуйся, — сказал он, не так поняв ее реакцию. — Я не жду, что ты будешь держать меня за руку. — Он замолчал, затем прочистил горло. — Амира с детства готовилась к своей роли, она знала, как вести себя в тяжелые времена.
Не в состоянии видеть печаль и боль в его глазах, Ханна отвернулась, слыша в своих мыслях слова Райни. Прекрасная королева.
— Возможно, я не совсем представляю себе, что это значит — быть наследником престола, — тихо признала она, — но я знаю, что несмотря на то, что тебе ненавистно твое положение… — она встретилась с его взглядом и заставила себя улыбнуться, — ты все равно отдаешь всего себя этому делу. Поэтому однажды ты станешь достойным королем. — Ханна покраснела, заметив, что его взгляд стал внимательным и напряженным. — Только король может себе позволить быть в какой-то степени высокомерным.
Камель засмеялся, затем припал к ее губам. Поцелуй длился, быть может, несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы Ханна поняла, что влюбилась. И мужчина, которому она отдала свое сердце, никогда не увидит в ней ничего большего, чем бледную тень своей прошлой большой любви.
Где-то через месяц после случившегося землетрясения, которое, к счастью, не унесло ни одной жизни, но привело к крушению завода, Ханна завтракала в одиночестве. Она никуда не торопилась, потому что торжественное открытие новой школы внезапно перенесли на другой день. Когда она спросила, в чем причины таких изменений, ее секретарь дала какие-то странные объяснения, но, может быть, она просто многое себе надумывала. Как, например, сегодня. Только то, что никто не вспомнил про ее день рождения, не означает, что у нее вовсе нет друзей, что стоило ей уехать из дома — и все о ней забыли.
Стараясь не погружаться в депрессию, Ханна взяла в руки вилку и стала возиться в тарелке с запеченным лососем и взбитым омлетом. Еда была просто великолепной, аромат от нее исходил соблазнительно аппетитный, но, казалось, она не была голодна. И причина этого, конечно, не в том, что сегодня ее день рождения, о котором никто не вспомнил. Впрочем, это не единственный раз на этой неделе, когда она не спешила на завтрак.
Ханна опустила вилку на стол, напомнив себе о том, что вела себя как ребенок. Дни рождения уже не имели такого огромного значения, как раньше, хотя в прошлом году ее отец, который всегда старался ее баловать, несмотря на то, что этот день был для него наполнен печалью утраты, а может быть как раз таки поэтому, оплатил ей и ее подругам день в дорогом спа-салоне. Ханна знала об этом сюрпризе, но сделала вид, что удивлена.