– Ты, наверное, приехал с дядей Вейном? Как тебя зовут?
Оборотень почувствовал, как в груди что-то завибрировало, словно потревоженная натянутая струна.
Фрэн остановилась рядом, продолжая улыбаться. И она смотрела Дэйнару в глаза.
Не на горб…
– Я Дэйн.
Ладошка у девочки была тёплой, сухой и немного шершавой, как у всех, кто много работает по дому.
– Я действительно приехал с Аравейном вчера поздно вечером. А он часто здесь появляется?
– Не очень. Последний раз был, если не ошибаюсь, два года назад. – Неожиданно Фрэн вздрогнула, покосившись на что-то у Дэйнара за спиной. – Ой!
Обернувшись, он обнаружил Чару. Всё это время аксал, видимо, бродила где-то в саду, изучая незнакомую территорию, и вот теперь вернулась. Прижалась к ноге Дэйна, выпрашивая завтрак.
– Не бойся. – Юноша улыбнулся. – Это Чара. Мой аксал. Она хорошая.
Глаза Фрэн совсем округлились.
– Твой аксал? Но…
Девочка запнулась, наблюдая, как Чара трётся о ногу Дэйнара, совсем как кошка.
– Что? – Он улыбнулся, наклонился и почесал её за ухом.
Чара заурчала, завалилась на бок и подставила Дэйнару пузо. Юноша засмеялся, но, услышав тихие слова Фрэн, изумлённо застыл.
– Аксалов невозможно приручить. Они дикие. А ещё проклятые.
Девочка опустилась на колени рядом с Чарой и неуверенно дотронулась кончиками пальцев до её живота. Аксал вновь заурчала и вытянулась сильнее, требуя продолжения ласки.
– Насчёт диких понятно. Но проклятые-то почему?
Фрэн пожала плечами:
– Я не знаю. Дядя Форс говорит, у всех зверей должен быть свой дом. У аксалов нет такого дома, их вроде как прогнали оттуда. Ну и прокляли. Встретившие этих зверей в пустыне выживают редко, и, уж тем более, я никогда не слышала о приручённых аксалах.
«Наверное, дело в магии Разума, – подумал Дэйнар, нахмурившись. – Если бы не она…»
– Нет, Дэйн. На аксалов не действует магия Разума.
Оборотень и девочка вздрогнули и повернулись к говорившему.
Аравейн, ласково улыбаясь, стоял на пороге дома и выглядел так, словно давно уже проснулся.
– Здравствуй, Фрэн. Ты выросла.
– Дядя Вейн! – Девочка вскочила с колен и, подбежав к магу, крепко обняла его. – Ты надолго к нам?
– Пока не знаю. Как твой отец?
– Хорошо! Но его опять укусил шаукдаш. Я за мазью к дяде Форсу пришла. Он скоро проснётся?
– Думаю, да, – кивнул Аравейн. – Впрочем, ждать тебе не придётся. Я брал мазь с собой в путешествие, могу поделиться запасами.
Маг, расстегнув небольшой карман у себя на поясе, вынул оттуда маленькую склянку из тёмного стекла.
Лицо Фрэн просияло.
– Спасибо! Я тогда побегу? Ладно? А то папа…
– Конечно, беги.
Девочка улыбнулась и со всех ног помчалась к калитке. Но, почти добежав до неё, остановилась и, обернувшись, сказала:
– Приходи к нам в гости, Дэйн!
Горбун с удивлением заметил, что лицо Фрэн слегка порозовело, и задумчиво пригладил волосы на затылке, наблюдая, как тоненькая, немного угловатая фигурка девочки бежит вниз по улице.
И только потом он осознал, что именно сказала Фрэн.
Никто и никогда не приглашал Дэйнара в гости.
– Знаешь, Аравейн, – он вновь опустился на колени и погладил Чару по тёплому боку, покрытому жёсткой шерстью, – а ведь она ничего не сказала по поводу моего горба…
Маг тихо засмеялся.
– А почему она должна что-то говорить?
Действительно, почему?..
Первая неделя, проведённая в Нерейске, была самой беззаботной неделей в его жизни. Он слушал разговоры Аравейна и Форса, читал книгу за книгой из библиотеки наставника, гулял по городу с Чарой и… просто наслаждался жизнью.
Никто не провожал его презрительным взглядом. Не пытался убить. Не говорил обидных слов. Окружающие относились к Дэйнару так, словно его горб был чем-то обычным. И только спустя неделю юношу перестало это удивлять.
Постепенно он узнавал всё больше об истории, организации и устройстве города, в котором поселился. Во главе Нерейска стоял человек, которого жители называли старостой. Каждые пять лет горожане выбирали нового (или того же самого) старосту. Помогали ему в нелёгком деле управления городом десять мастеров. Жители Нерейска объединялись в гильдии по роду службы, и каждая гильдия выбирала собственного мастера. Стражники, кузнецы, охотники, животноводы, ремесленники, земледельцы, учителя, обслуга, врачи и, конечно же, маги. Кроме перечисленных мастеров, в управлении городом старосте помогали и двое жрецов богинь Айли и Дариды.
Дэйнар ничуть не удивился, когда узнал, что именно Форс – мастер гильдии магов.
Деньгами в Нерейске были блестящие рыбьи чешуйки. Менее всего ценились чешуйки серебряные, чуть дороже были золотые, а самыми дорогими считались чешуйки алые как кровь. Впрочем, чаще всего жители предпочитали совершать натуральный обмен. Поскольку город ни с кем не торговал, в каждой семье, как правило, были и животноводы, и земледельцы, и ремесленники.
Горбун быстро стал известной личностью. Во-первых, из-за того, что приехал с Аравейном, а здесь его, как оказалось, знали все без исключения. А во‐вторых, из-за Чары.
– Неужели это аксал?!
– И он тебя слушается?!
– А можно погладить?
Именно такие возгласы слышал Дэйн первые несколько дней, пока жители города привыкали к присутствию Чары рядом с ним. Сама аксал поначалу дурела от количества внимания окружающих, но потом привыкла.
Дэйнар постепенно обживался в комнатке, выделенной ему Форсом, выгребал оттуда хлам, сортировал книги и убирал паутину из углов. И к концу первой недели он уже мог ходить по помещению, не рискуя переломать себе ноги.
Спать на обычной кровати он тоже привык. И каждую ночь видел сны, в которых возвращался в Арронтар. Чаще всего он летел вместе с ветром и, достигнув цели, пытался высушить слёзы на щеках невообразимо печальной девушки.
Только утром, просыпаясь с первым лучом солнца, он осознавал, кто именно снился ему этой ночью. И все последующие ночи тоже.
Лирин.
Первая седая прядь появилась в её волосах через неделю после ухода Дэйнара.
Она бы и не заметила, если бы не родители.
– Дочка? Что с тобой? – спросила мама на седьмой день за завтраком, указав на волосы. Посмотрев на своё отражение в зеркале напротив, Лирин молча пожала плечами.
Родители тщетно пытались расшевелить её, но она не хотела разговаривать.
После завтрака Лирин, так и не сказав матери с отцом ни слова, поспешила прочь из дома. И если бы они знали, куда и зачем направляется дочь, наверняка бы заперли Лирин в её комнате. Но они не знали.
День был прохладный, но девочка не чувствовала холода. Она просто шагала вперёд, к цели, не замечая ничего вокруг, в том числе и птиц, летевших за ней, будто шлейф.
У неё болело сердце. Постоянно. Лирин знала, что так будет, но не ожидала, что это окажется настолько мучительно.
Сердце в очередной раз кольнуло, как иголкой, и по щеке медленно сползла крошечная слезинка. Налетевший вдруг ветер прикоснулся к лицу Лирин невидимыми пальцами, словно пытался высушить слёзы, но девушка не обратила на это внимания, потому что из-за поворота показалась усадьба дартхари.
Лирин глубоко вздохнула, вытерла глаза рукавом и зашагала вперёд ещё быстрее.
– Добрый день, уважаемые зоры, – обратилась она к стражникам усадьбы. – Могу я видеть первого советника?
– Вам назначено? – прищурился один из оборотней. Лирин покачала головой.
– В таком случае назовите имя и цель визита, зора, и я передам советнику Рэнгару, что вы приходили.
Она только открыла рот, чтобы начать уговаривать стражников пропустить её в усадьбу, как вдруг с крыльца послышался спокойный голос советника:
– Не нужно, Брэнт, я приму эту юную зору.
Несмотря на сильную боль в сердце, Лирин почувствовала облегчение, когда советник кивнул девушке и, отвернувшись, зашагал в усадьбу.
Лирин много раз видела Рэнгара, но никогда не говорила с ним лично. Чёрный волк, он был советником более шестидесяти лет. Сначала вторым, а потом и первым. Рэнгар был уже стар, лицо его покрывала сеть мелких морщинок, волосы давно поседели. Невысокий, но крепкий, он не был сильным оборотнем.
Советник привёл девушку в свой кабинет и, усадив на диван, приказал явившемуся слуге налить Лирин чаю.
– О чём вы хотели побеседовать со мной?
Она на секунду замешкалась.
– Я хочу стать советником.
Чашка в руке Рэнгара тихонько звякнула.
Он поднял глаза и несколько секунд молча рассматривал Лирин.
– Сколько вам лет?
– Пятнадцать.
Он усмехнулся.
– Знаете, сколько раз в жизни я слышал подобное? Я хочу стать советником… Вы представляете, что это значит?
– Представляю, – прошептала Лирин, но старый оборотень не услышал её, продолжая говорить:
– Беспрекословное подчинение приказам дартхари. Никакой личной жизни. Совсем никакой, понимаете? У вас просто не будет на неё времени. Клятва Верности… Вы знаете, что это такое? Если дартхари скажет «иди», вы пойдёте. Если повелит умереть, вы умрёте. И разорвать эту клятву очень сложно. Дартхари меняются, советники остаются… Вы понимаете?
– Понимаю, – ответила Лирин уже громче и твёрже.
И что-то в её голосе и взгляде заставило Рэнгара остановиться и посмотреть на девушку, слегка прищурившись. Она отличалась от всех, кто приходил к нему с той же фразой: «Я хочу стать советником». Он не видел в ней жажды власти и тщеславия.
– Как тебя зовут?
– Лирин.
Несколько секунд Рэнгар ещё размышлял, а потом всё-таки кивнул.
– Хорошо. Приходи каждый день к девяти утра. Стражников я предупрежу. У тебя будет несколько лет, чтобы передумать.
С губ девушки сорвался едва слышный вздох облечения.
– Чему ты радуешься? – поднял брови Рэнгар, вставая с дивана. – Советники не принадлежат сами себе.
Лирин встала следом и, улыбнувшись впервые за эту неделю, тихо сказала: