– Пугаешь ты меня… – пробормотал Дрейк. – Ты что собираешься делать?
– То, что нужно, чтобы это всё нормально работало. У нас будет Разум, но любому Разуму нужно Сердце. Только Сердце способно гнать кровь по тем венам, что мы с тобой сегодня нарисовали.
– Только не говори, что ты собираешься вырезать себе сердце.
– Нет, конечно.
Я вынула из кармана платья маленький острый кинжал, сделала быстрое движение рукой – и под тихий вздох Дрейка положила на пол свою косу. Обрезанные пряди легко коснулись щеки и плеч.
Да, именно так. Единственная часть меня, которую можно безболезненно отрезать.
Зубами я в очередной раз порвала запястье, смочила палец в крови и нарисовала на волосах всего одну руну. Руну Сердца.
– Всё, – прошептала я, опускаясь на колени и сжимая в руках отрезанную косу. – Почти всё. Теперь молчи, Дрейк. Не говори ничего, только постарайся чувствовать меня, мы же не зря с тобой побратались. И когда ты поймёшь, что я почти кончилась, – беги вперёд, дотронься до меня и отдай часть своей энергии.
– Но…
– Молчи, Дрейк.
Закрыв глаза и сосредоточившись, я начала вливать в руну Сердца силу. Жизненную силу. Сначала медленно, по капельке… А потом всё быстрее, быстрее, быстрее…
Сила растворялась. Я чувствовала, как загораются контуры. Чувствовала, как всю влитую мной энергию поглощают накопители, ощущала, как пульсируют руны Разума.
И начала вспоминать.
Часть личности мага Разума можно перенести в здание только так – влив жизненную силу и воспоминания. Самые сильные, самые больные… и самые счастливые.
Я хотела думать о своём детстве, но эти воспоминания растворялись, они не помогали мне, словно были ненастоящими. И я нашла другие.
Это было по дороге в Лианор. Мы остановились вечером в одном из придорожных трактиров. Маленький городок, украшенный флагами и живыми цветами, радушные жители…
У них был праздник. Свадьба.
– Сегодня гуляем всю ночь! – сообщил нам трактирщик. – И вы погуляйте с нами, господа хорошие!
Грэй смеялся.
– Пойдём гулять, Рональда?
– Гулять?..
– Да, видишь, свадьба у них.
– Всю ночь танцевать будем на центральной площади! – гордо подбоченился трактирщик, и Грэй вновь засмеялся.
– Ну как? Рональда?
– Я не умею…
– Эка ерунда! – фыркнул трактирщик. – Выпьешь вина моего – и сразу научишься!
Вино я пить не стала. Но Грэй в ту ночь и так вытащил меня на центральную площадь и закружил в танце, и я на всю жизнь запомнила всё это – маленький городок, украшенный цветами и флагами, запах терпкого красного вина и тёплой летней ночи, множество смеющихся лиц и улыбку Грэя.
Тяжело.
Пальцы сжимаются в кулаки, тьма и холод повсюду.
Больно. Как будто на меня упала каменная гора.
Руки… чьи-то руки на шее, груди, животе… И голос, злой и страстный:
– Эмил… Ну же, давай…
Сила льётся в меня, ледяная, как вода в озере. Чужая сила, тёмная… не Свет, а Тьма.
Но и Тьма может лечить.
– Давай, открывай свои грёбаные глазки… Эмил! Не умирай, кому говорю!!
Эмил? Что это?
Чьи-то руки расстегнули ворот, коснулись шеи, и сила полилась прямо в горло. Я закашлялась.
– Ну наконец-то! – В голосе слышалось непередаваемое облегчение, и я вдруг узнала говорившего. Конечно, это был Дрейк.
Я медленно разлепила глаза. Эльф сидел на полу, а я лежала у него на коленях.
– Ненавижу тебя, – прошептал он, погладив меня по щеке с нежностью, совершенно не вязавшейся с этими словами.
Я вздохнула и прохрипела:
– Не разделяю твоих чувств…
Дрейк улыбнулся, но улыбка была невесёлой.
– Я знаю, Эмил. Знаю.
Не представляю, сколько я пролежала так, в объятиях Дрейка, и он вливал в меня силу. Наверное, не меньше двадцати минут. Но когда я вновь заговорила, это было уже не столь хрипло:
– Что значит – «Эмил»?
Его рука, гладившая меня по щеке, на миг замерла.
– «Свет» по-эльфийски. Тебе подходит.
– А как будет «тьма»?
– «Дар». Дарида – вечная Тьма.
Точно, как я могла забыть.
– Тогда я буду называть тебя Даром.
Дрейк засмеялся.
– Договорились… Эмил.
Кто бы мог подумать, что тьма в его глазах тоже умеет улыбаться?
В карете я спала. Спала я и позже, когда один из охранников нёс меня на руках по дворцу. Спала, когда он положил меня на кровать и укрыл одеялом, спала, слыша рядом чьи-то тихие и знакомые шаги…
Запах этого человека я узнала бы из тысяч, миллионов других запахов. И я вдыхала его, вдыхала в себя, наполняя им лёгкие и чувствуя, как боль и отчаяние уходят из сердца.
Я открыла глаза, ощутив почти невесомое прикосновение к щеке. Тёплая улыбка и моё отражение в его глазах. Отражение, которое всегда казалось мне удивительно прекрасным. Улыбка, подарившая мне так много…
– Ты останешься? – прошептал Грэй, и я глубоко вздохнула, когда его дыхание коснулось моих губ. Словно он уже поцеловал их.
Я не ответила. Просто подняла руки, обняла его и закрыла глаза.
Я была не готова к этому разговору. Не сегодня.
Не сейчас.
Проснулась я, услышав весёлый голос Эдди.
– Дедушка, тебе не кажется, что мама спит слишком много? А, дедушка?
– Так бывает, Эдди. Она просто устала и… кажется, проснулась. Рональда?
Я потянулась, чувствуя себя замечательно. Восстановилась я действительно очень быстро и теперь вновь была полна силы и магии.
Небо за окном было красным – значит уже вечер. Император с моим волчонком сидели за столиком и увлечённо открывали крышки блюд, собираясь ужинать, и еды было столько, словно она предназначалась не для двоих человек и одного ребёнка, а для целой дюжины стражников, уставших после дежурства.
– Мама! – воскликнул Эдди, увидев, что я встаю с кровати. – Ты спала в платье?! А разве так можно?
– Нельзя, – ответила я, разглаживая руками складки на подоле. – Но иногда приходится.
– А я…
– Нет, – ответили мы хором с императором и засмеялись. – Нельзя, Эдди, – продолжила я. – Да и я больше не буду этого делать.
Эдигор посмотрел на меня с некоторым скепсисом во взгляде, и я слегка смутилась.
– Я постараюсь, – уверила я его.
Император фыркнул.
– Ладно уж. Садись, ужинать будем.
Я подошла к столику, опустилась в кресло и сразу заметила, что возле столика стоит ещё и небольшой алый пуф.
– А кто…
– Интамар, – ответил император спокойно. – Придёт через пару минут.
Наверное, его величество думал, что я буду возражать, но я не стала этого делать. Вместо возражений я принялась рассматривать блюда на столе. Некоторые изыски я раньше не видела. Какие-то… раковины?
– Это моллюски. Тебе вряд ли понравится.
Я поморщилась, и Эдигор рассмеялся.
– Дедушка… а тут столько пирожных… А какое мне?
– Во-о-он то.
– Но оно же самое маленькое!
– Потому что ты у нас самый маленький. Это справедливо.
Я хихикнула, Эдди надулся, и тут в комнату вошёл Грэй.
Он был как-то странно напряжён, натянут, словно струна. Однако улыбнулся, услышав громкий вопль сына:
– Папа! Садись скорее, а то я так кушать хочу, не могу прям.
– Эдди, – укоризненно покосилась я на мальчика, но не выдержала и фыркнула. Наверное, это помогло Грэю – я заметила, что он расслабился.
– Садись, сын, – кивнул император. – Сегодня у нас много твоих любимых морепродуктов.
– Это радует.
Так как столик был низкий, всем пришлось раскладывать себе еду по тарелкам, а затем ставить их на колени и так есть. Не очень удобно, зато уютно.
– Наверное, так нельзя, да, ваше величество? – спросила я у Эдигора. – Ну, не по этикету.
– Рональда… – Он улыбнулся, положив мне на тарелку ещё один кусок овощного пирога. Я попыталась его остановить, но император только хмыкнул. – Следует разделять этикет для официальных мероприятий и тихий ужин в кругу семьи.
– Не такой уж тихий. – Грэй строго посмотрел на сына. – Эдди, не чавкай.
– Так вкуснее!
– Есть вещи, которые нельзя делать и в кругу семьи, но ты и сама знаешь, что это. В придворном этикете правил, конечно, больше. Намного. Но это не значит, что император не имеет права поужинать, сидя на полу. Если при этом, конечно, не присутствует эльфийское посольство. Для них подобное поведение будет равно оскорблению, ведь на полу едят животные.
– Пап, – Грэй впервые обратился так к Эдигору, и я вздрогнула, – хватит превращать ужин в лекцию.
– Ты прав. Ешь, Рональда. Придворный этикет – не такая уж интересная тема для разговоров.
Тихая, неторопливая беседа, весёлый смех Эдди, всё понимающие глаза императора, улыбка Грэя. Поначалу робкая и неуверенная, к концу ужина она превратилась почти в счастливую.
И я вдруг застыла, встретившись с ним глазами. Застыла, потому что поняла одну вещь. Ту самую, которой мне не хватало для того, чтобы все кусочки мозаики наконец встали на свои места.
Я хочу, чтобы он был счастлив. Наверное, я хочу этого не меньше, чем Нарро хочет снять проклятье.
– Эдди, – сказал император, посмотрев на внука, – кажется, кому-то пора спать.
– Кому? – спросил мальчик, широко зевнув.
– Тебе, – засмеялась я. – Пора-пора, сладкие сны тебя уже заждались.
Он шмыгнул носом.
– Мам, я хочу остаться с тобой. Можно?
– Остаться?.. – переспросила я удивлённо, но Грэй меня перебил:
– Конечно, можно. Ронни, тебе помочь его уложить?
Я кивнула, краем уха услышав, как император по переговорнику просит Тадеуша прислать слуг, чтобы убрали со стола. Они вошли в мою комнату спустя десять секунд, я даже не успела встать с кресла, быстро подхватили подносы, смели крошки со столика, протёрли его приятно пахнущей тряпочкой и удалились. Император ушёл вместе с ними, пожелав мне спокойной ночи и кинув на Грэя предостерегающий взгляд, в ответ на который тот лишь улыбнулся и покачал головой.