Надо им шапочки сделать непроницаемые. А то полные шевелюры опилок. Представив, как эльф с гномом по вечерам вычёсывают опилки из волос и бороды, я чуть не захихикала.
– Значит, ты выросла в Арронтаре? – вдруг спросил Тор.
Я кивнула.
– Да.
– И к какому клану ты относишься?
– Ни к какому. Я отреклась от всех шесть лет назад.
– Тогда – в каком клане ты родилась?
Я долепила пирожки, выпрямилась, вытерла рукавом пот со лба и ответила:
– Я должна была стать белой волчицей. Но так и не стала.
Тор с Дартом переглянулись.
– Знаешь, – сказал гном, – а меня всё детство пнём дразнили. И это только самое безобидное прозвище. За то, что я к металлу не знал, с какой стороны подойти.
– А я был доходягой, – усмехнулся эльф, – а ещё слабаком. Как думаешь, за что?
Я, и так застывшая от этих признаний, совсем растерялась.
– Ну… Ты худой.
– А ещё?
– Э-э-э…
– Сразу видно, что ты эльфов не встречала. Во мне мало магии, Ронни. Точнее, её практически нет. Худоба – это полбеды, есть и такие среди моих сородичей, но вот почти полное отсутствие магии… В общем, весело мне не было. В результате я ушёл и живу здесь уже лет… Хм… Тор?
– Тридцать пять лет прошло, дружище, – хлопнул Дарта по плечу гном. – Когда я пришёл, ты лавку уже пяток лет держал, а с тех пор ровно три десятилетия минуло.
Я смотрела на них, чувствуя, как теплеет в груди.
Впервые в жизни я вдруг подумала, что не одна такая. Я – не исключительна. И от этого мне почему-то стало легче.
Раньше я никогда не задумывалась над такими вещами. Но теперь…
– Грустно это всё, – тихо сказала я и поставила пироги в печку.
Мастер Дарт и Тор посмотрели на меня и одновременно пожали плечами.
– Да теперь уж не особо, – спокойно ответил гном. – У каждого свой путь. И ты волен сам выбирать его, не оглядываясь ни на кого. А если ты не такой, как другие, это не обязательно плохо.
Я улыбнулась, вспомнив Дэйна с его рассуждениями о «своей правде». Передо мной сейчас находились два ярчайших её представителя. Немагический эльф и гном-краснодеревщик.
Хотя я про саму себя забыла. Интересно, как меня следует называть? Недооборотень? Нет, пожалуй, это мне не по вкусу.
Вспомнился дартхари. Как он тогда сказал… «Хорошая девочка с большим добрым сердцем». К горлу подступил комок, и перед глазами вспыхнуло лицо Вожака.
Не думай, Рональда, не смей думать о нём.
– Ну вот, – преувеличенно бодро сказала я, – пироги в печи, осталось сделать второе. Тор, дай-ка мне во‐о-о-он те овощи, пожалуйста…
Столько хороших слов о своей стряпне я не слышала ни разу в жизни. Правда, Тор говорил мало, больше ел, но лицо его при этом выглядело так, будто к нему явилась сама Айли и пообещала выполнить любое желание.
Араилис вообще заявила, что после такого обеда она на кухню больше не войдёт, «ибо это кощунство и издевательство над окружающими».
Галл попросил рецепты, а после того, как я сказала, что импровизировала, посмотрел на меня с таким уважением, что я немедленно покраснела с ног до головы.
Мастер Дарт и Грэй хвалили больше всех, особенно усердствовал хозяин дома. Как сказал мужчина: «Эдди никогда столько не ел!»
Мне очень нравилось, что для Грэя его сын важнее всего на свете. Я видела, какими глазами он смотрит на Эдвина. И меня это очень радовало, наверное, потому что я подобным вниманием со стороны собственных родителей была совершенно не избалована.
Сам же Эдди, спустившись к обеду, сел не на своё место, а мне на колени, чем поразил присутствующих до глубины души. Кроме, естественно, Ари, на которую тут же стали с подозрением посматривать Тор и мастер Дарт.
– Вообще-то он не любит чужих, – шепнул мне удивлённый Грэй, и Эдвин тут же вскинулся:
– Она не чужая!
Мои брови поползли вверх, Араилис хмыкнула, а Эдди вцепился мне в ладонь так, будто боялся, что его сейчас заберут. Но никто не стал этого делать, и ребёнок просидел на моих коленях весь обед. Как же это было приятно! Мальчик обнимал меня и брал за руку, а я позволяла ему всё хотя бы потому, что мне отчаянно не хватало тепла и ласки.
После обеда Эдвин около получаса спал, а я разбирала вещи. И, как раз, когда я закончила, в комнату постучалась Араилис.
– Ронни! Не хочешь погулять с нами? Мы с Эдди в это время обычно ходим в императорский парк. Там очень красиво.
– Да, конечно!
Я обрадовалась. Парк – это прекрасно! Мне, последние шесть лет обитавшей в глухом лесу, было очень трудно постоянно находиться в помещении, пусть даже таком, как этот замечательный дом.
До императорского парка оказалось рукой подать. Попасть туда мог любой желающий. Парк состоял из двух зон – для всех и собственно для императорской семьи. Вот вторая зона была, конечно, закрытой, а по остальному пространству можно было гулять, сколько заблагорассудится.
Не могу сказать, что мне очень понравился парк. Я привыкла к лесу и слегка недоумевала, наблюдая высаженные прямыми аллеями деревья и кусты, искусственные клумбы и вазоны с цветами, фонтаны из белого камня и так далее. Всё было очень красиво, но… живая природа намного лучше.
Здесь не было дыхания. Парк был искусственным, мёртвым. Нет, тут тоже жили птицы, росла трава, в деревьях шумел ветер, но… Я не знаю, как объяснить то, что я чувствовала.
Арронтар – живой лес. У него есть душа, сердце, голос. Прикоснёшься к земле – и кажется, что там, внутри, кровеносные сосуды. А здесь просто были высажены деревья и цветы. Красиво. Но не более.
Мы обосновались на одном пустом холмике. Какое-то время просто сидели, наблюдая за играющим мальчиком: Ари создавала большие прозрачные пузыри, которые разбегались от Эдди, будто котята, а он пытался их поймать. А потом она вдруг тихо сказала:
– Я хочу рассказать тебе кое-что. Чтобы, когда придёт время, ты не осуждала меня. Можно?
Удивительно, но обычно бойкая Араилис в тот момент показалась мне робкой и нерешительной.
– Да, разумеется.
Девушка вздохнула и почему-то сжала кулаки.
– Мой дар предсказателя начал развиваться, когда мне было двенадцать. Я рассказала только своё первое видение, Ронни. Только одно видение. С тех пор никому и ничего, потому что… потому что результат этого рассказа бегает сейчас перед тобой за мыльными пузырями.
– Эдди? – Я наморщила лоб.
– Да. Я очень испугалась в тот день, когда увидела кровь и смерть в своём видении. И побежала к маме, конечно же… Я рассказала ей всё, что смогла вспомнить.
Ари повернулась ко мне и посмотрела в глаза.
– Я рассказала, что ребёнок Лил, жены Грэя, умрёт. Про проклятье я тогда ничего не поняла, видела лишь, что мама спасает роженицу, а новорождённый умирает. И Лил отказывается от пищи, всё время плачет, не разговаривает… И в конце концов я увидела её похороны. Много белых цветов и Грэя с пустыми глазами. А на следующее утро он повесился.
Меня передёрнуло. Не хотела бы я быть провидицей. После подобных видений можно и с ума сойти…
– Я часто думаю о том, что бы случилось, если бы я не рассказала маме. Не всё из того, что я вижу, сбывается. Многое, но не всё. Я и сама была напугана, и маму напугала. Я кричала, что ребёнок не должен умереть, что мама должна сделать всё, чтобы малыш жил… И она сделала. Лил мертва, Эдвин жив, а у Грэя последние годы были не менее пустые глаза, чем в моём видении. Он рассорился с императорской семьёй, ушёл из замка и ни с кем не общался с тех пор.
– Так вот почему все так застыли, когда он сказал, что хочет встретиться с императором, – протянула я понимающе. – Интересно, почему передумал.
– Когда-нибудь ты это узнаешь, не волнуйся.
– Да я и не волнуюсь. Но я не совсем понимаю, зачем ты всё это мне рассказала.
– Я знаю многое из того, что случится в ближайшее время. Но ничего не расскажу. Пожалуйста, не обижайся на меня за это. Я хочу быть твоим другом, но у меня есть принципы, от которых я никогда не смогу отступить.
Ветер пошевелил длинные белые волосы Араилис. Она смотрела на меня очень серьёзно и немного взволнованно, а я думала о том, что впервые в жизни кто-то выразил желание стать моим другом.
– Знаешь… я очень рада, что всё-таки уехала с Грэем.
Девушка улыбнулась. Кажется, она прекрасно понимала, что это значит.
– Элли! Элли! – вдруг закричал Эдвин, и Араилис, вздрогнув, посмотрела на небо.
Над нами кружили две большие птицы. Одна была серо-чёрной, а другая ослепительно-белой. Сделав несколько кругов, они резко спикировали вниз, и не успела я даже глазом моргнуть, как в нескольких шагах от нас с Ари появилась очень красивая рыжеволосая женщина в тёмно-зелёном платье. Кажется, именно она была белой птицей, потому что вторая, серая, села ей на плечо.
Все оборотни красивы как боги. Но эта женщина… Она была красивее всех, кого я видела раньше. Тонкая, какая-то прозрачная кожа, большие зелёные глаза, чуть вьющиеся волосы удивительного цвета – они были даже не рыжие, а какие-то алые. Словно кровь. Распущенные, они слегка шевелились на ветру, будто живые.
Но всё это я заметила спустя несколько секунд, потому что поначалу поняла лишь то, что передо мной находится самый сильный маг из всех виденных мной раньше. Эта женщина – словно оживший Источник силы. Магия была у неё в каждой клеточке, в каждом волоске, она лилась из неё в таком количестве, что на миг я глазам своим не поверила.
– Привет, мам, – тихо сказала Араилис.
О Дарида! Так это же…
– Элли! – Подбежавший Эдвин обнял женщину где-то в районе коленок. Герцогиня Эллейн Грант, главный дворцовый лекарь его величества и автор моего любимого учебника по лекарскому делу, засмеялась и погладила мальчика по волосам.
– Привет, малыш. Как там папа?
– Хорошо! – Эдди возбуждённо запрыгал. – А у меня вон кто есть теперь, смотри! Правда, она замечательная?
Мальчик указывал пальцем на меня.
– Да, Эдди, правда. Она замечательная. – Герцогиня, подняв голову, приветливо улыбнулась. – Побегаешь, пока я буду разговаривать по-взрослому с Араилис?