Вместе мы помогли Эдди умыться, вместе переодели в пижамку и уложили в постель. В мою постель.
– Я подумал, что тебе будет приятно, если он останется сегодня с тобой, – тихо сказал Грэй, поцеловав сына в щёку и выпрямляясь. – Ронни, это ничего… в смысле я ни к чему тебя не принуждаю. Просто…
Я смотрела на него и улыбалась.
Наверное, я всегда буду поражаться, каким удивительным образом в этом мужчине сочетаются одновременно жёсткость – даже иногда жестокость – и мягкость, способность сочувствовать и сопереживать. Как он умудряется быть одновременно таким… простым, своим, родным Грэем… и необыкновенно сложным принцем Инта-маром.
– Кхаррт… Не знаю я, как объяснить…
– Не нужно. Не объясняй. Я понимаю.
Конечно, как я могла не понимать? Я ведь тоже любила Эдди. Не меньше, чем Грэй.
– Грэй, я… Я не знаю, быть может, сейчас не время… – Слова почему-то давались трудно. – Но я бы хотела поговорить.
Я заметила, как он чуть сжал зубы, словно волновался.
– Конечно. Давай сядем у окна? Я думаю, Эдди не проснётся, он всегда крепко спит.
Я согласилась, и мы, отойдя от кровати, вновь опустились в кресла.
– Знаешь, я многое знаю о Грэе, но совсем ничего не знаю об Интамаре, – шепнула я, глядя мужчине в глаза и замечая, как взгляд его становится виноватым. – Расскажешь? Тебя ведь не нашли на улице, как ты мне изначально говорил…
– Да, Ронни, конечно. Эту легенду мы придумали, если в поездках нужно было скрыть, кто я такой. Ничего особенного, обыкновенная история: беспризорный мальчик, приглянувшийся наследнику, его личная игрушка… Это работало. Прости меня, я не мог представиться тебе тогда, а потом боялся, что ты сбежишь, даже не дослушав.
– Так бы наверняка и случилось. – Я усмехнулась. – Это единственное, что я умею делать хорошо. Убегать.
– Иногда это бег по кругу, – сказал Грэй тихо, чуть потупившись, а потом поднял голову и спросил: – Что ты хочешь узнать обо мне?
– То, что сочтёшь нужным рассказать. То, что захочешь рассказать.
Он кивнул… и начал говорить.
Мы просидели в полумраке моей комнаты почти четыре часа. Я услышала, как пробило три часа ночи, – именно тогда я поняла, что пора заканчивать.
Грэй рассказал мне о своём детстве. О том, чему и как его учили, о поездках по стране, о друзьях и врагах, о любви к Лил. Всё это почти не отличалось от того, что он рассказывал мне и раньше, но теперь играло для меня совершенно иными красками.
Его жизнь была не похожа на моё прежнее существование так же, как вода не похожа на землю. Но имелось и кое-что общее.
Наверное, это было ощущение безнадёжности. Только вот я смогла вырваться из него… А Грэй не сможет этого сделать.
– Я иногда думаю, что это наказание за что-то. Такая судьба, и такая власть. Это ведь не может быть наградой, Ронни. Наказанием – да, а наградой – нет. Я с самого детства должен был ходить со стражей за спиной, контролировать выражение лица, слова, движения… и даже мысли. А когда в подростковом возрасте настал пик развития эмпатического дара, я чуть с ума не сошёл. Все во дворце, конечно, давно обзавелись амулетами, но до меня всё равно доносились отголоски чужих чувств. Наверное, из города, а может, просто дар в то время был слишком сильным – пик активности ведь. Мама, конечно, помогала, не знаю, что бы я без неё делал… Но тот период безумия продолжался почти полгода. На самом деле это мало, адаптация обычно проходит год-два, но у меня получилось вот так. После этого я понял всю «прелесть» своего дара: практически любой мой собеседник невольно чувствовал симпатию ко мне, хотя бы малейшую, это получалось неосознанно… Да и до сих пор получается. Ты, наверное, замечала?
Я кивнула. Конечно, я замечала. В гостиницах по дороге в Лианор нам всегда давали лучшие номера за полцены именно из-за Грэя.
– Разумеется, подобное качество полезно для наследника. Ведь даже те, кто носил амулеты, не могли избежать этого воздействия, оно было неосознанное и слабенькое. Но мне всё это ужасно не нравилось.
– Почему?
– Почему? – Грэй грустно улыбнулся. – Потому что эта симпатия – как лицемерие. В моём присутствии все улыбались, но стоило выйти из зала – и как рукой снимало. Поэтому я так дорожил своими друзьями. Дрейка, Мирея и Лил я знал с рождения. Они были детьми одного из моих наставников по искусству боя на мечах, эльфа Громдрейка. Он женился на человеческой женщине, поэтому так получилось, что Дрейк и Рей эльфы, а Лил была человеком. Рат появился позже, мне в то время было пять, Лил – восемь, Дрейку почти двенадцать, а Мирею пятнадцать. Отец Рата приехал в Лианор после смерти жены, через какое-то время стал советником и поселил сына во дворце. Он был очень нелюдимым мальчиком поначалу, всё сидел в комнате, книжки читал. Но потом встретил Элли, и она познакомила его с нами. И магии стала учить. Рея и Дрейка почти не учила, у них были свои учителя, из тёмных эльфов, а вот Ратташа – да. Он ещё всегда после этих уроков надувался, как индюк, мол – смотрите, какой я важный! А мы ему подыгрывали. Особенно Лил. Я вообще думал, что это он на ней женится, а не я. Я ведь был младше, а они одного возраста, и Рат за ней ухаживал, правда, недолго, когда мы были подростками. Но она уже тогда выбрала меня… Она меня выбрала даже раньше, чем я её. Как в детстве сказала, что будет моей женой, так потом и не пере-думала…
На следующий день, уложив Эдди на дневной сон, я решила всё же наведаться в школу Эллейн, посмотреть на результат ритуала.
– Стоит только расслабиться и не ходить сюда несколько дней, как случаются всякие неожиданные вещи, – улыбнулся Ратташ, как только я вошла в кабинет и приветственно кивнула ему и Дрейку – кроме них двоих здесь никого не было. – Элли вчера рассказала о ритуале… я как-то не ожидал, что вы провернёте всё без участия остальных.
Дрейк фыркнул.
– Я тоже не ожидал, но эта сумасшедшая сдёрнула меня с насиженного места и заставила себе помогать.
– Не бухти, – ухмыльнулась я. – Все же живы.
– Да уж. И даже, я смотрю, у тебя волосы отросли…
Это действительно было так, волосы стали прежними через несколько часов после ритуала. Вот что значит – регенерация!
– А как вы хоть это сделали? – полюбопытствовал Рат. – Расскажите, а то я только в общих чертах знаю.
И пока Дрейк излагал нашу прекрасную историю, поминутно ругая меня и мою безответственность, я, закрыв глаза, пыталась соединиться со школой. Теперь ей необходимо было дать имя, ведь это не обычное здание…
Школа легко откликнулась на призыв. Я чувствовала, как нити моей магии опутывают всё вокруг, как они соединяются, словно кровеносные сосуды в организме живого существа. Видела слепок своей личности… и понимала, что заклинание будет действовать до тех пор, пока жив носитель этой личности, то есть пока жива я. После моей смерти нужен будет другой маг Разума.
Да, это недостаток. Но ничего вечного не бывает.
Имя. Значит, нужно имя…
«Нарекаю тебя Эссой, – сказала я мысленно. – Эсса – живая».
Да, я всё сделала верно. Я поняла это, как только почувствовала отклик окружающего пространства. Работает… Работает!
– И что дальше? – услышала я краем уха изумлённый вопрос Ратташа.
– Не знаю, – буркнул Дрейк. – Спроси лучше у неё… Ронни, слышишь? Что теперь? Ритуал-то мы провели, а дальше?
Я открыла глаза и улыбнулась.
– Понятия не имею, – ответила жизнерадостно. – Единственное, что нужно заклинанию – сила, иначе система защиты не сможет функционировать, надо же откуда-то брать энергию. А энергии-то и нет. Во время ритуала мы с тобой создали подобие Разума, но этого недостаточно для полноценной системы защиты. Сейчас, если здесь что-нибудь взорвать, здание разлетится на кусочки точно так же, как и любое другое.
– Из-за отсутствия энергии? – уточнил Рат, и я кивнула.
– Да, и вот… – Я подбросила под потолок небольшой шарик из чистейшей магии Света, и Ратташ с Дрейком проводили его недоумевающими взглядами. Через несколько секунд взгляды сменились на изумлённые, когда шарик постепенно начал уменьшаться сам по себе, как будто кто-то его съедал.
– Теперь так будет с любым заклинанием, если его оставить здесь на какое-то время. Школе необходима энергия, и она будет вытягивать её из окружающего пространства, пока не наполнит резерв. А по моим расчётам… Если мы будем приходить сюда и хотя бы раз в трое суток отдавать школе энергию, равную по количеству примерно половине моего резерва, то Эсса наполнится через пять лет.
Дрейк и Ратташ спросили одновременно:
– Пять лет? – охнул эльф.
– Эсса? – недоуменно приподнял брови Рат, и я пояснила:
– Да. Так как заклинание – это подобие Разума живого существа, ей было нужно имя. Я назвала её Эссой. И да, Дрейк, пять лет, не меньше. И то я… не уверена.
Он застонал.
– И что… другого способа нет?
Вообще-то другой способ был. Но я не видела смысла даже говорить об этом.
Самый большой выброс силы происходит во время насильственной смерти мага. Настолько большой, что иногда эта сила способна переходить в проклятье… Что и случилось с Арронтаром.
Но я была уверена, что Элли не станет никого убивать даже ради того, чтобы наполнить резерв школы, поэтому просто покачала головой и понимающе улыбнулась, когда Дрейк громко и грязно выругался.
Я вернулась в замок вечером, почти перед ужином, и сразу после него император вновь утащил меня на урок по дворцовому этикету. На этот раз мы учились не танцевать, а всего лишь правильно ходить – оказалось, что это важно, – и к концу урока я ощущала себя солдатом, недавно освободившимся после караула. Эдигор был очень деликатен, но это всё равно оказалось тяжело, у меня даже шея разболелась. И, возвращаясь в свою комнату, я мечтала только помыться, раздеться и лечь спать.
Именно поэтому я протяжно застонала, услышав от одного из охранников: «Леди, вас ожидает его высочество принц Интамар».