– Не переживай. Это уже в прошлом. И с Эдди всё в порядке. – Я улыбнулась Ари.
– Ладно. – Она вздохнула, поглядев на заваленный грязной посудой стол. – Галл, может быть, мне остаться, помочь тебе вымыть?..
– Иди, – махнул рукой тролль. – Тебе завтра трудный денёк предстоит. Так что давай, шнырь во дворец. Ронни, Грэй, вы тоже идите спать, я тут и один справлюсь.
– Ты уверен? – спросили мы хором.
– Абсолютно. Уверенней не бывает. Давайте, валите отсюда и не мешайте мне убираться. Спокойной ночи.
Звонко рассмеявшись, Араилис тряхнула головой и вдруг превратилась в снежно-белую маленькую птичку. Махнув крылом, птица-Ари вылетела в окно и растворилась во мраке ночного неба.
– Пойдём, Ронни. Не будем мешаться Галлу под ногами. – Грэй подхватил меня под руку и вывел прочь из столовой.
Уже на лестнице я тихо поинтересовалась:
– А Интамар сегодня не пришёл по той же причине, что и императорская чета?
Рука Грэя на моём локте чуть дрогнула.
– А ты бы хотела, чтобы он пришёл?
Я пожала плечами:
– Он ведь твой друг. Рат и Дрейк пришли, Мирэй в отъезде, а Интамар? Грэй, я не хочу мешать твоим отношениям…
– Ты не мешаешь.
Мы дошли до второго этажа, и мужчина развернулся лицом ко мне, сделал шаг вперёд и положил одну руку на моё плечо, второй продолжая придерживать за локоть.
– Как же не мешаю, если я…
– Я сказал. Ты. Не. Мешаешь.
Он произнёс это, чеканя каждое слово, будто приказ отдавал.
– Перестань. Хватит обвинять себя во всём на свете. Если он не пришёл – значит, занят.
– Иногда ты удивляешь меня. – Я покачала головой. – Грэй, ты вроде добрый и мягкий, но порой бываешь жёстче некуда. И сейчас у меня такое чувство, будто я – солдат императорского гарнизона.
– Прости. – Он улыбнулся, но глаза остались серьёзными. – Просто ты… Кхаррт, Ронни, я и так запутался! А ты своими вопросами путаешь меня ещё больше. Иди спать. Потом поговорим.
Грэй развернулся и скрылся в своей комнате так быстро, что я даже рот не успела открыть.
Стоявший возле меня Элфи ткнулся мокрым носом в ладонь и чуть слышно зарычал.
– Да, мой хороший, – вздохнула я, погладив хати по голове. – Я тоже не понимаю, какой дохлый кот его укусил.
Глава семнадцатая
Ночью мне очень не хватало Дэйна. Я пришла к нашему озеру и долго сидела на берегу, любуясь игрой солнечных бликов на воде и танцем разноцветных рыбок. Садящиеся на озеро птицы чистили свои пёрышки, чирикали и улетали, а я всё сидела и ждала Дэйна.
Он предупреждал, что не придёт, но я надеялась – вдруг передумает? И звала его. Звала, пока не уснула.
Подумать только – я уснула… во сне!
А проснувшись, обнаружила в руке букет лесных фиалок.
Зарывшись носом в цветы, я вдыхала их нежный, почти неуловимый аромат, чувствуя, как он успокаивает мою растревоженную душу.
– Спасибо, Дэйн, – прошептала я, веря: он услышит. – Ты всегда знаешь, что мне нужно.
Утром я проснулась от ощущения, что по мне кто-то ползёт. Этот кто-то пах так вкусно, что мне немедленно захотелось позавтракать, даже в животе заурчало.
– Мама, – прошептал на ухо знакомый голос. – Проснись, мама.
Я улыбнулась, когда маленькие ручки обняли мою шею, а к щеке прижалось что-то мягкое и тёплое.
Стоп. Мама?
Какая мама?..
Я распахнула глаза и увидела перед собой улыбающееся лицо Эдди.
– Доброе утро, мама!
Яркий солнечный свет заливал комнату, где-то внизу слышался звонкий лай Элфи, а от Эдди сладко пахло свежим молоком…
– Мама? – переспросила я. Спросонок никак не могла понять, кого мальчик так называет.
– Ага! – радостно ответил ребёнок. – Мама. Давай вставай! Папа просил тебя разбудить. Он сейчас уходит вместе с Галлом. Ты долго спала!
В голове, как снежинки во время снегопада, кружились обрывки мыслей, и все они никак не вязались у меня со счастливым лицом Эдди.
Я села на постели, не выпуская мальчика из объятий, и тихо спросила:
– Милый… а почему ты называешь меня мамой? Кто тебе это сказал?
Ребёнок посмотрел на меня с недоумением.
– Никто. Я сам понял! Ты – мама! Папа говорил, что ты ушла и никогда больше не вернёшься! Но я знал, что так не может быть! И ты вернулась!
Эдди говорил это настолько искренне и радостно… А я…
Мне было стыдно. Стыдно, потому что, услышав в его устах слово «мама», я почувствовала такое ослепительное, обжигающее, абсолютное счастье…
– Эдди, – я обняла мальчика крепче, – мне жаль, но я не твоя мама.
Я должна была это сказать. Просто должна.
– Неправда. – Он покачал головой, глядя на меня с укоризной. – Зачем ты врёшь? Ты – мама. Я точно знаю.
Впервые в жизни я настолько растерялась.
– Эдди, милый… Давай мы поговорим об этом вечером с папой? Он тебе всё объяснит, хорошо?
Мальчик кивнул, вырвался из объятий и соскочил с кровати.
– Ага! А теперь вставай! И догоняй меня!
Эдвин выбежал из комнаты, а я, встав с постели, первым делом посмотрелась в зеркало.
Никаких изменений во внешности. Вот и хорошо, пожалуй, это было бы уже слишком…
Я наведалась в ванную, умылась и надела обычное тёмно-коричневое платье с белым кружевным воротником, в котором ходила на работу. Заплела ставшие неожиданно густыми волосы в косу, возвращаясь к привычному образу. Хотя даже так отражение не казалось мне привычным. Толстая золотая коса и удивительно изящный нос принадлежали незнакомой Рональде.
Спустившись вниз, я обнаружила Бугалона и Грэя уже в дверях. Эдди сидел на спине радостно виляющего хвостом Элфи и что-то громко вещал отцу, у которого, судя по бегающему взгляду, заканчивались и время, и терпение.
– Доброе утро, – сказала я громко, после чего все обратили на меня внимание. Эдди заулыбался, Галл кивнул, а Грэй едва слышно вздохнул.
– Наконец-то!.. Ронни, нам пора. Ты как, справишься одна?
– Разумеется, – сказала я, сходя со ступенек и подхватывая на руки радостно засмеявшегося Эдвина. – Всё будет в порядке, не волнуйся, Грэй.
– Там на столе завтрак для тебя, – вмешался в разговор Галл. – А Эдди уже поел.
– Спасибо! – Я благодарно улыбнулась троллю. После того, как Бугалон вчера перемыл всю посуду, я не думала, что в его силах будет ещё и завтрак приготовить.
– И помни, о чём я просил тебя вчера, – тихо сказал Грэй, заглядывая мне в глаза. Я крепче прижала к себе Эдди и кивнула.
Конечно, сидеть весь день дома – перспектива невесёлая, но что делать. Грэй, как я поняла, старался никуда не отпускать сына без магической поддержки Араилис.
Через пару минут Грэй и Галл ушли, а мы с Эдди направились на кухню, где я подогрела успевшую остыть кашу и быстро проглотила её, пока мальчик рисовал что-то на листке бумаги.
– Мама, – неожиданно позвал меня Эдди, – смотри!
Я послушно склонилась над мальчиком, не обратив внимания на то, как он меня назвал.
Рисовал Эдвин много и коряво, что вполне понятно для ребёнка четырёх лет, но иногда эти картинки поражали. Вот и сейчас его рисунок ударил меня прямиком в грудную клетку, заставив задержать дыхание.
Три человеческие фигурки, кривые, но вполне узнаваемые, стояли на зелёной полянке под деревом, усыпанным ярко-красными плодами. А над деревом, в безмятежно-голубом небе, сияли два солнца.
Фигуркой слева был Грэй, я узнала его тёмные волосы до плеч – Эдди удалось изобразить их довольно похоже. Посередине мальчик нарисовал самого себя с улыбкой от уха до уха. А справа… справа стояла фигурка в голубом платье с толстой косой жёлтого цвета.
Эдди на рисунке держал нас обоих за руки.
– Нравится? – спросил мальчик с некоторой тревогой в голосе.
Я сглотнула.
– Милый… а почему у тебя на рисунке два солнца?
На лице у Эдди было написано крупными буквами: «Это же очевидно!».
– Вот это, побольше, – он ткнул пальцем в одно солнце, – мама. А это, поменьше, – ткнул в другое солнце, – её ребёнок. Всем детям нужны мамы!
Что-то задрожало внутри меня, в самой моей сути. Я почувствовала, как в уголках глаз вскипают слёзы, и осторожно дотронулась кончиками пальцев до плеча Эдди, чтобы секундой позже сжать его в объятиях, прижимая к груди темноволосую макушку.
Родная мама Эдвина никогда не обнимала его так. У неё просто не было возможности. А вот моя…
Сколько я ни копалась в воспоминаниях, не смогла вспомнить ни единого материнского объятия. Может быть, когда я ещё лежала в кроватке и могла только гукать, Прайма и брала меня на руки, но позже – нет, никогда.
Возможно, моя тяга к Эдди связана именно с этим? Подсознательно я ассоциирую его с собой, поэтому стараюсь дать мальчику любовь и нежность, которых была лишена?
«Выпрями спину и перестань сутулиться! – раздался в ушах презрительный голос Праймы. – Что за ребёнок! Мало того, что ты родилась такой жабой, ещё и вести себя нормально не умеешь! Сейчас же возьми в руки вилку и съешь всё мясо из тарелки».
«Затяни её потуже, Мирана. Может быть, хоть так она перестанет быть похожей на бочонок с ножками».
«Отрекаюсь…»
Интересно, перестанут ли воспоминания о прошлом тревожить меня? Поблекнут ли со временем?
Я задумчиво потёрла пальцами шрам на виске, оставшийся после одного из брошенных Джерардом камней, и криво усмехнулась.
Полдня мы с Эдди бездельничали – рисовали, играли и читали книжки. А после обеда к нам неожиданно нагрянул Ратташ, принеся с собой краткую записку от Грэя, в которой сообщалось, что вместе с ним мы можем пойти прогуляться в императорский парк. Нашей с Эдди радости не было предела! Хотя я всё же радовалась чуть меньше, но не потому что не хотела идти гулять – я боялась, что мальчик может назвать меня мамой при Рате, и придётся как-то это объяснять, оправдываться. Лучше бы всё-таки избежать подобного, поговорив сначала с Грэем.
Мы с Эдди оделись потеплее – день выдался прохладный – и вместе с нашим сопровождающим вышли на улицу.